«Многие боятся нас больше, чем некоторых силовиков. И уважают, между прочим…»

13 сентября 2012 года оcнователю «Совершенно секретно» Артёму Боровику исполнилось бы всего 52 года

Когда я вспоминаю два с лишним года, проведённых рядом с Артёмом, то никак не могу поверить, что всё это было на самом деле. Он был нестандартным человеком во всём, а в творчестве – особенно. Даже знакомство наше было необычным. Летом 1994 года я получил через одну свою знакомую пригласительный билет на празднование пятилетнего юбилея газеты «Совершенно секретно» в «Президент-отеле». Передавая мне конверт с приглашением, она многозначительно сообщила: «Боровик хочет с тобой поговорить». Никакие дальнейшие расспросы не приветствовались.
Надо сказать, мы с Артёмом до этого не были знакомы и ни разу не виделись, хотя, конечно, друг о друге слышали, я – больше, он, скорее всего, меньше, поскольку работал я в журналистике всего четыре года и скромная должность редактора отдела в «Московском комсомольце» не особенно способствовала известности. А Боровик, несмотря на свою молодость, был уже настоящей звездой: вся страна читала его статьи и книги, смотрела «Взгляд» и «Двойной портрет», другие программы с его участием, в том числе и придуманные им самим. Но узнал он меня сразу: «Алексей, привет! Можно на ты? Пойдём, я тебя сейчас со всеми познакомлю». И мы пошли знакомиться: с сотрудниками газеты и генералами, милиционерами и чекистами, бизнесменами и редакторами разных изданий. Кое-кого я знал, с другими общался впервые. Когда мы прошлись с Артёмом по кругу, он сказал: «Никуда, пожалуйста, не уходи, не переговорив со мной». И ушёл к гостям. А в конце вечера мы уселись с ним в мягкие кресла и он предложил мне стать его заместителем, то есть фактически «делать» ежемесячник «Совершенно секретно».
Я никогда не слышал о том, чтобы предложения о трудоустройстве делались в такой обстановке и в такой форме. Вроде бы нужно было поговорить, изучить друг друга, а тут – «будь моим замом и всё»! В этом был весь Артём: при всей его осторожности и внимательности, если он принимал решение, то окончательно и бесповоротно. Я попросил время на размышление, Артём попросил не затягивать. Я за две недели просмотрел все выпуски газеты за пять лет и написал своё видение путей развития издания. Через день Артём позвонил мне: «Когда мы начинаем?»
Напомню читателям, что тогда шли самые что ни на есть «лихие девяностые» и журналистика была профессией довольно опасной. Через месяц после моего перехода в «Совершенно секретно» в кабинете редакции «МК», где я обычно сидел, погиб от взрыва мины-ловушки Дима Холодов. А наша газета писала, да и сейчас пишет о таких вещах, которые могут побеспокоить кого угодно. Артём говорил мне: «Знаешь, «Совершенно секретно» – это компактная, но очень информированная и достаточно влиятельная спецслужба. У нас нет пистолетов и ядов, плащей и кинжалов, но многие боятся нас больше, чем некоторых силовиков. И уважают, между прочим…»
Журналистика в исполнении Артёма Боровика была чем-то феерическим. У него всегда было множество оригинальных идей, и иногда я даже не совсем понимал, зачем ему нужны сотрудники. Думаю, он запросто мог бы придумать, написать, отредактировать и подготовить к печати любой номер «Совершенно секретно» целиком. Но он хотел разнообразия, хотел получить что-то новое от коллег-журналистов, хотел сделать так, чтобы конечный продукт нашего творчества – газету читали и любили миллионы людей. Да так, собственно, и было, наш тираж в те времена был под полтора миллиона экземпляров…
А какие темы мы поднимали, скольким другим газетам дали пищу для размышления и развития! Я до сих пор помню названия наших материалов, которыми буквально зачитывались все: от президента и министров до бабушек-пенсионерок, от бизнесменов до бандитов (впрочем, в те времена разница между ними была гораздо меньше, чем сейчас). Нас читали депутаты и академики, школьники и рабочие, домохозяйки и студенты… Артём прекрасно чувствовал, какой материал может взволновать, расшевелить читателей, заставить их думать. И форма для этого не имела особого значения. Вспоминаю о том, как он придумал гениальную мистификацию: попробовать сделать  крайне реалистичный, близкий по форме к официальной аналитической записке КГБ материал о том, «как на самом деле началась перестройка». Мы с ним пришли к выводу, что единственным человеком, который сможет подготовить такую статью, может быть наш автор, известный советский разведчик и замечательный писатель Михаил Петрович Любимов. И он написал мемуар-роман «Операция «Голгофа», идея которого заключалась в том, что Юрий Андропов, который уже тяжело болел, встретился с ним, Любимовым, и проинструктировал его относительно того, как перестроить КПСС и наше общество, используя все силы и средства КГБ. И дальше пошло-поехало! Любимов цитировал «донесения агентов» и «секретные документы», приводил «стенограммы», рассказывал о том, как они с Андроповым «определили» кандидатуру Горбачёва в качестве будущего президента. Буйная фантазия руководства газеты, помноженная на высокий профессионализм автора, дала результаты. Нас завалили письмами: «А правда ли, что Любимов подсаживал Ельцина на танк?», «А действительно, что именно он финансировал межрегиональную депутатскую группу Верховного Совета?» Генеральный директор Российской телерадиокомпании Олег Попцов в день выхода газеты позвонил Боровику и упавшим голосом спросил: «Артём, неужели мы все были пешками в этой игре?» Галина Старовойтова на депутатском бланке прислала гневное письмо о том, что «никакого Любимова она не знает и денег от него не получала». В общем, резонанс был фантастический. И это ещё раз показало, что Артём чувствовал настроение общества и его способность поверить во всё что угодно. Ведь это были девяностые годы…
Для себя я решил тогда, что по собственной воле ни в какую другую газету не уйду – настолько комфортно, интересно и приятно было работать с Артёмом Боровиком. И действительно, я не ушёл в другое издание, а перешёл на государственную службу, где провёл долгих двенадцать лет. А сейчас, вернувшись в «Совершенно секретно», искренне верю в то, что Артём где-то рядом, что он чувствует ритм и пульс нашей газеты, что он знает, что его дело живёт и развивается. И иногда смотрит на нас со своей немного грустной, но такой обаятельной улыбкой…