НОВОСТИ
21.11.2024 15:35
Международный уголовный суд выдал ордер на арест премьер-министра Израиля Биньямина Нетаньяху
275
21.11.2024 14:10
Скандального экс-заммэра Нижнего Новгорода задержали при попытке бегства за границу
416
21.11.2024 12:30
Столичные полицейские задержали банду лжеюристов, обманувших около 100 пенсионеров
378
21.11.2024 10:40
Микроавтобус с людьми рухнул с 12-метровой скалы во Владивостоке. Есть погибший
312
21.11.2024 09:55
Госдума приняла обращение к кабмину по мигрантам. В образовании и здравоохранении – им не место
573
21.11.2024 08:15
В Ивановской области возбудили уголовное дело по факту хищения у концерна «Калашников»
421
ЭКСКЛЮЗИВЫ
ЛЮДИ ИЗ КАЛУЖСКОГО ТЕСТА
Совместно с:
22.10.2015
ПОЧЕМУ МАЛЕНЬКИЙ ГОРОДОК СТАЛ КОЛЫБЕЛЬЮ КОСМОНАВТИКИ
Есть в русской провинции, мягко скажем, не характерные для нее города. Взять, к примеру, Калугу. Город странный, сюрреалистичный, хтонический, он никак не укладывается в классическую канву, прорытую Михаилом Евграфовичем Салтыковым-Щедриным. У Калуги лицо собственное, яркое и отнюдь не однозначное. Здесь просто напрашивается какой-нибудь особый, яркий, колоритный житель на роль своего рода гения места. И этот житель – Константин Эдуардович Циолковский, отец русской космонавтики и автор всеобщей теории вообще всего.
В 1892 году из Боровска в Калугу переводят молодого учителя математики Константина Циолковского с семейством. К тому времени в городе уже есть несколько достопримечательностей, отличающихся пресловутым лица необщим выражением. Это в первую очередь Георгиевский собор, хранящий Калужскую икону Божией Матери. Икона не особо древняя – ее обретение состоялось в 1748 году. Удивительна она, однако, тем, что вместо младенца Богоматерь держит в руках книгу. Да, на всех иконах Божией Матери есть Иисус, а вот на этой он отсутствует. Такая уж неканоническая версия, однако признанная официальным православием.
ВИАДУКИ И ОВРАГИ
Не менее знаменит Березуйский овраг. Глубокий, рваный, весь ощетинившийся обнаженными корнями, с целебным источником в самой глухой, самой страшной его части. Один ученый так описывал этот оскал природы: «В городской части есть глубокий буерак, из известкового камня состоящий, по которому течет небольшой ручей, называемый Березуйка, в коей вода хотя берется не издалека, по большей части из его же сторон скопляется, однако, по причине отменной прозрачности и холодности от прочих буерачных вод отменно уважается.
Сверх того, у нее на устье сделан небольшой водоем, к которому вода из находящегося в яру родника проведена деревянными желобами, оная по вышеописанным своим качествам от жителей едва целительною не почитается. И хотя по химическим опытам ничего она в себе не содержит, чтоб в каком-нибудь целении делало ее употребительной, а содержит, так, как и другие воды по здешним буеракам из известковых берегов протекающие, только тонкую известь, однако от обывателей пред всеми прочими носит почетное имя Здоровец».
А через овраг переброшен совершенно дикий в наших-то широтах виадук по типу древнеримского. Искусствовед Евгений Николаев восхищался: «Во всей России нет, вероятно, второго такого памятника, как мост через Березуйский овраг (построен П.Р. Никитиным в 1780 году). Римский виадук в центре России, фантазия Пиранези – вот что такое калужский мост. Овраг очень глубок, и, когда спустишься по его зеленым склонам к ручью, бегущему по дну, и подойдешь к устоям моста, невыразимо огромным, начинаешь понимать, мечтой о какой архитектуре жила эта эпоха, и радуешься, что эта мечта столь необыкновенно осуществилась в обыкновенном русском городе».
Виадук цел по сей день. Он стоит на 15 арках и вызывает чувства самые противоречивые. Одновременно манит и отталкивает. До революции на нем была развернута торговля, что делало и овраг, и виадук несколько более уютными, хотя бы частично вписывая их в теплый, уютный обывательский быт. Теперь торговли нет, и прохожий оказывается с этим один на один.
Торговые ряды, построенные, предположительно, самим Василием Баженовым в редком для русского города готическом стиле, не выпадают из этого ряда – они также одновременно манят и отталкивают. В былые времена в тех рядах продавали калужское тесто – странное блюдо: не то десерт, не то не пойми чего, которое больше нигде не производилось и не поедалось. Употреблялось тесто в сыром виде.
В сей сладкий день рождения твоего,
Наталия, любимая невеста,
Позволь с букетом роз из сада моего
Поднесть тебе с полфунта теста.
Неудивительно, что тесто почиталось как деликатес, и его вполне можно считать пятой достопримечательностью города Калуги. Шестой же стал Циолковский.
Фото: ТАСС
ГЕНИЙ НЕВООБРАЗИМОЙ СУДЬБЫ
Константин Эдуардович родился в 1857 году в Рязанской губернии. С тех пор вся его жизнь – последовательность парадоксов, на первый взгляд случайных, но поражающих своим количеством и какой-то неизбежностью. Циолковский был явно человеком нелегкой судьбы, и вместе с тем было понятно, что от такой судьбы не убежишь, как ни старайся.
В 10-летнем возрасте маленький Костя заболел скарлатиной. Он писал в своих воспоминаниях: «Лет 10–11, в начале зимы, я катался на салазках. Простудился. Простуда вызвала скарлатину. Заболел, бредил. Думали, умру, но я выздоровел, только сильно оглох, и глухота не проходила. Она очень мучила меня. Я ковырял в ушах, вытягивая пальцем воздух, как насосом, и, думаю, сильно себе этим повредил, потому что однажды показалась кровь из ушей. Последствия болезни – отсутствие ясных слуховых ощущений, разобщение с людьми, унижение калечества – сильно меня отупили».
Костя полностью ушел в себя – но в результате, напротив, у мальчика сформировалось абсолютно уникальное, во многом чересчур прагматическое, во многом неожиданно романтическое отношение к жизни. Он, подобно Маугли, будучи в человечьем обличии, воспринимал мир с совершенно иного ракурса. Долгое, упорное, самозабвенное самообразование, самостоятельное обучение в Москве в Чертковской библиотеке, первая влюбленность, не закончившаяся ничем – мальчик стеснялся себя – бедно одетый, глуховатый (последствия той скарлатины), не обученный манерам, – но понимал себе цену на рынке тогдашних бойфрендов. Тем больше времени уходило на приобретение знаний. А интересовали Циолковского науки естественные, в первую очередь все, что связано с механикой, а в идеале – с полетами.
В 1879 году Циолковский непостижимым образом сдает экзамены на звание учителя. Впоследствии он вспоминал об этом испытании: «Первый устный экзамен был по закону Божию. Растерялся и не мог выговорить ни одного слова. Увели и посадили в сторонке на диванчик. Через пять минут очухался и отвечал без запинки… Главное – глухота меня стесняла. Совестно было отвечать невпопад и переспрашивать – тоже… Пробный урок давался в перемену, без учеников. Выслушивал один математик. На устном экзамене один из учителей ковырял в носу. Другой, экзаменующий по русской словесности, все время что-то писал, и это не мешало ему выслушивать мои ответы».
А через год Константин Эдуардович получает назначение в город Боровск Калужской губернии – преподавателем арифметики и географии в уездном училище. Там же – и снова совершенно невообразимым образом – была заложена основа его семейной жизни. Циолковский писал: «По указанию жителей попал на хлеба к одному вдовцу с дочерью, живущему на окраине города, поблизости реки. Дали две комнаты и стол из супа и каши. Был доволен и жил тут долго. Хозяин – человек прекрасный, но жестоко выпивал.
Часто беседовали за чаем, обедом или ужином с его дочерью. Поражен был ее пониманием Евангелия.
Пора было жениться, и я женился на ней без любви, надеясь, что такая жена не будет мною вертеть, будет работать и не помешает мне делать то же. Эта надежда вполне оправдалась.
Венчаться мы ходили за четыре версты, пешком, не наряжались, в церковь никого не пускали. Вернулись – и никто о нашем браке ничего не знал…
Браку я придавал только практическое значение: уже давно, чуть не с 10 лет, разорвал теоретически со всеми нелепостями вероисповеданий.
В день венчания купил у соседа токарный станок и резал стекла для электрических машин. Все же про свадьбу пронюхали как-то музыканты. Насилу их выпроводили. Напился только венчавший поп. И то угощал его не я, а хозяин».
Такой ли свадьбы, такого ли счастья хотела невеста? Вряд ли. Но она на протяжении всей жизни во всем поддерживала своего супруга. А жизнь вышла непростая. Семья у Константина Эдуардовича получилась многодетная, денег за учительство платили мало, да и те он делил на две равные части: одну на семью, а другую на материалы для опытов, на инструменты, на издание книг.
КУДА ДОКАТИЛАСЬ ШЛЯПА ГОГОЛЯ
«Мне не раз доводилось видеть, как два человека пожилого возраста – один в крылатке и котелке, а другой в форме ведомства народного просвещения – горячо и громко о чем-то спорят, стоя на проезжей части дороги, чертя доказательства зонтиком на песке. Однажды спор привлек внимание не только прохожих – им заинтересовался городовой и поспешил в участок за указаниями. А те двое долго чертили что-то на земле, потом пожали друг другу руки и собрались уже разойтись, но в это время появился запыхавшийся городовой.
Он приложил руку к козырьку фуражки и, когда спорщики ушли, сообщил собравшимся, что это были «ученый Циолковский и его превосходительство господин директор гимназии Щербаков», постовой рассказал нам, что в участке получил приказание «не беспокоить их».
Это фрагмент из воспоминаний лаборанта калужской казенной гимназии Ивана Павловича Николаева. Действительно, с появлением в Калуге Циолковского жизнь в городе несколько активизировалась. Все-таки перечисленные выше достопримечательности – за исключением разве что калужского теста – относились к прошлому, они были статичными, приевшимися. Циолковский же воспринимался как новость. Но новость вполне органичная.
Гавриил Романович Державин, будучи с инспекцией в Калуге, отмечал, что губернатор Лопухин катается верхом на дьяконе.
О другом губернаторе, Михаиле Кречетникове, писал Бантыш-Каменский: «Слишком любил прекрасный пол, отличался щегольским нарядом даже в летах престарелых: носил всегда шелковые чулки, башмаки с красными каблуками, белые перчатки… Утверждают, будто он имел также другой порок, непростительный вельможе – высокомерность».
Николай Васильевич Гоголь, будучи в калужских городских рядах, попал под порыв сильного ветра с Оки, и у него с головы снесло шляпу, которая укатилась в грязную лужу и была навсегда испорчена. Гоголь зашел в шляпный магазин Почапина, приобрел новый головной убор, а старый будто бы забыл. Почапин же выставил эту шляпу в специальную витрину в качестве рекламы.
Городские нечистоты обыватели сдавали господину Бялобжецкому, который выливал их в огромные ямы, специально устроенные на его хуторе Билибинка. Там они перебраживали, после чего предприниматель снова продавал это добро калужским обывателям, но уже под видом удобрения «Пудрет».
Странные люди, странные поступки, странные традиции – все это про Калугу. И когда Константин Эдуардович запускал на веревке модель ястреба, утыканную горящими лучинками, калужане всего лишь крестились и гадали: «Что это – летящая звезда или чудак-учитель снова пускает свою жуткую птицу с огнем?»
Горящие лучинки падали вниз, на сухие деревянные крыши мещанских домов – Циолковский в принципе мог запросто спалить весь город. А сколько раз модель отвязывалась и улетала в неизвестность, чтобы там наделать дел – но каждый раз все обходилось. Дети были в восторге, а взрослые смотрели на Циолковского со смесью уважения и любопытства и спрашивали: «Мясом, наверное, кормите своего ястреба?»
То, что перед ними великий ученый, было недоступно для понимания калужских жителей. Да и сам он вел себя как маленький ребенок. Для него – самоучки, гения, не обучавшегося вообще нигде и никогда, – не было грани между серьезным экспериментом и легкомысленной игрой.
Циолковский писал: «У меня был большой воздушный насос, который отлично воспроизводил неприличные звуки. Через перегородку жили хозяева и слышали эти звуки.
Жаловались жене: «Только что соберется хорошая компания, а он начнет орудовать своей поганой машиной»…
У меня сверкали электрические молнии, гремели громы, звонили колокольчики, плясали бумажные куколки, пробивались молнией дыры, загорались огни, вертелись колеса, блистали иллюминации и светились вензеля. Толпа одновременно поражалась громовым ударам. Между прочим, я предлагал желающим попробовать ложкой невидимого варенья. Соблазнившиеся угощением получали электрический удар.
Любовались и дивились на электрического осьминога, который хватал всякого своими ногами за нос или за пальцы. Волосы становились дыбом, и выскакивали искры из каждой части тела. Кошка и насекомые также избегали моих экспериментов. Надувался водородом резиновый мешок и тщательно уравновешивался посредством бумажной лодочки с песком. Как живой, он бродил из комнаты в комнату, следуя воздушным течениям, поднимаясь и опускаясь».
Гостей пугала самодельная аэродинамическая труба, которую исследователь называл «воздуходувом». Одна из родственниц, увидев тот воздуходув, в сердцах сказала молодой жене ученого: «Когда же он уберет этого черта!»
Зимой Циолковский разъезжал по льду Оки, держа в руках огромный старый зонт. Лошади пугались, извозчики называли Константина Эдуардовича «крылатым дьяволом», сыпали ему вслед проклятия, но он по глухоте своей об этом даже не догадывался.
Калуга прощала ученому все.
ЧУДАК, ОТКРЫВШИЙ «ПРИЧИНУ КОСМОСА»
За те 43 года, что Циолковский жил в Калуге, два этих понятия – город и человек – сделались неотделимыми друг от друга. Горький писал к одному из калужских знакомых: «Разумеется, я приеду в Калугу, и мы посмеемся за чаем. У вас, кстати, некто Циолковский открыл наконец «причину космоса», так мы и его чай пить пригласим, пусть он покажет нам эту причину, если она имеет вид… Любопытный, должно быть, народ – калужане, если они способны этакие причины открывать».
И в наши дни Циолковский неотделим от Калуги, а Калуга – от Циолковского. Дух Константина Эдуардовича здесь неистребим. Мемориальный музей Циолковского, Музей истории космонавтики имени Циолковского, памятники Циолковскому, мемориальные доски с портретом Циолковского, средние школы, носящие имя Циолковского, улица Космонавта Комарова, улица Академика Королёва, супермаркет «Звёздный», кинотеатр «Новая галактика».
Могила Циолковского. Он похоронен не на кладбище, не на погосте, а в самом центре Загородного сада. Над могилой невысокий обелиск, вокруг лавочки, мамаши с колясками – давно уже эта могила вошла в калужский быт.
Памятник Александру Чижевскому, музей Чижевского, улица Чижевского, реклама люстр Чижевского в магазинах хозтоваров. Александр Леонидович Чижевский, тоже калужанин – любимый ученик и последователь Циолковского, ученый-биофизик, изобретатель, философ, художник, поэт. Своего рода продолжение Циолковского, его учения и его миссии.
В 1932 году в Калуге праздновали 70-летие Циолковского. Приехавший на торжество корреспондент газеты «Гудок» Лев Кассиль писал: «Вечером калужские рабочие и колхозники, аэронавты, дирижаблестроители и специалисты из института реактивных двигателей, приехавшие из Москвы, а с ними и местные научные работники до отказа заполнили клуб железнодорожников.
Занавес пошел вверх величественно, как аэростат.
Все в зале встали, горячо и любовно аплодируя. На авансцене в большом кресле у стола сидел Циолковский. Толстый, пахнувший нафталином драп праздничного пальто подпирал его со всех сторон. Погода в тот день была прохладная, и юбиляр решил поберечься. Поэтому он так и сидел в пальто, наглухо застегнутом, и на голове его торжественно стоял очень высокий старомодный котелок.
Земляки рьяно хлопали.
Циолковский встал. Он подошел к рампе, снял котелок и стал медленно махать им, далеко заводя вытянутую руку вверх за голову. Так машут встречающим с палубы корабля, хотя бы и межпланетного».
Автор: Алексей МИТРОФАНОВ
Совместно с:
Комментарии