Лучший вожатый СССР

– Ещё какие! О них вообще можно отдельную книгу написать. «Ничего на свете лучше нету» запретили петь даже Льву Лещенко, который на тот момент был солистом Всесоюзного радио и телевидения. Всех насторожила фраза «Нам дворцов заманчивые своды не заменят никогда свободы».

– И в чём «криминал»? Эта мысль – лейтмотив всех народных сказок.

– Во-первых, смущало само слово «свобода». Во-вторых, не забывайте и то, что «дворец» в СССР был один – Дворец съездов в Кремле. В-третьих, кто не жил в те годы, этого вообще не поймёт… Проще даже спросить, какая из моих песен не вызывала подозрения! В песне охранников из «Бременских музыкантов» показалась подозрительной фраза «Величество должны мы уберечь от всяческих ему не нужных встреч». Потому что «все сразу поняли», что это намёк на Генерального секретаря ЦК КПСС Брежнева. «Чунгу-Чангу» критиковали за пропаганду чужой страны: а вдруг она капиталистическая?! Песню Маркиза из кинофильма «Достояние республики» обвинили в пропаганде детского алкоголизма, она ведь начиналась словами: «Шпаги звон, как звон бокала, с детства мне ласкает слух». Как раз к власти пришёл Горбачёв, дело шло к принятию сухого закона, и вдруг главный редактор обнаружил, что первые же строчки сборника «призывают детей пить вино».

Очень часто придирались из-за стихов, иногда, как ни странно, из-за музыки, но, бывало и из-за того, что песня была написана не вовремя. Например, песню «Я – Водяной, я – Водяной…» из мультфильма «Летучий корабль» в советское время так и не издали.

– Почему?

– В вышестоящих инстанциях решили, что это… песня диссидента.

– Смешно…

– А вы не смейтесь! Мне было не до шуток, когда меня вызвали на худсовет и на полном серьёзе сказали, что слова «Эх, жизнь моя, жестянка. Да ну её в болото! Живу я, как поганка…» мог петь только человек, недовольный существующим социалистическим строем. Никогда не забуду, как в 1987 году выходила моя первая в жизни книга песен, которую я хотел назвать либо «Кто на новенького?», либо «А мне летать охота!». Но против обоих вариантов категорически восстала редакция издательства «Советский композитор». Меня вызвали на ковёр (не предложили даже сесть) и прорабатывали 10 ведущих редакторов этого издательства во главе с директором, который до этого работал в колонии строгого режима. Ругали за мои тексты нещадно! А в конце вопрос был задан прямой: какая песня вам дороже – «Водяной» или «Крылатые качели»? Не задумываясь ответил: «Конечно,

«Я – Водяной!» Потому что «Качели» мог написать кто угодно, а «Водяного» только один Юрий Энтин, и больше никто. Сборник вышел под названием «Крылатые качели» и вообще без песни Водяного…

Кстати, со второй песенкой к мультфильму «Летучий корабль» у нас с режиссёром Бардиным вышел некий конфликт, но не цензурного значения. Было задание написать «арию Бабы-яги».

Я написал: Меня вы знаете так слабо, / Во мне вы видите врага. / А я, во-первых, просто баба, /И только, во-вторых, Яга!

– Потрясающе!

– И мне казалось, что это смешно, ярко, и было ужасно обидно, что неожиданно режиссёр передумал. Вместо одной Яги он придумал целое общежитие бабок-ежёк, которые должны петь хором. Я сопротивлялся, как мог, но под его напором сдался. В итоге получились популярные частушки, которые я тоже очень люблю.

– С КГБ или другими правоохранительными органами у вас были трения?

– Дважды были, и по тем временам достаточно серьёзные. Точно уже не помню почему, но я стал организатором творческого вечера турецкого поэта-коммуниста Назыма Хикмета в старом здании МГУ.

Я встретился с Хикметом, спросил, кого бы он хотел пригласить. Он сказал, что у него есть трое друзей – выдающихся скульпторов. Я поехал к ним, посмотрел их работы и так был очарован, что нанял грузовик и привёз их творения в МГУ. Я, конечно, знал, что за несколько дней до этого выставку Московской организации современных художников (МОСХ) в Манеже и, в частности, скульптуры этих трёх мастеров подверг резкой критике за «формализм» (потом это очень остроумно назвали «кровоизлиянием в МОСХ») Никита Хрущёв. Один из них – Вадим Сидур – даже попытался заговорить с Хрущёвым, но был достаточно жёстко пресечён… В итоге накануне этого поэтического вечера меня пригласили на беседу в КГБ, жёстко спросили, не является ли это диверсией с моей стороны.

– Вечер состоялся?

– Как ни странно, да. Был полный зал, все осмотрели экспозицию. Правда, на следующий день её свернули и увезли… Другой случай был в 1962 году. Марлен Хуциев снимал фильм «Застава Ильича», где свои стихи читали Евтушенко, Вознесенский, Окуджава, Ахмадулина, Рождественский и другие. Шесть дней в Политехническом музее шли съёмки, зал был битком. Хуциев сказал, что в конце даст слово всем желающим, и кто наиболее удачно выступит, тот будет включён в фильм. Я одним из первых вышел на сцену и начал свою речь с того, что собираю библиотеку советской поэзии, в которой уже несколько тысяч томов – от коммуниста Твардовского до фашиста Алексея Маркова. Дальше я прочитал пародии на всех присутствующих поэтов. Зал хохотал, и меня действительно сняли в этом фильме, но потом вырезали, фильм запретили, начались гонения на всех главных его участников. Вот «за фашиста Маркова» меня и вызвали в КГБ. В двух словах предыстория такая. В «Литературной газете» было опубликовано стихотворение Евтушенко «Бабий Яр». Заканчивалось оно строчками: Еврейской крови нет в крови моей. / Но ненавистен злобой заскорузлой / я всем антисемитам, / как еврей, / и потому – я настоящий русский

А через день в газете «Литература и жизнь» появилось стихотворение Алексея Маркова, которое называлось «Мой ответ»: Какой ты настоящий русский, / Когда забыл про свой народ? / Душа, что брючки, стала узкой, / Пустой, как лестничный пролёт…

Стихи были явно националистического толка, тогда многие в знак протеста вышли из редколлегии и осудили его. Комитетчики меня пожурили, мол, нельзя советского поэта называть фашистом. Обошлось!

Кадр из рисованного мультфильма «Антошка»,  снятого по детской песенке Владимира Шаинского и Юрия Энтина режиссёром Леонидом Носыровым. 1969

Фото: wikipedia.org

«А МНЕ ЛЕТАТЬ ОХОТА!»

– Если не секрет, что в самые критические моменты вас спасало, внушало оптимизм и веру в светлое будущее?

– Юмор, ирония. Знаете, несмотря ни на что, мне было более или менее весело. Только в начале 1990-х, когда СССР не стало (в том числе и с моей помощью – мы с женой ходили на баррикады!), мне удалось выпустить книгу «А мне летать охота!» и включить туда всё, что хотел. Иногда мне даже кажется, что неслучайно советскую власть свергли 21 августа – в день моего рождения.

– Вы сказали, что спасались юмором. Значит, были и смешные истории?

– Представьте себе, что однажды в моей квартире раздался звонок в дверь. Открываю и вижу – на пороге стоит человек с поллитровкой в руках. Он предъявил мне документ, из которого следовало, что он начальник охраны Брежнева. И я хохотал до упаду после того, как этот мужчина рассказал мне, что они – охрана Леонида Ильича – каждый день по дороге в резиденцию генсека Завидово поют мою песню «Ох, рано встаёт охрана». Оказалось, они ездили к нему действительно рано – в 6 утра. Более того, выяснилось, что однажды охранники спели моё творение Брежневу и тот хохотал от души. Самое смешное, что этот визит помог мне выпустить пластинку «Бременских…», которую мурыжили девять месяцев. Я заявил на студии, что «Леонид Ильич текст одобрил лично»! Вот так мне Брежнев, можно сказать, помог.

Другой трагикомический случай был такой. Мы сидели у Геннадия Хазанова дома, чуть-чуть выпивали. И в какой-то момент (а я, когда немножко выпью, начинаю хвастаться) я полушутя-полусерьёзно сказал, что любой эстрадный коллектив за короткое время смог бы сделать известным на всю страну. Он не поверил, и мы заключили пари – на ящик коньяка. Как раз в это время мой друг и соавтор, композитор, изумительный певец Фаррух Закиров предложил мне посотрудничать с молодым ВИА «Ялла».

Я согласился. Вскоре мы отправились на гастроли по Узбекистану. Приехали из Бухары в Учкудук. Там нам кратко рассказали историю города и перевели: «Уч» – это «три», «Кудук» – «колодец». По старинной легенде, якобы когда-то здесь были три колодца, отсюда и название – «Город трёх колодцев». История так мне понравилась, что за час я написал стихи, Фаррух сочинил мелодию, а вечером того же дня ансамбль «Ялла» её уже пел. Причём трижды – на бис!

– Потом говорили, что эта песня была заказана первым секретарём местного горкома, чтобы прославить город, и вам за неё якобы заплатили огромные деньги.

– (Смеётся.) Действительно, на концерте появился один из местных руководителей, назвал меня «выдающимся узбекским поэтом», пожал руку, вручил какую-то грамоту и подарил пиалу. Всё! А песню запретили. Сразу!

– За что?

– Вокруг Учкудука были богатейшие месторождения урановой руды, добывали её заключённые. Поэтому город был засекречен, не был нанесён ни на одну карту, и мы вообще были первыми артистами, которые попали туда. Даже в самом центре красивейшего городка-оазиса, построенного из белого камня, – колючая проволока, автоматчики, вышки

В Комитете госбезопасности Узбекистана посчитали песню опасной. Но пока там принимали меры, я успел отдать её Регине Дубовицкой в передачу «С добрым утром!» и на радиостанцию «Юность», где, разумеется, не подозревали о запрете. Она прозвучала. И в этот момент выяснилось, что урановая руда закончилась, город «открыли». Песня была признана лучшей песней 1980 года. ВИА «Ялла» благодаря «Учкудуку» стал знаменит. И пари я выиграл. Правда, ящик коньяка пока не получил…

– А хулиганские стихи вы писали?

– Конечно! Я не был диссидентом, но, безусловно, писал постоянно что-то крамольное. Мне даже друзья говорили, что мои стихи для домашнего пользования, что называется, «по случаю» – ничуть не хуже, а может быть, даже лучше моих песен. Например, была такая полуэпиграмма, посвящённая Егору Лигачёву:

Остался в истории, всех растолкав,
При помощи фразы «Борис, ты не прав!»

Когда Василий Ливанов получил звание народного артиста, я посвятил ему такие стихи: Ты кормил нас ужином, /Когда стал «Заслуженным». / Я опять голодный… / Кто у нас «Народный»?

Никогда не думал подобное публиковать, но несколько лет назад я собрал все свои «хулиганства» и всё-таки выпустил в книжке, которую назвал «Не для печати».

А вот экспромты мне не удаются. Я знаю десятки людей – совершенно не поэтов, которые с ходу блестяще импровизируют. Они могут это себе позволить – у них нет ответственности, а у меня есть: я за долгие годы привык каждую строку выверять, по месяцу иногда над одним стихом работаю. Последний раз я сымпровизировал опять-таки в больнице, посвятил одной медсестре такие строчки: Нет, не забуду я больницу / И в ней весёлое житьё. / Вы так кололи ягодицу, / Что сердце тронули моё.

Иногда экспромтом подписываю на ходу книги, например, подарил книгу своих песен Иосифу Кобзону с такими стихами: Все дела на свете бросив, / Эти песни пой, Иосиф!

– Он вас послушал?

– Да! В его репертуаре есть 10 песен на мои стихи.

Поэт Юрий Энтин на пресс-конференции. Москва. Май. 2008

Фото: СЕРГЕЙ ПЯТАКОВ/«РИА НОВОСТИ»

ПРИНЦЕССА В КРАСНОМ ПЛАТЬЕ

– Геннадий Гладков и Василий Ливанов мне рассказывали, что в юности были страшными драчунами и хулиганами. Вы по характеру какой?

– Полная противоположность! Я никогда не лез в драку – наоборот, всегда старался уйти в сторону или найти способ помириться. Более того, и сегодня я никогда не вступаю в открытую борьбу, ни с кем до сегодняшнего дня не судился. Хотя… Если меня вывести из себя (что довольно сложно), бывает, творю «чудеса». Помню, когда приехал из Оренбурга в начальную школу Москвы, там были довольно жёсткие нравы. Однажды одноклассник – самый сильный в школе – в меня плюнул. На что я публично ответил ему такой мощной пощёчиной, что у него на щеке отпечаталась вся моя пятерня. Больше ко мне никто не приставал.

В другой раз меня очень сильно разозлили, когда я ухаживал за будущей супругой. Мы сидели на Пушкинской площади и разговаривали. Вдруг подошли три парня – двое сели рядом со мной, а третий на моих глазах начал её лапать. Я вскочил и не задумываясь со всей силы врезал ему ногой. Да так, что лавочка чуть не перевернулась! Тогда он достал настоящий финский нож и бросился на меня, я – на него. Ударил ещё. Я был в такой ярости, что все трое побежали, и я гнался за ними по Страстному бульвару, пока хватило сил.

– Это правда, что свою вторую супругу Марину вы увели у другого?

– Правда. Когда мы познакомились, она была замужем.

– Не удивлюсь, если её вы тоже покорили и охмурили стихами?

– Точно! Одним стихом и сразу сразил наповал. (Смеётся.) Видно так оно ей понравилось, что уже более 50 лет мы живём вместе.

– Если не ошибаюсь, свидетель со стороны невесты Василий Борисович Ливанов вашу жену «увековечил», ведь именно с Марины срисована Принцесса в «Бременских …».

– Причём он нарисовал её очень точно, в результате чего она стала секс-символом в СССР. И даже короткое красное платье, которое в мультфильме на Принцессе, – самое реальное. Это я его Марине купил перед свадьбой, и в загсе она была именно в нём.

– Так вы по жизни однолюб?

– Получается, так. Хотя… Мы же всё время находимся рядом. Так что надоели друг другу, конечно, невероятно. Плюс у нас с ней совершенно разные характеры, мы настолько абсолютно разные во всём, даже в еде. Она по гороскопу – Дракон, я – Кабан. То есть абсолютно несовместимы, нам смертельно опасно и противопоказано жениться. Но мы живём вместе. И объяснение этому одно, перевесившее всё остальное: любовь

– Вы способны на героический поступок – ради любимой женщины или идеи?

– Я хоть и не Геракл, но около 10 подвигов в своей жизни совершил. Один из них заключался в том, что я провёл газ в посёлок, где его вообще никогда не было. Дело в том, что у моей жены из-за того, что она ежедневно на даче топила углём печку, началась «болезнь кочегара»: ночью она задыхалась, кашляла. И я решил провести газ. Но как? Устроился работать в газовый трест, ежедневно к 6 часам утра ходил на работу. Выяснил, что газ проведён на соседнюю фабрику, и если я куплю 137 метров труб и перекопаю две улицы, то проведу газ не только себе, но и для всех.

И меньше чем за месяц я провёл…

А самый мой большой подвиг творческий – то, что в конце 1990-х, потратив на это всё накопленное за 10 лет до копейки, я с Давидом Тухмановым занимался созданием песен для детей. За эти годы ни я, ни жена не купили себе ни одной вещи… Зато мы создали совершенно новое направление, написали свыше 100 произведений, выпустили компакт-диски, где наши песни поют звёзды эстрады, театра и кино.

– Тем не менее почти во всех своих интервью вы говорите, что «сегодня детская песня умерла». Подвиг не помог?

– Эта тема очень больная для меня. Совсем недавно я сидел в жюри одного музыкального конкурса, и мне передали гневное письмо одной женщины: «Юрий Сергеевич! Как вам не стыдно слушать какие-то песни про половую жизнь… Вы практически бросили наших детей и ничего не пишите уже для нескольких поколений». Прочитав его, я был страшно расстроен… Ведь ситуация у нас действительно катастрофическая. Последняя детская песня, которая прозвучала в эфире, была написанная Евгением Крылатовым и мной – «Прекрасное далёко». Было это в 1983 году, когда вышел фильм «Гостья из будущего». Причём она стала тогда песней года. Но с тех пор и до сегодняшнего дня я не знаю ни одной детской песни, которая бы громко «выстрелила», стала всенародно популярной. Причины? Они известны. Практически закрылась студия «Союзмультфильм», которая была главным источником их появления. Полностью исчезли музыкальные кинофильмы, были ликвидированы легендарные песенные детские коллективы в том качестве, в котором они существовали раньше. Зато появилось огромное количество юных эстрадных исполнителей, которые подражают взрослым и – в этом автор письма права на все сто – поют, мягко говоря, песни взрослого содержания. Но в чём она неправа – я и мои соавторы-композиторы детей не бросали. Просто даже наших титанических усилий не хватает. Лично я свою задачу вижу в том, чтобы дети вновь запели настоящие детские песни, и, пока я могу работать, буду пытаться это делать.

– Верите, что это реально?

– Как ни странно, верю! Верю, что, может быть, найдётся какой-то олигарх, который почувствует, что это Клондайк и из этого можно сделать большие деньги. Существовал же один такой олигарх в Америке – по фамилии Дисней.

– Ваше мнение: хороший поэт-песенник выживет в нынешних условиях?

– Не выживет. Поэты-песенники как класс почти вымерли. Во всяком случае детские.

– Тогда на что же вы живёте?

– Несмотря на происки пиратов, копирующих мои диски, в последние годы я научился зарабатывать. Жаль только, что заработки эти не всегда связаны с творчеством напрямую… Создал «Творческий центр Юрия Энтина». Только за последние 10 лет написал более 200 песен. Выпустил компакт-диски, в том числе «Собрание сочинений в 36 томах», издал в новом веке более 100 книг: азбуки для мальчиков и девочек, загадки, частушки. Недавно вышла моя новая книга – «25 лучших детских песен мира». Это мои переводы с нотами, иллюстрациями и комментариями – китайские, индийские, американские, чилийские, французские, английские песни. К своему 80-летию выпустил трёхтомник своих избранных песенных сочинений. В театрах – «Табакерке», МТЮЗе, Театре имени Моссовета и некоторых других – идут спектакли по моим сценариям, с моими песнями. Ну и, конечно, меня не может не радовать тот факт, что из 100 популярных детских песен, отобранных Министерством образования, которые всё время переиздают, 80 оказались моими. За это мне прилично платят.

– Ваши внуки поют ваши песни?

– Внук не отходит от компьютера. А вот внучка поёт – все арии из «Бременских музыкантов» знает наизусть.

– Юрий Сергеевич, откройте секрет: как вам удаётся писать песни, которые живут десятилетиями? Ведь ни мощной раскруткой, ни звучным именем исполнителя ребёнка не обманешь….