Невесёлые ребята

Автор сильно дружил с «Машиной». До выхода «Машины с евреями»...
Михаил Звездинский «до» и «после». На концерте в ресторане гостиницы «Жемчужина» в 1987 году и на вручении премии «Рекордъ» через 21 год
Будущий «Народный артист России», профессор и истец Павел Слободкин (в центре)
Бывший солист «Весёлых ребят», ответчик Игорь Гатауллин

В любой стране шоу-бизнес неотделим от скандалов. Они являются его составной частью, время от времени возбуждая интерес граждан, иногда до серьёзного уровня. Бывают конфликты, придуманные для поддержания интереса к персоне или коллективу, а бывают и вполне реальные. В принципе, нарушения авторских прав бывали и в развитых странах, но там они достаточно быстро и жёстко пресекались судебными инстанциями. У нас же до суда доходят лишь самые упорные представители шоу-бизнеса, а результативных решений немного. Тем не менее проблема существует, причём уже несколько десятилетий, и мы хотим познакомить наших уважаемых читателей с некоторыми страницами истории борьбы совершенно разных по стилю музыкантов (тут и рок, и шансон, и эстрада) за свои (и чужие) авторские права…
 
«Поворот» был написан в тюрьме
Несколько лет назад мне приходилось помогать бывшему участнику группы «Машина времени», которую иногда не без основания именуют русскими «Битлз», в подготовке книги под названием «Машина с евреями». Честно говоря, я не думал, что публикация будет своего рода «бомбой». Её издавали и переиздавали, отрывки и рецензии на неё печатались в разных изданиях, отец-основатель «Машины» Андрей Макаревич был в бешенстве и после двадцати пяти лет нашего знакомства, иногда граничившего с дружбой, прекратил общаться со мной. С Подгородецким он прервал отношения, похоже, навсегда, время от времени отвечая журналистам, что «этот человек для него не существует». С другой стороны, ныне покойный, к сожалению, «отец-основатель №2» Сергей Кавагое в свой последний приезд в Россию из Торонто весной 2008 года сказал мне, что «Машина с евреями» – это единственная правдивая книга про то, что происходило внутри и вокруг этой, вне всякого сомнения, легендарной группы. Мы долго общались с ним, вспоминали старые времена, разговаривали о времени «великого перелома» – лете 1979 года, когда, казалось бы, самый успешный рок-коллектив страны неожиданно для многих распался. Причин тому было множество: и внутренние конфликты в группе, и определённое нежелание Маргулиса и Кавагое переходить «на легальное положение», и, как это именовал Макаревич, «творческие разногласия».
Важное место в ряду этих причин, как рассказывал мне Сергей, занимало то, что авторство практически всех песен «Машины» стало стабильно ассоциироваться с именем Макаревича, хотя на самом деле стопроцентным вкладом его в «общую копилку» были только стихи. Поначалу это никого особенно не волновало, поскольку авторского вознаграждения «подпольные» песни, даже самые раскрученные, типа «Марионеток» и «Солнечного острова», не приносили. Но с ростом популярности «Машины» в Москве, Питере, Таллине и других городах нашей большой страны некоторых участников коллектива стало несколько напрягать то, что все песни, которые ими исполняются, считались принадлежащими Макаревичу.
На самом деле я с искренним уважением отношусь к Андрею Макаревичу, считая его большим поэтом и настоящим философом. И нисколько не хочу его уязвить или как-то принизить его заслуги в создании, становлении и развитии «Машины времени». Но, насколько я представляю, в семидесятые годы музыка к стихам Андрея в значительной мере была коллективным творчеством. И даже не все основные темы были придуманы им. У Сергея Кавагое было своё особое мнение относительно авторства песен: «Меня, конечно же, больше устроило бы словосочетание «слова Макаревича, музыка «Машины времени», но по тем временам чисто формально это было невозможно. В том смысле что зарегистрировать песни в таком виде никто не дал бы. Вот Макар и подготовил клавиры, отпечатал тексты и зарегистрировал все песни на себя. Нас тогда не очень волновал этот факт, хотя было обидно. А уж когда авторские пошли… Но это было уже после нашего с Гулей (Евгением Маргулисом. – А.Б.) ухода из «Машины» в 1979 году».
Можно как угодно относиться к проблемам авторства песен «Машины времени». Например, когда мы в 2007 году разговаривали об этом с Романом Трахтенбергом (обсуждали книгу Подгородецкого), он сказал мне следующее: «Макаревич – это главный человек в «Машине», её изобретатель и создатель. Вот Петя Подгородецкий сетует на то, что, дескать, Андрей приносил «всякую нуднятину», наигрывая её на гитаре, такую, что и музыкой назвать нельзя, а уж потом все коллективно доводили песню «до кондиции». В определении авторства для меня всё просто. Пришёл человек к друзьям и сказал: «Вот я изобрёл автомобиль с колёсами, мотором и рулём. Давайте над ним работать». Один ему предлагает: «Сделаем колёса не квадратными, а круглыми», другой: «А руль не посередине поставим, а сбоку». И что, они авторы идеи? Нет, автор он, в данном случае – Андрей Макаревич. Кстати, уход Подгородецкого из «Машины времени» был вызван не только его отвратительным характером и полным отсутствием дисциплины. Подсознательно Макаревича напрягало то, что из сотен песен группы самую известную, переломную и важную для коллектива придумал не он, а Подгородецкий».
Историю с созданием «Поворота» Пётр Подгородецкий подробно осветил в книге «Машина с евреями», поэтому я просто процитирую его слова: «Музыку, которая впоследствии стала самым исполняемым хитом последних 25 лет, я написал в тюрьме. Ну,  не совсем в тюрьме, а в казарме воинской части Внутренних войск МВД СССР в г. Александровка Белгородской области, где служил, охраняя зеков. Более всего эта мелодия была похожа на начинавшие тогда набирать силу итальянские хиты. Медленная такая, лиричная. До сих пор тешу себя надеждой, что найдётся какой-нибудь италоязычный поэт, который придумает к ней стихи. Это будет второе рождение «Поворота», который не стыдно будет исполнить или Тото, или Пупо.
Когда я рискнул предложить её для исполнения, Кутиков немедленно раскритиковал материал, говоря, что это нуднятина в стиле Макара. Потом попробовал сыграть её быстрее. «Да это же прямо «Иглз» какие-то!», – сказал обычно молчаливый Валера Ефремов».
Чтобы уточнить детали появления на свет суперхита «Машины времени» «Поворот», во время работы над этим материалом я позвонил Петру Подгородецкому. И вот что он мне рассказал в дополнение к изложенному в книге: «Если кого-то интересуют детали этой старой истории, то могу рассказать некоторые подробности. По крайней мере два моих армейских товарища – Саша Козловский и Олег Курятников могут засвидетельствовать то, что я придумал мелодию «Поворота» ещё в армии. Более того, Саша Козловский с этой песней в медленном варианте и с итальянской «рыбой» (так музыканты именуют имитацию текста на незнакомом языке. – А.Б.) проходил прослушивание на предмет исполнения роли Грэя в мюзикле «Алые паруса». И было это ещё до моего появления в «Машине». Потом уже я показал песню «машинистам». Было это в студии ГИТИСа, где мы записывались и репетировали. Наиграл мелодию на фортепиано. Кстати, если мне не изменяет память, 27 мая 1989 года на концерте, посвящённом 20-летию «Машины», я исполнял не только песню «Ах, что за луна!», вошедшую в двойной виниловый альбом, но и «Поворот» в медленном инструментальном варианте. И никто почему-то моего авторства не оспаривал…»
Любопытно, но с определённого времени (точнее, после выхода «Машины с евреями» в 2006 году) некоторые участники группы стали сводить роль Подгородецкого только к участию в аранжировке «Поворота». Это прослеживается и в газетных публикациях, и в литературе, в частности, в книге Михаила Марголиса «Затяжной поворот. История группы «Машина времени». Чтобы расставить точки над «i» в этом давнем конфликте интересов, напомню, что я историк и память у меня соответствует стандартам, принятым для этой профессии.
Итак, 1 сентября 1983 года, город Кишинёв, гостиница «Кишинёв». Утро. Мы с Александром Кутиковым сидим в его номере и дегустируем подаренную ему кем-то болгарскую «Мастику», разбавляя её водой и удивляясь тому, как она, будучи поначалу прозрачной, становится вдруг белой. По единственной программе телевидения идёт утренний повтор передачи «Спокойной ночи, малыши!» – очередное проявление советского культурного идиотизма. В кадре Филя и Хрюша. Филя спрашивает: «Хрюша, а как у тебя настроение?» Хрюша отвечает: «Знаешь, Филя, мне утром позвонила тётя Лина (Ангелина Вовк, ведущая программы. – А.Б.) и спрашивает, как у меня настроение. Я задумался. Думаю я и думаю, и чем больше думаю, тем хуже у меня настроение…» Кутиков восхищённо кричит: «Это же Борька Баркас придумал! Он не только поэт, но и на ТВ тексты пишет. Класс!» А потом разговор у нас зашёл о песне «Поворот». Подгородецкий к тому времени из «Машины» уже ушёл, так что мне кажется, что слова Кутикова относительно авторства музыки к песне можно считать объективными. Он сказал мне так: «Петька принёс мелодию, красивую, но медленную. Показал. Макар как-то холодно к ней отнёсся, да и мне поначалу она не понравилась. Но я решил, что если сыграть её быстрее, то будет хит. Попробовали, музыка всем понравилась. Андрюшка быстро сочинил текст. Вот, собственно, и весь «Поворот»…»
На самом деле мне кажется, что «войну приоритетов» все участники событий могли бы давным-давно прекратить. Я лично верю им всем: и Кутикову 1983 года, и ему же через четверть века, и Макаревичу, и Подгородецкому. Несмотря на то что кого-то из них подводит память, а у кого-то превалируют эмоции. «Машинисты» сделали великий хит, претендующий на вечность, а это дорогого стоит.
И вообще, если подвести краткий итог сказанному, то по-настоящему скандальными вопросы авторства песен «Машины времени» назвать нельзя. Иногда сами члены группы, возбуждённые внутренними конфликтами, провоцировали эти скандалы, но ясно только одно: Андрей Макаревич, которому принадлежит сама идея создания группы и который придумал подавляющее большинство хитов «Машины», в своё время совершил очень дальновидный поступок. Когда произведения группы никого не интересовали с материальной точки зрения, он не пожалел времени и денег для того, чтобы придать им официальный статус. Остальные участники «Машины» в те времена даже не собирались этого делать, не думая, что когда-нибудь в будущем смогут получить от этого дивиденды. Самое интересное, что и Макаревич об этом не думал, а просто хотел, чтобы хоть что-то из созданного официально осталось для потомков… Хочу вспомнить свой разговор с Макаревичем о старых песнях группы. 1982 год. Ночь, точнее, четыре часа утра. Мы с Андреем сидим на его кухне в доме №37 по Ленинскому проспекту и до хрипоты спорим. Я говорю ему: «Андрей, а почему ты не хочешь включить в программу блок из старых песен?» Он мне: «Да ты что? Время уже другое, музыка другая, люди другие… Для меня исполнять эти песни сейчас всё равно, что влезть в старые шорты!» Скольких усилий мне стоило убедить его понемножку добавлять в новые «концептуальные» программы древние, но такие любимые хиты… «Старые песни, хипповые сны…»

Легенда «разведчика» Звездинского
Вообще-то о существовании Михаила Звездинского до 1987 года я даже и не подозревал. Нет, конечно, я слышал какие-то песни в его исполнении, но поскольку увлекался рок-музыкой и дружил с разными звёздами, которые в этом жанре работали, как-то не отделял его от других. А в целом к шансону (тогда его называли «блатняк») относился более чем спокойно.
Приехав летом 1987 года с «Машиной времени» на съёмки программы «Музыкальный ринг» (в один день снимались две группы – «Машина» и «Секрет»), я увидел впереди себя лысоватого гражданина, который очень заботливо вытирал белоснежным платком (а было очень жарко) лоб телепродюсеру Марте Могилевской. А когда я спросил у сидевшего рядом со мной Жени Дитриха (в то время очень известного питерского дизайнера), кто это, он ответил, что это и есть Звездинский. Дитрих рассказал мне, что он недавно делал проект реконструкции гостиницы «Жемчужина» в Сочи и там познакомился с только что закончившим отбывать свой очередной срок Михаилом Михайловичем. Евгению понравилось, как тот спел в ресторане «Жемчужины» под кодовым названием «Бункер» несколько своих песен, и Звездинский получил приглашение приехать в гости к Дитриху в Питер. Во время съёмок «Ринга» он, собственно, и проживал у художника в гостевой комнате его громадной по тем временам квартиры-мастерской на Канонерской улице.
После тяжёлого теледня гостеприимный Дитрих пригласил всех («Машину», «Секрет» и меня) к себе в гости. Там мы снова увидели Звездинского с какой-то девицей в короткой юбке и колготках в сеточку. Девица явно напоминала работницу горизонтального фронта. Это вызвало некоторое недовольство хозяина. Звездинский коротко сказал даме: «Одевайся и иди отсюда». Что, собственно, она и сделала. Больше приятный вечер ничто не омрачало. Ну а потом кто-то из «Секретов» решил выпить за моё здоровье (по-моему, Андрей Заблудовский). Коротко осветив мою роль в достижении успеха группами «Машина времени» и «Секрет», он пожелал мне долгих лет жизни, здоровья и таких друзей, как он. Кстати, дружим мы с ним по сей день…
Звездинский, до того момента не знакомый со мной, почему-то слушал тост очень внимательно, а потом, когда в застолье образовалась пауза, подсел ко мне и стал рассказывать, что он тоже артист, хотя и репрессированный, что хочет вернуться в музыку и выйти на большую сцену. Затем метнулся к себе в комнату, притащил штук пять хорошего качества кассет со своими записями и торжественно вручил мне их – «послушать», а также студийную катушку с двумя песнями – «на всякий случай». И попросил мой телефон. Поздно ночью мы с «машинистами» уехали в Москву, а через пару дней я обнаружил в своей сумке кассеты и решил предварительно послушать почти неизвестного мне Звездинского. Оказалось, что там, собственно, была одна полуторачасовая запись, но в пяти экземплярах. Удивительно, но мне она понравилась. А понравилась тем, что низковатый, с хрипотцой голос Звездинского сопровождался не попсовыми инструментами, а нормальными «живыми» гитарами, барабанами, клавишными. Как-то раз, заехав в Государственный дом радиовещания и звукозаписи (было в советские времена такое учреждение на нынешней Малой Никитской), я отдал знакомой радиопродюсерше запись трёх песен Звездинского. Ещё одну копию отправил на «Маяк». Что интересно, песни «пошли» и там, и там. «Очарована-околдована» и «Сгорая плачут свечи» стали первыми песнями Звездинского на Всесоюзном радио.
Буквально через день после эфира мне позвонил сам Миша и попросился в гости. Приехал, привёз бутылку французского коньяка «Корвузье», долго благодарил, рассказывал, как трудно ему снова пробиваться на эстраду, а потом предложил мне работать с ним в качестве человека, способного ему помочь стать преуспевающим гастролёром. Я обещал подумать.
Через неделю Миша пригласил меня к себе домой на Кронштадтский бульвар. Это, собственно, была квартира его жены Нонны, которая тогда была, насколько я понял, одновременно и спонсором Звездинского. Во время нашего разговора прозвучало конкретное предложение: поработать с артистом, получая приличные деньги. Причём получая за всё: телерадиоэфиры, публикации в прессе, помощь в организации концертов и даже знакомство с интересными и важными для него людьми. Правда, что касалось «важных людей», то у Звездинского их и так хватало. После отсидки ему вернули объёмистую чёрную телефонную книжку, в которой были сотни телефонов, как он любил говорить, «кредитоспособных граждан». Это были бывшие цеховики, бандиты, чиновники, художники, актёры и кинодеятели.
Миша, иногда с моей подачи, всё более успешно «чесал» по московским и подмосковным кабакам, но «прорыва» не намечалось. И тогда я, как человек, имевший представление о шоу-бизнесе, решил, что если уж творчество само по себе не даёт, что называется, выхлопа, то нужно прибавить к этому личностный фактор.
Реальная биография артиста – а он рассказал мне довольно много о себе – была совсем непривлекательной: не одна, а четыре судимости, мутные и путаные воспоминания о детстве и юности, хронологические накладки. Я решил, что для успешного продвижения Звездинского на большую сцену ему необходим образ гонимого артиста, поэта-мученика, обиженного и оскорблённого потомка русских и польских дворян.
Если кто не помнит, тогда, в 1987–1989 годах, все гонимые и обиженные принимались прессой и даже народом на ура. Перестройка и гласность делали своё дело, поэтому я решил, что новая биография Звездинского должна быть безупречна. Несколько дней мы провели с ним в разговорах о прошлом, и я составил настоящую легенду, какую делают для разведчиков, работающих под чужим именем. В ней затейливо переплетались правда и вымысел, но зато все даты (всё-таки я историк) совпадали с реальными, все имена и названия были заучены Мишей наизусть, а все ситуации, о которых он упоминал, мы с ним по нескольку раз прорабатывали, дабы не было ошибок.
Рассказывать о придуманной мной концепции считаю лишним, поскольку Михаил Михайлович успешно эксплуатирует её до сих пор, иногда просто сживаясь с ней. Правда, бывали и накладки. Помню, как в 1988 году он на голубом глазу приглашал меня в начале марта на своё 40-летие, за неделю до этого рассказав мне о том, что родился в 1945-м. Или как забавно начинал нести чушь между песнями. Например, представляя песню «Очарована-околдована», он вдруг заявил: «Эта песня была написана мной в соавторстве с поэтом Николаем Заболоцким». Публика, правда, это заявление проглотила. Но мне пришлось сделать ему внушение: «Миша, Заболоцкого похоронили на Новодевичьем кладбище, когда тебе было 13 лет, а стихи называются «Признание» и вообще-то начинаются словами: «Зацелована, околдована»! Звездинский обещал исправиться, но иногда слова о «соавторстве» у него всё-таки вырывались. По большому счёту, наша с ним работа была формированием сценического имиджа, который, как известно, часто сильно отличается от реального образа артиста. Работа была непростой, учитывая личность Михаила Михайловича, но, как мне представляется, взаимно интересной.
Кстати, если уж речь в нашей статье зашла об авторских правах эстрадных исполнителей и авторов песен, то именно я дал ему совет нанять кого-нибудь, чтобы ему написали клавиры и тексты всех исполняемых им песен (сам он в нотной грамоте был не силён), и зарегистрировать свои права на них. Он прислушался и официально стал автором «Поручика Голицына» и ещё полусотни произведений. Когда пару лет назад я рассказал эту историю признанному мастеру и знатоку шансона Михаилу Шуфутинскому, он выразился довольно определённо: «Если бы сегодня встал вопрос об авторстве «Русской правды», Звездинский точно заявил бы свои права на неё…» Кстати, я допускаю, что некоторые из зарегистрированных на своё имя песен Михаил Михайлович действительно писал. Во всяком случае, честь ему и слава за то, что он не оставил их в безвестности. И оживлённые споры относительно того, кто написал музыку и стихи, касались только двух-трёх песен, которые исполнял Звездинский…
Тем не менее мне было очень интересно смотреть через много лет телепередачи с участием Звездинского, в которых он рассказывал о себе. И о происхождении своей фамилии (в миру он был Дейнекиным), и о брате-историке, и многом-многом другом, что мы придумали с ним в далёком 1988 году. Я «сохранил» ему только одну судимость. Ещё был проэксплуатирован имевший место, по словам Звездинского, «конфликт» с зятем Брежнева Чурбановым (Юрий Михайлович как-то сказал мне, что не помнит, чтобы его знакомили со Звездинским), в результате которого подпольного барда и осудили. И наша стратегия сработала! «Гонимый поэт» и певец стал выходить на сцену и уже через год выступал и в зале «Дружба» в Лужниках, и даже в «России», где ему вручал цветы мэр столицы Юрий Лужков. Правда, к продвижению Звездинского приложили свои усилия многие люди, в том числе и довольно известные. Ему творчески помогал писатель и киносценарит Вадим Трунин, а основатель «Кинотавра» продюсер Марк Рудинштейн, сам побывавший в «зоне», одно время организовывал Звездинскому концерты (я, кстати, тогда тоже какое-то время получал зарплату «за Звездинского» в кинодистрибьюторской фирме Марка Израилевича «Подмосковье» в Подольске).
На самом деле ничего необычного в корректировке биографических данных того или иного артиста нет. И в зарубежном шоу-бизнесе, и в нашей артистической тусовке предпринимаются различные ходы, призванные подогреть интерес публики к исполнителю или реанимировать его падающую популярность. И то, что мы с Михаилом Михайловичем проделали четверть века назад – детская забава по сравнению с пиаром нынешних звёзд. Но в то время это было своего рода новацией, которая принесла свои плоды. Общими усилиями мы создали уникальный сценический имидж артиста, а любой образ всегда несколько отличается от реальности.
Где-то в конце 1990 года, когда легенда была заучена, а сам артист перестал нести отсебятину на концертах, нужда в моих услугах у него отпала. Во всяком случае, он так считал. Я вяло пробовал убедить его в том, что в меняющемся обществе нужно изменять и концепцию творчества и вводить новые детали, но где там… Звездинский почувствовал себя звездой, а через несколько лет после нашего расставания тихонько закис, появляясь время от времени на экранах ТВ с рассказами о тюремной жизни артистов. А вот песни, которые он исполнял тогда, в годы нашего сотрудничества в конце восьмидесятых, остались, и я иногда их с некоторой ностальгией слушаю.

Невесёлые разборки «Весёлых ребят»
Описанные нами ситуации с дележом авторских прав и обсуждением приоритетов всё-таки по большей части завершались мирно. Стороны время от времени делали заявления в прессе и на ТВ, но дальше этого дело практически не шло. Во всяком случае, судебных тяжб с миллионными санкциями не было и, похоже, не намечается. А вот конфликт отца-основателя вокально-инструментального ансамбля «Весёлые ребята» Павла Слободкина и бывшего солиста того же коллектива Игоря Гатауллина, тянущийся уже много лет, похоже, выходит сейчас на высокий финансовый уровень…
Краткая предыстория «битвы гигантов» такова. В середине семидесятых (фактически в 1975-м, а формально в 1976 году) певец и гитарист Игорь Гатауллин был принят в ансамбль «Весёлые ребята». Насколько мне известно, в то время на него «претендовал» не только Павел Яковлевич Слободкин, но и Юрий Михайлович Антонов, который видел его музыкантом своей, тогда ещё не очень известной, но перспективной группы «Магистраль». Вот только Николаю Агутину (отцу популярного исполнителя Леонида Агутина), в то время директору «Весёлых ребят», удалось «умыкнуть» артиста, посадить его в свою машину и отвезти к Слободкину. А уж тот сумел убедить Гатауллина, что он просто должен стать одним из «Весёлых». И более 10 лет (по мнению представителей Центра Павла Слободкина – 12, по мнению Гатауллина – 15) последний трудился в популярнейшем вокально-инструментальном ансамбле. Выступал в сотнях концертов, на советских и международных фестивалях, записывался на пластинках… А 1 сентября 1988 года на основании приказа по Московскому концертному коллективу «Весёлые ребята» был уволен.
Игорь Гатауллин же через 13 лет после ухода из ансамбля решил вернуться к активной концертной работе, собрав из бывших участников его группу под названием «Весёлые ребята 13 лет спустя». В ней работали сам Гатауллин, игравший на гитаре и исполнявший вокальные партии, трубач и перкуссионист Александр Чиненков, басист Сергей Рыжов (после его смерти в 2003 году на басу играл Пётр Макиенко), барабанщик Виталий Валитов. Единственным музыкантом, не имевшим отношения к «Весёлым», был клавишник Олег Кобзев. Выступив с дебютным номером на творческом вечере Вячеслава Добрынина, группа отправилась в туры по России, время от времени собирая аншлаги. Понятное дело, её творчество ассоциировалось с «Весёлыми ребятами» Слободкина, тем более что репертуар был, в основном, уже десятилетиями обкатанный.
Настоящая «чёрная кошка» между Павлом Яковлевичем и Игорем Гильмановичем пробежала в январе 2004 года, когда в отношении Гатауллина было возбуждено уголовное дело в связи с незаконным использованием им товарного знака «Весёлые ребята», который ООО «Центр Павла Слободкина» зарегистрировало в 2001 году. В 2005 году в связи с истечением срока давности уголовное дело было прекращено, но конфликт вокруг использования названия продолжался.
Игорем Гатауллиным, правда, тоже был зарегистрирован в Роспатенте свой товарный знак «Весёлые ребята 13 лет спустя», но случилось это в 2002 году, то есть после регистрации Слободкина. И Павел Яковлевич стал бороться за свой приоритет всеми доступными ему способами, самыми действенными из которых оказались обращения в арбитражный суд и в Роспатент. В феврале 2006 года решением Палаты по патентным спорам регистрация Гатауллиным его товарного знака была объявлена недействительной, а в сентябре Арбитражный суд г. Москвы признал это решение законным. В соответствии с этим Гатауллину было запрещено выпускать записи и выступать с концертами, используя знак «Весёлые ребята 13 лет спустя».
Претензии Слободкина, что вполне естественно, распространялись не только на концертную деятельность и выпуск компакт-дисков, но и на всё информационное поле. Гатауллину предлагалось убрать со своего сайта статьи про группу, не использовать название в афишах и т.д.
Решение суда было исполнено лишь частично, концертная деятельность было прекратилась, но на различных сайтах оставались информационные материалы с названием «Весёлые ребята 13 лет спустя». Не будем утомлять читателя деталями длительных судебных тяжб, отметим только, что по заявлениям «Центра Павла Слободкина» было несколько судебных процессов. В 2009 году Арбитражный суд Московской области постановил взыскать (и взыскал) с индивидуального предпринимателя Гатауллина в пользу Центра 500 тысяч рублей. Очередной виток конфликта начался в 2011 году, когда на сайте Гатауллина www.vr13.ru были опубликованы концертные афиши с уже знакомыми нам спорными словосочетаниями. Суд принял во внимание и то, что товарный знак продолжал использоваться и при проведении концертов. Результат – решение о взыскании компенсации «по максимуму» – 5 миллионов рублей, а также 48 тысяч рублей госпошлины в пользу ООО «Центр Павла Слободкина».
Гатауллин, правда, обратился в апелляционный суд, снизивший сумму компенсации до 1 миллиона плюс пошлина. Было это в апреле нынешнего года. Но и это не устраивало музыканта, и он на свою голову выступил с очередной кассационной жалобой, пытаясь отменить и апелляционное решение и высказывая просьбу направить дело на новое рассмотрение.
Результат – новое решение, теперь уже более высокой инстанции – Федерального арбитражного суда Московского округа, который признал, что Гатауллин неоднократно нарушал исключительные права на товарный знак «Весёлые ребята» и у него отсутствовали намерения «прекратить правонарушения». 30 июля 2012 года высокий суд решил отменить постановление апелляционного суда и восстановить решение, по которому хозяйствующий субъект индивидуальный предприниматель Гатауллин должен выплатить другому хозяйствующему субъекту ООО «Центр Павла Слободкина» 5 миллионов рублей и 48 тысяч рублей за уплаченную Центром пошлину…
Теперь, похоже, дело вступило в решающую стадию – всё идёт к реальному взысканию денег. Средств для сопротивления и смягчения санкций у проигравшей стороны осталось немного: апеллировать к различным инстанциям, упирая на то, что Гатауллин – пенсионер (в 2011 году ему исполнилось 60 лет), что его пенсия составляет 5970 рублей 49 копеек, что концертной и коммерческой деятельностью он не занимается, что спорный сайт закрыт… Но всё это уже было упомянуто в объяснении Гатауллина в феврале 2012 года, так что шансы на милосердие суда, а тем более Павла Слободкина у него практически отсутствуют…
История эта – грустнее не бывает… Во всяком случае, в шоу-бизнесе прецедента взыскания предельной суммы компенсации за нарушение авторских прав, насколько мне известно, не было. Кто тут прав, кто виноват, я не берусь сказать. С одной стороны, словосочетание «Весёлые ребята» активно эксплуатировалось в шоу-бизнесе и до Слободкина (вспомним хотя бы столь полюбившийся Сталину и советским зрителям фильм «Весёлые ребята» режиссёра Григория Александрова, созданный в 1934 году). А в середине восьмидесятых прекрасно существовала одноимённая телепрограмма… С другой стороны, Игорь Гатауллин, человек, несомненно, заслуженный и талантливый, действительно нарушал закон, причём неоднократно. Результатом этого и явились столь суровые санкции. И иного пути, кроме как искать примирения со Слободкиным, у него не остаётся. Только вот в возможности этого я очень сильно сомневаюсь, особенно если учесть длительность, остроту и публичность конфликта, а также непростой характер народного артиста и профессора Павла Слободкина.