Культура как обуза

Что несет общественным музеям 2014 год

Два слова «Не отвечать», начертанные сталинской рукой на письме мечтавшего вернуться в Россию Николая Рериха, похоже, и сегодня вдохновляют обитателей официальных кабинетов. И судьба наследия Рерихов – не единственный тому пример. Ту же мантру, судя по всему, повторяют про себя чиновники от культуры при появлении просителей от любого общественного музея.

Об этом говорили участники прошедшей в Международном Центре-Музее имени Н.К. Рериха пресс-конференции: первый заместитель генерального директора Музея имени Н.К. Рериха Александр Стеценко, директор Дома-музея Матвея Муравьева-Апостола Татьяна Макеева, президент Комитета по сохранению наследия Рерихов Александр Лосюков и директор Музея предпринимателей, меценатов и благотворителей Елена Калмыкова.

Говорили о высоком. О деньгах. О людях, чья предприимчивость и личное увлечение могут удачно сочетать в себе и первое, и второе.

Почему общественный

Вся история общественного Музея имени Н.К. Рериха с момента его создания и до грянувшего в конце 2013 года кризиса в связи с прекращением финансирования основным  меценатом и спонсором Борисом Булочником (после краха возглавляемого им ОАО «Мастер-Банк») – это история о том, как государство мешало, а конкретные люди, та самая общественность, помогали сохранить целый пласт русской культуры. Включая как наследие этой уникальной семьи, так и бережно отреставрированные стены, в которых ему суждено было обосноваться в России.

Александр Стеценко напомнил, почему рериховский музей создавался как общественный. Все началось с печального опыта общения Рерихов с советским государством. Старший сын Николая и Елены Рерихов Юрий, выдающийся ученый, востоковед, первым вернулся в Союз в 1957 году со своей частью наследия. Он организовал первую выставку картин отца, сразу объявив, что готов передать все в дар Советскому Союзу, и обратился к Министерству культуры с просьбой создать музей Николая Рериха. Министерство пообещало, но музей так и не создало. После скоропостижной смерти Юрия история с его наследством и московской квартирой превратилась в криминальный триллер (см. «Совершенно секретно», № 12/2013). Брата Святослава от наследства решительно оттеснили, а государство бесценной коллекцией удивительным образом «не заинтересовалось».

У меня сложилось впечатление, что чиновники из министерства просто превратили так и не ставшую мемориальной квартиру (сегодня, кстати, она абсолютно пуста) в личные запасники тогдашней номенклатуры – каждый большой человек мог
прийти и выбрать для себя или для подарка «немного Рериха».

В новые российские времена разграбление продолжилось. Сотрудники уже созданного общественного музея безрезультатно обращались в официальные инстанции, в прокуратуру. И что? «Не отвечать»… Единственное, что им удалось, – выкупить с помощью мецената некоторые всплывавшие в антикварных салонах полотна.

Другая причина нынешнего статуса музея – концепция культуры самого Николая Рериха, основанная на общественной инициативе. Его личный проект, Пакт Рериха, воплотился в первый международный договор о сохранении культурных ценностей и защите носителей культуры, подписанный перед Второй мировой войной 20 государствами и впоследствии легший в основу Гаагской конвенции 1954 года и создания ЮНЕСКО. Неудивительно, что Святослав Рерих в память об отце и брате и получив собственный опыт общения с советской бюрократией, обратился к Президенту СССР Горбачеву с просьбой создать именно общественный музей и заявил о готовности передать свою часть наследия только такому учреждению.

Что сегодня представляет собой музей, чья коллекция в 2005 году приказом Министерства культуры была включена в негосударственную часть музейного фонда РФ?

Это более 9000 экспонатов (картины, предметно-вещевой фонд, рукописи, библиотека). Самое большое собрание картин Рериха в мире. Уникальный рукописный архив семьи, который постепенно издается. Передвижные выставки, с 1992 года побывавшие более чем в 500 городах России и зарубежья. Это научно-культурный центр, который ежегодно проводит конференции и семинары. Книги и журнал «Культура и время». Активное международное сотрудничество. В 2012 году после многолетних трудных переговоров Международный Центр Рерихов подписал с правительством индийского штата Химачал-Прадеш и руководством Международного Мемориального Траста Рерихов (ММТР, Кулу)  договор о совместных действиях по созданию в имении Николая Рериха в гималайской долине Кулу музейно-научного комплекса и возрождению Института Гималайских Исследований «Урусвати». Последний был основан Николаем Рерихом как город знаний и занимался комплексными исследованиями на стыке самых разных наук. И наконец, это путешествующая по миру выставка, посвященная Пакту Рериха, проводимая под патронатом ЮНЕСКО. Как рассказал Александр Лосюков, в прошлом году она побывала в Уругвае, Аргентине, Чили – это государства, в свое время подписавшие Пакт, – а до этого – в Германии, в Европейском центре ООН в Женеве

Если не найти финансирование, вся эта активность остановится и тогда уже по миру пойдет сам музей.

Стеценко поблагодарил многочисленные рериховские общества в России и за рубежом, другие общественные организации, которые пришли на помощь. Благодаря их пожертвованиям, сотрудникам музея выплатили зарплату за ноябрь и декабрь и покрыли коммунальные платежи. В среднем чтобы выплачивать зарплату и оплачивать коммунальные услуги, содержать усадьбу, уходит 13 миллионов рублей ежемесячно, то есть без учета культурной деятельности (затрат на проекты) – около 150 миллионов в год.

Податная единица?

Музей обратился к руководству страны и города.

– С правительством Москвы, – говорит Стеценко, – мы уже не первый год пытаемся решить вопрос с льготной арендой. Ведь мы полностью за счет нашего мецената провели реставрацию усадьбы Лопухиных, в которой находимся. Московские власти работу приняли еще при Лужкове, в 2006 году, и высоко оценили. Мэр тогда попросил своего заместителя Людмилу Швецову разобраться в ситуации. Она представила заключение:  Международный Центр Рерихов, Музей Рериха являются одними из самых добросовестных пользователей Москвы по содержанию и сохранению памятника, и они вообще заслуживают безвозмездной передачи усадьбы в пользование. Сегодня на дворе 2014-й, и мы все там же. Правительство Собянина  приняло долгожданное постановление по льготной аренде – «один рубль за один квадратный метр в год». Но в нем речь шла только о новых арендаторах – тех, кто только еще собирается что-то реставрировать. В конце концов нас вроде бы тоже включили в этот список. После этого мы трижды подавали документы в «единое окно» – и трижды они терялись! В итоге приходит нам пеня по аренде – 12 миллионов накапало. Мы до последних событий в месяц тратили на воссоздание усадьбы больше средств от нашего мецената. Теперь ждем. Поскольку с Департаментом имущества у нас отношения сложные, обратились с письмом в Департамент культуры Москвы. Его руководитель Сергей Капков обещал после Нового года решить, как нам помочь. Пока тишина. Нет ответа…

По словам Елены Калмыковой, директора Музея предпринимателей, меценатов и благотворителей, жизнь общественных музеев проходит сегодня в условиях, приближенных к боевым. И судя по тому, что она рассказала корреспонденту «Совершенно секретно» уже после пресс-конференции, это не преувеличение.

– Финансирование и развитие коллекции общественный музей пытается вести, не беспокоя государство, силами тех людей, которые находятся с ним рядом. Но что происходит? Например, в 2011 году к нам на экскурсию приходят представители группы компаний «Новард». И впервые в нашей истории обращаются с предложением помочь с арендной платой. Мы заключаем договор на 60 тысяч рублей в месяц – именно такова была в тот момент сумма аренды. А на следующий день получаем извещение из Департамента имущества, из которого следует, что арендная плата поднимается в два раза, причем, как водится, задним числом. И что нам делать? Идти к ним и говорить: извините, не хватает – вчера было 60, а сегодня 120?! А за два последних года нам подняли арендную плату в четыре раза. Какой логикой можно объяснить такой подход к общественному музею, мне сказать трудно. Мы написали уже два письма в департамент. Претензии-то мы уже получили, с предупреждением, что они обратятся в суд, чтобы выселить музей, а ответов на наши письма – нет. Причем пойти на контакт с нами, выслушать никому даже в голову не приходит. Этой проблемы для них просто не существует.

– По закону разве вам не положена льготная арендная плата? Как учреждению культуры?   

– Только как малому бизнесу. Что касается нововведения «один рубль за один квадратный метр в год» – то нужно еще доказать, что мы достойны. Дальше вступает в силу закон, по которому сначала необходимо провести реставрацию помещения. За свой счет. Но… только с помощью тех компаний, которые назовет Департамент имущества города Москвы. Вы можете представить, какие это должны быть суммы. А обратиться к общественности, привлечь людей, которые какие-то работы готовы сделать на волонтерских началах, мы не можем, точнее, можем, но тогда не получим эту льготу. Найти же средства на реставрацию по схеме Департамента имущества тоже не можем. В процессе реставрации, кстати, придется платить обычную аренду – рубль в год светит только после того, как все закончено. И последнее: кто мне даст гарантию, что после того, как я отреставрирую здание, найду спонсоров, которые вложат в это свои деньги, и получу заветное «один за один», через год-другой здание кому-то не понадобится? Юридически мы все равно остаемся арендаторами. А с арендаторами разговор короткий, некоммерческим организациям аренду продлевают раз в пять лет. В конце года на сайте Департамента имущества Москвы было вывешено объявление, что отныне льготная аренда должна подтверждаться на комиссии ежегодно

Что меня поражает в этой ситуации, – продолжает Елена Калмыкова, – здание построено частным благотворителем до революции. За 19 лет, что я работаю в музее, ни одной копейки Департамент имущества в помещение не вложил – что можем, делаем своими силами. При этом в 2011 году аренда возрастает в два раза по причине необходимости обеспечить штат инспекторов, которые будут заниматься вопросами энергосбережения. Получается, что музей – это такая податная единица, которая, наряду с тем, что хранит коллекцию, ведет свою основную работу, за счет денег школьников и студентов – именно они наши основные посетители (входной билет стоит 50 рублей, 100 рублей – экскурсия) должна еще содержать чиновников.

Обед с президентом

Елена Калмыкова возглавляет уникальный музей. Каждому начинающему бизнесмену в России стоило бы побывать в этом старом московском доме в районе Якиманки. Сотни документов, фотографий, личных вещей, портретов, наград российских банкиров, промышленников, купцов, представителей интеллигенции, заложивших основы российской культуры, науки, образования, здравоохранения, социальной поддержки. Многое здесь собрано благодаря помощи потомков Алексеевых, Бахрушиных, Армандов, Гучковых, Зиминых, Каверина, Мамонтовых, Морозовых, Прохоровых, Рукавишниковых, Рябушинских, Сафонова, Сытиных, Третьяковых, Шелапутиных, Шехтеля. Всех тех, кто, как выразился Александр Стеценко, создавал негосударственную форму культуры. Именно от них нам достались основные театры, музеи, которые были либо подарены государству, либо экспроприированы.

– Люди, которые принесли нам и доверили часть своей личной  истории, – рассказывает Калмыкова, – как и в случае с Музеем Рериха, говорили, что не хотят, чтобы этим занимался государственный музей, нет у них к государству доверия.

– Кто вас поддерживает?

– Нам помогали такие предприниматели, как Александр Паникин, который уже ушел из жизни, Михаил Куснирович, Дмитрий Зимин. Но сейчас и самим предпринимателям непросто в их основном деле. Так что всем миром приходится собирать деньги. Однажды мы за два месяца собрали через Интернет 540 тысяч рублей. Народ откликается.

– А государство вас замечает?

– Однажды наш хранитель в Год благотворительности – в 2006-м – ходил на обед к президенту Путину. Предварительно приезжали из администрации, посмотрели на нас. Потом передали приглашение. Я участвую в разного рода экспертных советах в Мосгордуме, в Совете Федерации. Не могу сказать, что чиновники к нам плохо относятся – и мы сами все время пытаемся наладить контакт. Но вопросы-то не решаются! Если бы потенциальный благотворитель, которому по душе то, что мы делаем, точно понимал, что сегодня здесь музей и через 15 лет в этом здании будет музей, он бы видел смысл поучаствовать в реставрации. Но когда мы сами не понимаем, что будет с музеем завтра, как мы можем убеждать людей вкладывать в нас деньги?

Обсуждаемый сейчас закон о меценатстве, который позволит получать определенные выгоды тем, кто вкладывается в культуру, не вызывает у Елены Калмыковой оптимизма.

– Тот текст законопроекта, который я видела, по-моему, ситуацию только ухудшит. На мой взгляд, с такими вещами нужно поступать очень осторожно. Как бы это не вылилось в очередной список льготников. Потому что, если говорить о настоящих меценатах и благотворителях, которых мы знаем не только по музеям, – есть льготы, нет льгот, они все равно вкладывают деньги в то, что им по душе. Важно, чтобы не мешали, чтобы дали возможность красиво, открыто помогать и чувствовать себя людьми, живущими настоящей правильной жизнью. Станет ли такой закон помощью людям, которые хотят что-либо сделать для развития культуры, или, наоборот, выставит очередные препятствия – вопрос открытый. И, кстати говоря, тот же золотой век предпринимательства, меценатства и благотворительности состоялся не только потому, что предприниматели изъявляли желание построить то или иное здание, но и потому, что был контакт между государством, городским управлением и бизнесом и вопросы решались совместно. И сегодня речь идет о восстановлении этого контакта.

* * *
Даст ли объявленный Год культуры реальные ответы на вопросы, накопившиеся у работников музеев? Или выльется в очередной обед с президентом, где между салатом и рагу все будут клясться в любви к национальному лидеру и проклинать друг друга, как это недавно случилось с великими писателями? Не отвечать!