Легендарный Евграфыч

«ВАЖНЯКИ» СССР И РОССИИ

В нынешнем году Прокуратуре России исполняется 295 лет. Газета «Совершенно секретно» начинает публикацию интервью с бывшими следователями Генеральной прокуратуры СССР и Генеральной прокуратуры Российской Федерации – следователями по особо важным делам. Это элита российской прокуратуры. В своё время их имена были на слуху в связи с громкими делами, которые они расследовали. Это очень разные люди – по возрасту, темпераменту, мировоззрению, по тому, как сложилась их карьера. Ни один из них не выбился в большие начальники. Несмотря на высокие звания (многие из них генералы), они всегда, в сущности, оставались «окопными» офицерами. А здесь, в «окопе», вырабатывается особый взгляд на жизнь – более жёсткий, чем у других. Прежде всего, по отношению к самим себе. Поскольку иные дела, которыми им приходилось заниматься, порой напоминали хитроумно изготовленные мины, они понимали: в любой момент их карьере может наступить конец. А коль так, то и держаться за неё слишком сильно не стоит. Эта позиция в любой критической ситуации делала их более устойчивыми и свободными по сравнению с их начальниками.

Прокуратура всегда соответствует качеству того общества, которому служит. В этом – противоречие, в котором оказываются прокурорские работники, и прежде всего следователи. С одной стороны, задачами, которые призваны решать, они нацелены на служение честное и бескомпромиссное. А с другой – носят погоны ведомства, очень важного для общества, несущего справедливое возмездие криминалу, но которое в России никогда не было независимым от политической власти. С такой реальностью приходилось считаться. Иногда это противоречие, безусловно, сказывалось на людях. Они вынуждены были идти на компромиссы. Но до определённого предела. За этим пределом, как правило, следовал конфликт и отставка.

Повторим, следователи по особо важным делам – это элита российской прокуратуры и следствия (сейчас современные «важняки» служат в Следственном комитете России), именно благодаря их профессионализму расследовались и расследуются многие резонансные преступления. Многие их дела вошли в учебники криминалистики. Каждый из следователей – человек яркий, неповторимый, чрезвычайно упрямый и мужественный. Мы беседуем с ними об одной из самых сложных и в то же время одной из самых интересных профессий.

Валерий Костарев

Бывший следователь по особо важным делам Валерий Костарев: «Чем бы ты в жизни ни занимался – будь человеком. Без этого даже высокий профессионализм может принести людям только слёзы»

ОН РАССЛЕДОВАЛ ПРЕСТУПЛЕНИЯ, СОВЕРШЕННЫЕ БАНДАМИ И МАНЬЯКАМИ

У него очень много друзей. Причём в разных городах. Там, где прежде работал, где расследовал уголовные дела, куда заносила его непростая судьба следователя. Он научился говорить тосты: по-грузински – возвышенно, по-среднеазиатски – велеречиво, по-сибирски – с напором… На днях рождения друзей его непременно избирают тамадой. В любой компании он – свой. Через пять минут общения с ним кажется, что знаешь его всю жизнь. Большой, погрузневший, с копной сохранившихся, но поседевших волос, он иногда напоминает неугомонного мальчишку. И только когда увидишь его взгляд – внимательный и мудрый, понимаешь: он много повидал и пережил. Валерий Евграфович Костарев. Или просто Евграфыч, как называют его друзья.

– Если бы я вас не знал, я бы подумал, что у вас нет врагов.

– Врагов, может, и нет, но недруги есть. Было бы странно, если бы их не было. При моей-то профессии.

– Они, видимо, среди тех, кто проходил по уголовным делам, которые вы расследовали?

– Совсем не обязательно. Они, скорее, среди тех, кто мешал вести расследование: местные партийные и государственные чиновники, некоторые прокуроры, милицейские начальники… Например, при расследовании одного достаточно сложного уголовного дела в одной из областей удалось разоблачить «коллегу», который брал взятки, другой стал любовником жены подозреваемого в преступлении со всеми вытекающими отсюда последствиями: делал всё, чтобы сорвать расследование. Что же касается тех, кто проходил по делам… С некоторыми из них у меня сложились неплохие отношения. Отсидев положенный срок, они приходили ко мне. Беседовали о жизни, о том, что осталось за рамками расследования, кто-то просил совета, кто-то помощи…

– Матёрые преступники?

– Они не всегда матёрые. Хотя и вели себя порой жестоко. Человек в силу разных причин порой оказывается в обстоятельствах, которые диктуют ему его поведение. Он понимает, что поступает неправильно, но у него нет сил возразить, отказаться, уйти… Иначе его могут убить. Я всегда пытался понять, кто передо мной: циник и негодяй или просто оступившийся человек

– Чтобы определить степень его вины?

– Разумеется. Но не только. Чтобы не поломать его жизнь и жизнь его близких. Чтобы понять: случившееся послужило ему прививкой от криминала или человек снова готов вернуться в жестокий мир. Совершивший преступление должен понести наказание. Но оно должно соответствовать степени его участия в преступлении, причинам, которые привели к нему. Для некоторых людей разоблачение банды, в которую они входили, было счастьем! Оно позволило им выйти из преступного сообщества, которое держало их мёртвой хваткой. Сейчас ведут нормальный образ жизни. Это приятно: я им поверил, и они не подвели.

– Почему вы стали именно следователем?

– Под воздействием рассказов следователя Шейнина, кинофильмов… Мне казалось, я понимаю эту работу, мне хотелось ею заниматься, ни о чем другом я не мечтал. Твёрдо знал: отслужу в армии – буду поступать на юридический.

– Где вы служили?

– В Средней Азии и Казахстане. Потом поступил в Свердловский юридический.

– Помните кого-нибудь из преподавателей?

– Ещё бы! В Свердловском юридическом был очень сильный преподавательский состав. Профессора Алексеев, Остапенко, Судницын, Семенов, Савицкий – цвет юриспруденции. Многие лекции нам читали практики, сами расследовавшие не одну сотню уголовных дел, и посвящавшие нас в тонкости профессии, о которых не прочитаешь ни в одном учебнике. Например, криминалистику у нас преподавал прокурор-криминалист прокуратуры Свердловской области Драпкин, прокурорский надзор – бывший прокурор Свердловской области Клинов, уголовное право – бывший следователь Свинкин.

– У вас какая была специализация?

– Тогда специализации как таковой не было, но я знал, что буду работать следователем прокуратуры и стремился к этому. Привлекала работа прокурора-криминалиста.

– Почему?

– Это чрезвычайно интересно! Представьте: убийство совершено много лет назад, его нужно раскрыть. Зачастую без помощи прокурора-криминалиста сделать это чрезвычайно сложно, а то и невозможно. На следователя давит текучка: одно дело заканчиваешь – два новых на стол кладут. Прокурор-криминалист в этом отношении свободнее. Он, как правило, лучше профессионально подготовлен, тесно связан с экспертами, учёными в различных областях, в своей работе использует научные методы исследования, привлекает самые последние разработки. В пору, когда я начинал, прокуроров-криминалистов было очень мало – по одному на область.

– А где вы начинали?

– Практику проходил в прокуратуре Успенского района Павлодарской области. Мне поручили вроде бы и не очень сложное дело… Но в нём были проблемы со свидетелями. Мужики получили зарплату, перепились… Один запер дверь и поджог бытовку. Двое сгорели заживо. Кроме этого дела, расследовал ещё шесть-семь – хищения, хозяйственные дела…

– А потом?

– После окончания института в 1974-м был распределён в прокуратуру Северо-Казахстанской области, начинал стажёром, затем работал старшим следователем прокуратуры области, прокурором-криминалистом. В 1984-м предложили должность старшего следователя следственной части Прокуратуры Союза ССР. На момент распада СССР я работал старшим следователем по особо важным делам при Генеральном прокуроре Союза. Затем пригласили в Генеральную прокуратуру России.

– Звание генерала получили уже здесь?

– Да, классный чин государственного советника юстиции 3-го класса я получил в 1996-м.

– Кто были ваши учителя?

– Их было несколько. Моим первым наставником стал начальник следственного отдела прокуратуры Северо-Казахстанской области Лев Ионович Коган. Учил правильно оформлять документы. Они должны быть, говорил он, лаконичными, понятными, убедительными. Льва Ионовича сменил Александр Николаевич Фукс. Тот вообще меня опекал. Старался вложить в меня то, что сам знал. Рассказывал о всевозможных нестандартных ситуациях, о том, как себя вести в них, посвящал в такие тонкости, какие нигде не узнаешь. Очень многое дала работа со старшим следователем по особо важным делам при Генеральном прокуроре Союза ССР Сергеем Михайловичем Громовым. Должен сказать, что в то время в следственной части Прокуратуры Союза ССР работали такие асы следствия, как Каракозов, Чижук, Зверев, Любимов. У каждого из них было чему поучиться. Но Громов… Это глыба! Он был мне как отец. Считаю, что именно он сделал из меня «важняка».

Его отец – царский офицер, дядя – закончил академию Генерального штаба Его Императорского Величества, служил с Фрунзе… Участник Великой Отечественной войны, умный, образованный, воспитанный, с хорошим чувством юмора, Сергей Михайлович в своей работе соприкоснулся со многими историческими личностями – Микояном, Абакумовым, наркомами, министрами, партийными деятелями… Часто вспоминал очную ставку между арестованным бывшим министром госбезопасности Абакумовым и заместителем министра госбезопасности Рюминым. Напомню: Рюмин был инициатором так называемого дела врачей. Абакумов тогда сказал ему: «Тебя, гнида, через некоторое время арестуют точно так же, как меня, и расстреляют». Всё так и произошло

В служебные командировки мы с Громовым старались ездить поездом. Под стук колёс, под рюмочку чая он рассказывал много интересного. Каждая история, рассказанная им, – бесценный урок. Уникальный был человек! В 1991 году Сергея Михайловича, единственного из следователей, представили к званию Героя Социалистического Труда. Но пока представление ходило по инстанциям, Союз распался… Уже потом, в 1990-х, когда Сергей Михайлович оказался не у дел, сказал, что я был одним из лучших его учеников. Я и сейчас горжусь этим.

– Напомните какое-нибудь громкое дело, которое вёл Громов.

– Таких дел у него было много. Часть из них до сих пор под грифом секретности. Из наиболее известных – дело о хищениях в системе магазинов «Океан», так называемое рыбное дело. Дело Лобжанидзе, приближенного Горбачёва в период его работы на Ставрополье…

– Вы сказали, что Громов сделал из вас «важняка». А кто такой «важняк», с вашей точки зрения?

– Это – профессионал высочайшего класса. Это – штучный товар. Ведь раскрытие преступления – сложный творческий процесс. Истина, которую должен установить следователь, зачастую неочевидна. Да и преступники идут на различные ухищрения: маскируют преступление, устраивают инсценировки, скрывают следы, запугивают либо устраняют наиболее важных свидетелей, создают ложные алиби, предпринимают все возможные меры, чтобы направить следствие по ложному пути или, по крайней мере, затруднить расследование. В поисках истины следователь проделывает сложный, порой очень извилистый путь. Приходится проходить сквозь вереницу человеческих характеров и страстей, проникать в психологию весьма сложных натур… Получив новое дело, иногда сталкиваешься с областью жизни, которую прежде не знал. Садишься за литературу, консультируешься у специалистов, изучаешь сотни документов, а всё для того, чтобы вникнуть в суть проблемы. Это адская работа! Ей приносишь в жертву свободное время, семью, друзей, зачастую и здоровье. У меня был случай, когда пришлось сорваться со своего юбилея, оставив приглашённых гостей: оперативники сообщили, что вышли на подозреваемого, которого необходимо срочно задержать.

Бывало и так: позади месяцы кропотливого труда, сотни допросов, проверены десятки версий, а успеха нет. В такой ситуации очень сложно не опустить руки. В способности преодолеть себя и проявляется настоящий следователь. Нужно уметь держать удар, отстаивать свою точку зрения, доказывать свою правоту. Всё, что я перечислил, не приобретается ни за год, ни за два. Профессиональные навыки, опыт, мудрость, интуиция, понимание психологии людей – всё это «важняк».

– Сейчас на слуху дело об ангарском маньяке Михаиле Попкове, который, по утверждению СМИ, превзошёл известного Чикатило. На его счёту несколько десятков убийств. Преступника приговорили к пожизненному заключению, но всплывают новые факты совершенных им преступлений. Следствие продолжается. Вы были первым руководителем следственной бригады Генеральной прокуратуры России, которая начинала это дело.

– Убийства начались в Ангарске и в прилегающих к нему трёх районах Иркутской области в средине 90-х прошлого века. Прокуратурой Иркутской области были дважды предпринимались попытки

создать следственные группы для расследования этих преступлений, но к фактической работе они так и не приступили. А между тем количество убийств росло. Тогда на Большой Дмитровке приняли решение: расследованием должна заняться бригада Генеральной прокуратуры. Руководителем назначили меня. В июле 2002-го я сформировал бригаду. Из многих разрозненных уголовных дел, возбуждённых по каждому известному убийству, отобрал примерно тридцать, где имелись хоть какие-то сведения, позволяющие выйти на след лица или лиц, совершавших преступления, объединил их в одно производство. Изучая дела, поразился чудовищному непрофессионализму и разгильдяйству тех, кто ими занимался. Более трети изъятых вещественных доказательств было утрачено, а те, которые приобщили к делам, – как следует не изучены. В некоторых делах обнаружил всего лишь постановление о возбуждении уголовного дела, протокол поверхностного осмотра места происшествия, акт судебно-медицинского исследования трупа и два-три протокола допроса

В качестве базового взял уголовное дело об убийстве двух женщин в 2000-м году, которое было более-менее нормально расследовано. К счастью, кое-где сохранился биологический материал, взятый у потерпевших, это дало возможность установить группу спермы убийцы. Провели ряд эксгумаций трупов для дополнительного судебно-медицинского исследования, получения данных об орудиях убийств, их идентификационных признаков, механизма причинения смертельных повреждений… К проведению экспертиз удалось привлечь специалистов высшего класса. В результате сделали две важные вещи: пришли к выводу, что вероятнее всего преступления совершает одно и то же лицо (был установлен его генотип по трём убийствам) и составили его психологический портрет. На основе анализа собранных сведений получалось, что убийца, вероятнее всего, хороший семьянин, его внешность и поведение вызывает у потерпевших доверие, он имеет возможность менять машины, логично объяснить ночные отлучки из дома. Предполагалось, что имеет отношение к правоохранительным органам – беспрепятственно и без вызова подозрений проезжает милицейские посты, выставленные на выездах из Ангарска. Скорее всего, считает себя «санитаром», очищающим общество от скверны. Когда убийцу изобличили, оказалось, что его психологический портрет был составлен весьма точно.

Следствие велось в очень сложных условиях. На фоне того, что мы делали, становились очевидными просчёты местной милиции и прокуратуры. Это не могло не вызывать раздражение. Если говорить прямо, то нам не то что не помогали – зачастую откровенно противодействовали! Тем не менее расследование продолжалось.

 – Не слишком ли медленно?

– Попробуйте найти иголку в стоге сена. Поиск преступника – то же самое. Из тысяч людей нужно вычислить одного. Это не просто сложно. Это очень сложно. Ну, а кроме того, работать приходилось далеко не в идеальных условиях. О том, что многочисленные дела расследовались из рук вон плохо и, несмотря на всю очевидность, не были объединены в одно, мы уже говорили. Плюс откровенный саботаж местных правоохранителей. Прибавьте сюда историю с одним из руководителей следственной группы (это случилось уже после меня): став любовником жены маньяка, он методично разрушал дело. Совсем не просто было искать маньяка ещё и потому, что он оказался сотрудником милиции.

– Как долго лично вы расследовали это дело?

– Четыре года. В октябре 2006-го меня назначили заместителем начальника Управления по расследованию особо важных дел Генеральной прокуратуры России. Из Москвы я продолжал руководить расследованием этого дела вплоть до выхода на пенсию в 2009 году. Но даже на пенсии был в курсе расследования дела. Члены группы звонили мне, советовались. Хотел бы заметить: в расследовании преступления принимало участие много толковых ребят. В итоге они обложили ловкого и самоуверенного убийцу.

– Какое дело для вас было самым сложным?

– Их было несколько: это и дело о взяточничестве первого секретаря Кулябского обкома Компартии Таджикистана Хасанова и его окружения, дело ГКЧП, дело серийного убийцы Головкина… Но, пожалуй, самое необычное – дело о банде новокузнецких киллеров. По основному делу к уголовной ответственности было привлечено 32 человека. В общей сложности они совершили свыше сотни тяжких преступлений, одних только убийств – свыше сорока. Но было ещё много дел, выделенных из основного, по каждому из которых проходило от трёх до пяти человек. То были «лихие» 1990-е, как сейчас говорят.

Костарев (крайний справа) со следственной  бригадой, расследовавшей дело ангарского маньяка

ИЗ ДОСЬЕ: «ДЕЛО НОВОКУЗНЕЦКИХ КИЛЛЕРОВ»

В 1990–1991 годах в Новокузнецке Кемеровской области из числа спортсменов, занимавшихся в залах детской юношеской спортивной школы, сложилось несколько организованных преступных группировок. «Ленинск-кузнецкую» возглавил мастер спорта СССР по вольной борьбе, 26-летний Владимир Лабоцкий. Он и объединил все группировки в одну банду. Лабоцкий был умён, находчив, амбициозен, чрезвычайно жесток. В банду брал только после личного собеседования и тщательной проверки. Членам преступной группировки запрещалось употреблять спиртное и наркотики, поощрялось занятие спортом. В банде царила жесточайшая дисциплина, а убийство людей ставилось в ряд обычных производственных задач. Численность активных членов банды к 1995 году составляла свыше пятидесяти человек. Всего за несколько лет активной деятельности группировка залила кровью Новокузнецк и окрестности.

Первоначально Лабоцкий поддерживал связь с криминальными авторитетами Кузбасса, которые собрав значительные силы, обзаведясь коррумпированными связями в органах власти и управления, начали делить сферы влияния не только у себя дома, но и в Москве. Приглашенный в Москву для «черновой» работы, почувствовав собственную значимость, Лабоцкий поставил перед собой цель объединить все преступные группировки Кузбасса под своим началом и захватить сырьевой рынок региона. Для этого вёл переговоры с авторитетами преступного мира и коммерсантами различных уровней. Кто отказывался от сотрудничества, тех убивали

Группировка была прекрасно вооружена: её арсенал состоял из пистолетов и автоматов различных систем, в том числе и зарубежных, имелись в достаточном количестве боеприпасы и взрывчатые вещества. Хорошо оснащена высококлассной прослушивающей, аудио- и видеозаписывающей аппаратурой – всё это использовали при подготовке убийств. Истреблялись, как правило, криминальные авторитеты. В местных СМИ высказывалась версия, что банду Лабоцкого создали спецслужбы именно с этой целью. Со временем банда якобы вышла из-под контроля и решала собственные коммерческие задачи. Лабоцкий и ещё несколько главарей были убиты в Москве. Устранил бывших «коллег» один из заместителей Лабоцкого – Барыбин по кличке Шкраб.

– По почерку банда Лабоцкого очень напоминает банду братьев Ларионовых, действовавших в то же время во Владивостоке. Она была так же хорошо вооружена и оснащена современной прослушивающей техникой, состояла из бывших бойцов ВДВ. Ликвидировала, как правило, криминальных авторитетов.

– Они почти идентичны. Но размах новокузнецких был пошире. И в той и в другой бандах практически не было уголовников – только ребята из приличных семей, бывшие отличники боевой и политической подготовки, спортсмены. В обеих бандах вёлся архив, в котором накапливались сведения о противоборствующих группировках, их руководителях и активных членах, связях, объектах «крышевания», источниках финансирования, коррупционных связях и прочий материал, представляющий для них особый интерес. Операции по уничтожению проводились очень профессионально: вначале изучались маршруты передвижения «объекта», привычки, круг общения, велось видеонаблюдение, фотосъёмка… В обеих бандах произошёл раскол, свои устраняли своих. И там и там были убиты лидеры – Сергей Ларионов и Владимир Лабоцкий. После того как члены банды отбыли срок и вышли на свободу, многих из них уничтожили.

– Кто?

– Не знаю. Расследованием этих убийств я не занимался.

– Послеотсидочной «зачисткой» банда Лабоцкого скорее больше похожа на «смоленскую банду» Алексея Конарева, бывшего сотрудника милиции. Тогдашний министр внутренних дел как будто делал всё возможное, чтобы банда не была осуждена. Но как только члены группировки вышли на свободу, их планомерно начали уничтожать. В бронированном автомобиле взорвали и их лидера. К слову сказать, на месте преступления при Конареве обнаружили удостоверение действующего майора ГРУ. А банду братьев Ларионовых, как выяснилось, тоже создавали и инструктировали офицеры ГРУ. Не тянутся ли в это ведомство следы и от группировки Лабоцкого?

– Такие факты мне не известны. Но свидетели утверждали, что сотрудникам милиции они предъявляли какие-то удостоверения. Какие – нам установить не удалось. И ещё? Во время одного из обысков мы обнаружили суперсекретный взрывной механизм промышленного производства, используемый диверсантами.

– В чём была сложность работы с «новокузнецким делом»?

– Банда очень хорошо конспирировалась. Я бы сказал, профессионально. Она была разбита на группы по 4–5 человек, в которой люди не знали друг друга, их знал только руководитель подразделения. При аресте одной группы, неразоблачёнными оставались все остальные. Дисциплина в банде поддерживалась даже не жёсткая – жестокая. Бойцы боялись Лабоцкого и его заместителя Барыбина невероятно. Достаточно было допустить даже незначительную провинность, чтобы человек мог лишиться жизни. И убивали очень профессионально. Иногда даже артистично. Однажды, чтобы поближе подобраться к «объекту» и выстрелить наверняка, киллер переоделся в нищего. В другом случае – принял облик проститутки, в третьем – убийцы замаскировались под супружескую пару с детской коляской. С такой организованной структурой справиться было непросто.

– И всё же вы нашли какие-то отмычки.

– Я искал и находил подходы к членам банды. Большинство из них понимали, в какой переплёт попали. И хотели бы вырваться, да не могли. У меня, например, установился хороший контакт с одним из ближайших соратников Лабоцкого. Нормальный парень, спортсмен, но попал не в те руки. Мне удалось переубедить его, привлечь на свою сторону. Он во многом помог. Но вскоре после того, как вышел на свободу, его расстреляли. Очень жаль

– Что собой представляла следственная бригада, работавшая по «новокузнецкому делу»?

– В неё входили следователи прокуратур разных регионов страны. Я их сам отбирал. Старался, чтобы костяк сформировался опытный, сильный. Брал и «необстрелянных» ребят. Следственная бригада – очень хорошая школа для новичков. Рядом с тёртыми следователями они быстро профессионально растут.

– Как же вы отбирали следователей из других регионов? Откуда знали об их качествах?

– Когда много знакомых в этой среде, то не сложно получить нужную информацию. За долгие годы работы на следствии приходилось со многими коллегами сотрудничать или хотя бы общаться. С их помощью и производишь своеобразный мониторинг прокурорской среды. В новокузнецкой бригаде у меня работали две молодые местные сотрудницы. Практически девчонки. Но как работали! Умные, мобильные, организованные и чрезвычайно ответственные. Их не нужно было контролировать.

– А вообще, что это за должность такая – руководитель следственной бригады?

– Непростая должность. Прежде всего, руководитель должен сформировать бригаду. От того, насколько профессиональными в ней окажутся люди, зависит – будет раскрыто преступление или нет. Во-вторых, руководитель обязан обеспечить сотрудников жильём и питанием. Ведь бригады работают месяцами, а то и годами, в отрыве от семей. Руководитель должен обеспечить бригаду транспортом. Его забота – найти общий язык с местным руководством, с коллегами, с теми, кто обеспечивает оперативное сопровождение следствия, – сотрудниками милиции и ФСБ. Ну и, разумеется, руководитель должен руководить расследованием: анализировать поступающую информацию, составлять планы работы, проводить допросы… Самые ответственные следственные мероприятия я всегда проводил лично.

Наиболее сложным с точки зрения организатора следственного процесса было расследование дела о беспорядках в Узгене. Киргизия, 1990-й год. Тысячи пострадавших, свыше 300 убитых. Жара, угроза возникновения эпидемии. Нужны холодильники для хранения трупов, эпидемиологи… Нужно организовать эксгумацию уже похороненных… Бригаду собрали со всего Союза – свыше 200 человек. Я уж не говорю о приданных силах: оперативных работниках,

экспертах, других специалистах. Не так просто такое количество расселить, обеспечить питанием в полусгоревшем городе… Было тяжело. Мне тогда здорово помогал заместитель Генерального прокурора СССР Владимир Иванович Кравцев. На своём уровне он решал очень многие вопросы. Руководитель следственной бригады – это завхоз, дипломат, кадровик, финансист. И, разумеется, следователь.

– Какое главное правило вы вывели для себя на основании вашего опыта?

– В деле не бывает мелочей. Никогда нельзя откладывать действие, в необходимости проведения которого убеждён. Ситуация в любой момент может измениться настолько, что уже не сможешь ни изъять нужный документ, ни произвести обыск, ни задержать человека. Был у меня случай. В Абхазии во время застолья убили двух сотрудников внутренних войск, в составе подразделения прочёсывавших местность. Я прилетел и сразу же направился на место происшествия. На улице – ливень. Промок до нитки. Но всё обшарил. Нашёл две пули. На следующий день решил ещё раз осмотреть место. Но оно изменилось до неузнаваемости! В память об умерших здесь всё заставили фруктами, вином… Абхазцы поминали совсем незнакомых людей. Мне поднесли вино. Можно ли в такой обстановке отказаться, сославшись на то, что на работе пить не положено? Не выпьешь – не почтишь память ушедших. После этого с тобой никто не станет разговаривать. Я составил схему: кто где сидел, кто с кем выходил, как и куда передвигался. По аналогии с известным детективом мы потом в шутку называли это дело «чисто английским убийством». Это было одно из вроде бы не очень сложных, но хлопотных дел. Благодаря установившемуся контакту с людьми, в конце концов вычислил убийцу. Им оказался местный житель, участник застолья.

– Без какого качества следователь не может состояться?

– Следователь, как охотничья собака, должен обладать верхним чутьём. Ещё нет достаточно информации, чтобы сделать какие-то выводы, есть только отрывочные, не связанные между собой логической нитью сведения, но ты уже чуешь, в каком направлении нужно искать преступника. В тебе появляется азарт, ты готов работать без отдыха, забывая о еде, лишь бы не потерять этот едва наметившийся след. Однако это, на мой взгляд, очень важное качество, выработанное многолетним опытом, ничего не будет значить без другого, более важного. Мне было 14 лет, когда умерла моя мама. Меня воспитывала бабушка. Она говорила: чем бы ты в жизни ни занимался – будь человеком. Простая, но вечная истина. Без этого даже высокий профессионализм может принести людям только слёзы. Потому что может быть использован не для поиска истины, а для навета

– В вашей практике были случаи, когда вы о чём-то жалели?

– Было одно дело… Я работал в Петропавловске прокурором-криминалистом. Убили и изнасиловали молодую девушку. Тело обнаружили не сразу, стояло лето, и оно быстро разложилось. Я нашёл водителя, которого подозревал в преступлении. Проводил экспертизы. Но вскоре меня вызвали в Москву. Я уехал, а дело передал другому следователю. Жалею, что не завершил его.

– В конце своей карьеры вы работали заместителем начальника Управления по расследованию особо важных дел. И вдруг подали в отставку. Почему?

– Я разругался со своим руководителем – начальником управления Маркеловым. Руководителем, мягко говоря, не самых лучших человеческих качеств. Из Следственного комитета его в конце концов убрали. Но причина моего ухода глубже. В 1994-м, с приходом в Генеральную прокуратуру Ильюшенко, атмосфера в ведомстве стала меняться к худшему. Ушли такие профессионалы, как заместитель генерального прокурора Кравцев, появились люди, далёкие от следствия. Иной климат воцарился и в Следственном управлении. Здесь всё больше утверждался бюрократический дух. Кто такой был следователь Прокуратуры Союза ССР? Это был профессионал высочайшего класса! На него равнялись, у него учились. Это была крупная фигура, принимавшая серьёзные решения. «Важняк» никогда не сидел в приёмной генерального прокурора и его замов – его принимали немедленно. Ведь если он пришёл к генпрокурору или его заместителю, значит, дело не терпит отлагательства. Теперь всё изменилось: «важняки» стали часами терять время в приёмных. Чтобы получить санкцию руководства, предварительно нужно было собрать пять-шесть, а то и больше подписей начальников и клерков рангом пониже. Вместе с бюрократической метелью пришли и заказные расследования. Разбух центральный аппарат. Первую скрипку стали играть хозяйственники. Новый генеральный прокурор Юрий Скуратов попытался ситуацию изменить. Но вы знаете, чем всё закончилось. Бюрократия вернулась в коридоры прокуратуры. Часть хороших «важняков» вынуждена была уйти. Поговорите с ними – узнаете многого интересного. Я старался найти упоение в командировках, там мало кто вмешивается в твои дела… Но дошло до того, что не хотелось идти на работу. Ругаться надоело. В конце концов, в марте 2009-го ушёл на пенсию. В такой компании мне не место. Эти люди мне чужды по духу. Но нормальные ребята там всё же ещё остались. Некоторые продолжают работать в Следственном комитете России. Я поддерживаю с ними отношения и, если возникает необходимость, помогаю.

Беседу вёл Игорь Корольков

Фото из архива В.Е. Костарева