Обезьяны мудрости

6:14 утра. Комиссара Барде вырвал из объятий сна звонок его мобильного телефона. На экране мигало имя инспектора Лямотта, его молодого подчиненного. Мадам Барде, лежащая рядом с ним, вздохнула, и он, выбравшись из кровати, вышел из комнаты.

– Да, – ответил он.

– Доброе утро, шеф! Вы очень нужны.

– Ты в курсе, что я взял отгул?

– Да, но вы сами просили предупредить вас, если будет новый случай...

– Понятно. Ты где находишься?

– На вокзале, на конечной станции региональных поездов, площадь Виктора Гюго.

– Я еду.

Приехав на железнодорожную станцию, расположенную чуть южнее исторического центра города, комиссар Барде встретил Мориса Лямотта, и тот повел его в направлении неподвижного автобуса.

– На этот раз это студентка. Николь Петиссье, двадцать два года, третий курс Средиземноморского университета.

Рукой в перчатке инспектор протянул комиссару пластиковый пакет.

– Это то, что мы нашли в карманах ее джинсов.

Комиссар Барде отметил наличие монет, удостоверение личности, студенческий билет и что-то, выглядящее как мятый проездной билет.

– Сумки нет? – спросил он.

– Нет, это все, что было при ней. На мой взгляд, она возвращалась с вечеринки в одном из баров в центре. Молодые люди не берут ни сумки, ни куртки. Так они экономят на раздевалке.

Сквозь пластик комиссар Барде посмотрел на документы девушки, с фотографии на него смотрела улыбающаяся Николь Петиссье. Улыбка, которую никто больше не будет иметь возможности увидеть.

Пройдя под своды железнодорожной станции, комиссар почувствовал начинающуюся мигрень. Ничего интересного в вагоне не оказалось. Желудок комиссара сжался. Полицейский вспомнил свой первый труп: он тогда не смог удержаться от рвоты. С опытом полицейские вырабатывают свои маленькие хитрости. Жорж Барде обычно закрывал глаза и глубоко вдыхал воздух. Желательно свежий, когда таковой имелся. Но в это утро он словно задыхался. Комиссар, борясь с самим собой, наклонился, чтобы осмотреть тело молодой девушки.

Он видел много жертв убийств. Но такие убийства встречались редко. Что можно сказать о типе, который бросается на молодую женщину и связывает ей руки колючей проволокой, делая последнюю петлю вокруг горла? Комиссар Барде представил Николь, которая начала сопротивляться и покалечила сама себя. А убийца смотрел, как она агонизирует.

Полицейский спросил своего молодого коллегу:

– Время смерти?

– Примерно пять утра.

– Кто ее нашел?

– Охранник, который заметил кровь между дверями.

– Он еще что-то видел?

Инспектор Лямотт качнул головой и продолжил:

– Одежда жертвы на месте. Судебно-медицинский эксперт точно определит момент удушения... Но мало шансов, что найдутся следы сексуальной агрессии...

– Как в последний раз, – констатировал комиссар Барде.

* * *

Два дня назад тело другой женщины было обнаружено на той же железнодорожной линии. Эжени Туре, примерно сорок лет, медсестра из Экса, была найдена вся в крови, с руками, связанными колючей проволокой. Эксперт Вердье выдвинул свою гипотезу. Это убийство не обязательно связано с нарушением мозговой деятельности. Подобная вспышка насилия могла объясняться иным. Он предположил, что Эжени Туре несколько месяцев назад рассталась со своим другом. По словам близких медсестры, отношения между влюбленными были довольно бурными. Комиссар Барде и инспектор Лямотт посчитали, что это и есть преступник. Но у кандидата оказалось твердое алиби: пребывание в вытрезвителе. Пришлось вернуться к версии о некоем яростном сумасшедшем.

* * *

– Я предупрежу семью Николь Петиссье, – объявил комиссар Барде, вырывая своего подчиненного из его мыслей. – А ты должен съездить в Средиземноморский университет, узнать о распорядке дня девушки. Я предупрежу их о твоем приезде. Встретимся днем.

По прибытии в Средиземноморский университет Экса инспектор Лямотт понял, что его и в самом деле ждали. Вызванный секретарем директор появился ровно через минуту.

– Благодарю вас за то, что предупредили нас так быстро. Следуйте за мной, прошу вас, – сказал он уставшим голосом.

Направляя полицейского инспектора через лабиринт коридоров, директор продолжил:

– Это настоящая трагедия. Николь Петиссье была одной из наших самых ярких студенток. И я говорю это не просто так. Мы тут имеем дело с молодыми людьми, которые прилагают огромные усилия для достижения успеха.

– Вы были привязаны к мадемуазель Петиссье?

– Я был ее наставником на первом курсе. И я не могу поверить, что такое зверство могло иметь место.

Положив, в конце концов, руку на ручку двери, он объявил:

– Я собрал товарищей мадемуазель Петиссье с тем, чтобы они помогли проследить ее график.

За дверью кабинета находились три девушки – бледные и с покрасневшими глазами. Атмосфера была тяжелой, и инспектор Лямотт решил быстро перейти к сути вопроса.

– Вы можете рассказать о вчерашнем дне Николь?

Первая после глубокого вдоха начала свой рассказ. Две других оказывали ей поддержку, когда мучение становилось слишком сильным, когда становилось просто невыносимо говорить о своей подруге в прошедшем времени.

Накануне Николь Петиссье последовала на занятия, как обычно. В конце дня ее подруги и она вернулись в свое жилище, каждая в свою сторону. Они должны были затем встретиться около девяти вечера.

– Вы знаете, что потом делала Николь?

– Она закончила домашнее задание по математике, которое нужно было сдавать сегодня. Я это знаю точно, потому что она позвонила мне, чтобы уточнить одну формулу.

– Хорошо, а когда вы встретились вечером, вы заметили что-то необычное в поведении Николь?

– Нет.

Затем молодые девушки рассказали, что они все отправились в Мартиг, для участия в вечеринке.

Записав адрес мартигского бара, инспектор Лямотт уточнил:

– Как вы добирались на этот праздник?

– На машине.

– Я полагаю, что вы должны были вернуться вместе... Как получилось, что этого не произошло?

Полицейский остановился и посмотрел на девушек, ерзающих на своих стульях. Ощущение вины отразилось на лице одной из них, вероятно, владелицы автомобиля.

– В три часа утра мы решили вернуться домой. Но Николь встретилась с парнем, которого знала, а так как она имела на него виды, ей захотелось остаться еще на какое-то время.

– И вы ее оставили...

– Она сказала нам, чтобы мы не волновались, что она приедет на поезде...

– И вы не возражали!

Это крикнул директор, который со смесью смятения и ярости на лице выпрямился в своем кресле. Три студентки побледнели еще сильнее.

Нет, они не возражали. И вопрос о том, что произошло бы, если бы они это сделали, будет мучить их всю жизнь. Инспектор Лямотт знавал такие случаи, и он продолжил.

– Мадемуазель Петиссье была уже большой. Если она была в это время в полном сознании, ее подруги не могли принудить ее возвратиться вместе с ними.

– Директор успокоился и затих. Записав имя человека, с которым столкнулась Николь Петиссье, инспектор Лямотт решил закончить. Перед самым отъездом он задал последний вопрос:

– Имя Эжени Туре вам что-нибудь говорит?

Единственный ответ, который он получил, это была пустота в глазах молодых женщин.

* * *

Вернувшись в полицейский участок, инспектор Лямотт обнаружил на доске в кабинете шефа сводную таблицу расследования, проведенного им лично. Молодой полицейский заметил, что справа от фотографий Эжени Туре и Николь Петиссье имеется пустое место. Место для новой жертвы? Прибытие инспектора Лямотта вывело комиссара Барде из его размышлений:

– Я был у судмедэксперта. Он подтвердил, что Николь Петиссье не подверглась изнасилованию.

– Как и наша медсестра.

– Да.

– А с родителями, как все прошло?

– А как еще – они опустошены. Николь была милая девочка. Она была их большой гордостью. Умная, трудолюбивая, – стал рассказывать комиссар Барде. – У нее было полно приятелей, и у нее не было врагов.

– Вы им говорили об Эжени Туре?

– Это имя им ничего не говорит. Эти девушки не имеют ничего общего. Все это похоже на тупик. А ты что сумел узнать?

– Вчера вечером Николь Петиссье поехала в город, чтобы повеселиться с подругами. Но она не вернулась обратно с ними. Она предпочла остаться с парнем, с неким Арно Шимзаком...

Приглаживая свои черные усы, комиссар Барде вздохнул:

– Ладно, я допрошу этого типа. Проверю его алиби.

– А я пойду в видео-службу. Техник может быть что-то покажет мне.

– Хорошо, малыш, держи меня в курсе.

* * *

Идя на встречу, инспектор Лямотт надеялся, что она сможет помочь ему.

– У меня ничего, – объявил ему техник.

– Как это?! Мой шеф сказал, чтобы все поторопились! Ты ничего не получил?

– Ах да! Работа была сделана. У меня есть изображения с нескольких камер. Там виден убийца. Я смог проследить его путь от входа на станцию отправления в Мартиге и до выхода на конечной станции региональных поездов в Эксе. Убийство там тоже есть. Но ничто не позволяет мне определить подозреваемого.

– Покажи-ка.

Техник, не теряя ни секунды, запустил видео. На самом деле, камеры сняли все и ничего. На глазах у инспектора Лямотта убийца спокойно проследовал за Николь Петиссье, сел в вагон и обосновался на некотором расстоянии от студентки. Сидя на своем кресле, девушка закрыла глаза, уткнувшись головой в стекло. Со своей стороны, убийца ждал – ноги на ширине плеч, руки на коленях.

Стоя перед экраном, инспектор Лямотт сконцентрировал свое внимание на неизвестном. Расклешенные брюки черного цвета, спортивная куртка также черная, капюшон аккуратно надвинут на лицо. Полицейский отметил отсутствие белых полос на одежде. Преступник хотел, конечно же, чтобы кровь не была видна на ткани. Быстрый взгляд на руки указал инспектору, что они скрыты толстыми черными перчатками. И он понял, почему специалисты не нашли ни отпечатков, ни волос на телах жертв.

На видео время летело быстро. Лямотту было удивительно отсутствие недоверия со стороны Николь Петиссье. Его жена, например, увидев незнакомца, точно вышла бы из пустого вагона. Но студентка – не жена полицейского. Бессонная ночь усыпила ее бдительность.

Через несколько минут Николь задвигалась на своем месте (вероятно, объявили конечную остановку) и направилась к двери вагона. И убийца тоже встал. Роковая развязка приближалась, и инспектор Лямотт почувствовал, что его сердце заработало в усиленном режиме. Черный силуэт встал позади девушки. Дальнейшее происходило невыносимо медленно. Николь, застигнутая врасплох, защищалась отчаянно. Те секунды, что длился этот садистский балет, те секунды, когда студентка почувствовала страх, миг, когда она поняла, что это конец – это было невыносимо. Вид неподвижного тела Николь вызвал у полицейского мышечный спазм. Бросив свою жертву на пол, убийца выпрямился и беспрепятственно вышел. Все было кончено.

Техник говорил, что ничего не обнаружил. Но в действительности это видео дало инспектору Лямотту кое-что о том, кого они ищут. Теперь он знал, что имеет дело с кем-то очень умным и организованным. Ни разу убийца не показал своего лица камерам. Подготовленный, он знал их расположение.

* * *

Вернувшись домой, молодой полицейский через полчаса уже спал. Однако посреди ночи звонок мобильника заставил его вскочить.

– Извини, но теперь моя очередь будить тебя. У нас еще одно убийство, – сообщил комиссар Барде усталым голосом.

– Черт бы побрал этого сукиного сына!

– Да, но на этот раз, жертва – мужчина.

Несколько часов спустя два полицейских ломали себе головы перед своей таблицей, не отводя глаз от фотографии последней жертвы. Тьерри Марешаль, пятьдесят четыре года, отец двух мальчиков-подростков. Повар из ресторана в центре Экса, он был убит около полуночи, в поезде, в котором возвращался домой. Все произошло так же, как и в двух других преступлениях, но имелась одна деталь: убийца использовал колючую проволоку, чтобы связать жертве руки, не через лицо, а с другой стороны.

– Блин, я ничего не понимаю. Я думал, что он нападает только на женщин. Но он даже изменил своей манере это делать, – раздраженно сказал инспектор Лямотт.

– Может быть, это неважно для него, – предположил комиссар Барде, раскуривая трубку

– Нет ничего, никаких отпечатков. Нет изображения, которое позволило бы идентифицировать этого гада. Нет даже малейшей зацепки.

Инспектор Лямотт начал нервно ходить взад и вперед перед столом. Потом он вдруг замер, схватил фломастер и попытался выразить идею, пришедшую ему в голову.

– Мы согласны, что фарс с колючей проволокой имеет значение… Так… В случаях с девушками он связывал руки через лицо, но только с одной стороны. Рот или глаза.

Потом он нарисовал что-то под каждой фотографией. Отойдя от доски, он позволил комиссару Барде увидеть результат своей работы:

– Это наводит тебя на какую-то мысль?

Первый рисунок под именем Эжени Туре представлял собой лицо с руками на глазах. Рисунок с Николь Петиссье показывал рисунок с руками на уровне рта. Тьерри Марешаль закрывал себе уши.

– Похоже на безделушки, что можно найти в магазинах китайских товаров, – задумчиво пробормотал комиссар Барде, теребя свои черные усы, – но, если честно, малыш, я тебя не понимаю.

Инспектор Лямотт, бросившись к своему компьютеру, принялся судорожно стучать по клавишам. Через несколько секунд легкая улыбка возникла у него на губах:

– Я нашел. Эти вещицы имеют название: обезьяны мудрости. Тут так написано: «Считается, что три обезьяны символизируют собой идею недеяния зла и отрешенности от неистинного». По-японски это называется «сандзару», и смысл этого такой: «Если я не вижу зла, не слышу о зле и ничего не говорю о нем, то я защищен от него». Проще говоря: «Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу». Каждая из трех обезьян имеет собственное имя: не видит Мидзару, не слышит Кикадзару и не говорит Ивадзару. Исходя из того, что тут говорится, с теми, кто следует этому правилу, происходит только хорошее.

– Если я правильно понимаю, – подхватил комиссар Барде, – наши жертвы не следовали этому правилу. Они видели плохое, они слышали плохое и они говорили плохое.

– И что же это...

– Свидетели! Вот где кроется наша связь!

Инспектор Лямотт задумался, а его начальник продолжил:

– Эти трое должны были быть свидетелями чего-то не очень понятного, и их появление в суде должно было потопить кого-то. Месть – это хороший мотив, не так ли?

– Классический, я бы сказал. Шеф, надо копать в этом направлении.

* * *

В следующие дни не было новых убийств, и это затишье принесло некоторое утешение комиссару Барде и инспектору Лямотту. Оно также придало больший вес гипотезе о мести. Если убийца устранил все свои цели, кровопролитие может прекратиться.

Тем не менее, последние поиски двух полицейских остались неудачными. Сидя перед своим компьютером, молодой инспектор уже изнемогал, а комиссар выкурил, наверное, штук пять своих любимых трубок. И тут телефонный звонок прервал их размышления. На другом конце провода, судя по голосу, был судебно-медицинский эксперт Вердье:

– У меня тут два тела для наркоконтроля. Я думаю, вам надо прийти и посмотреть.

Когда комиссар Барде и инспектор Лямотт вошли в морг, они увидели, что специалист занят фотографированием трупов двух мужчин. Приблизившись к столам, полицейские отметили наличие порезов на разных местах тела – с сильным акцентом на предплечья и ноги.

Положив фотоаппарат, доктор Вердье протянул комиссару открытую папку.

– У них руки и ноги были связаны колючей проволокой. Очень туго. В конечностях больше всего нервных окончаний, – сказал он. – Могу вам сказать, что им не повезло.

– Причина смерти?

– Обескровливание из-за перфорации сонной артерии.

– Как и у наших жертв. Похоже, имеется сходство.

– Но есть и различия. Они не были убиты на месте, где их нашли.

– Где их подобрали?

– Они были обнаружены на пустыре в городке Люинь одной пожилой дамой, которая выгуливала свою собаку.

– Что-то еще?

– Я заметил на двух телах следы, похожие на те, что оставляют электрошокеры.

– Кроме шуток? – воскликнул инспектор Лямотт. – Тогда это не наш подозреваемый...

– Может быть. Или, чтобы убить наших двух молодцев, он предпочел принять меры предосторожности, – предположил доктор Вердье.

– Мы знаем, кто это, по крайней мере?

– Дилан Декупман и Сириль Диркенс. Они есть в нашей базе, так как связаны с грабежом с насилием, с укрывательством и торговлей наркотиками.

– Настоящие мальчики из церковного хора!

* * *

На обратном пути, в машине, инспектор Лямотт не произнес ни слова. Комиссар Барде – тоже. Новые данные лишь укрепили его сомнения.

– А если это мы напортачили? – вдруг сказал инспектор Лямотт. – Мы исходили из предположения, что Эжени Туре, Николь Петиссье и Тьерри Марешаль были слишком словоохотливыми свидетелями. А если в действительности все было наоборот?

– Они были убиты... так как ничего не сделали?

– Да. Я считаю, что эти трое видели что-то, но они не стали вмешиваться. И вагон поезда тут – это символ. Если бы это не имело значения, их могли бы убить в любом другом месте.

– В этом случае, похоже, что наши жмурики из морга совершили какой-то акт агрессии. Почему их не убили в том же месте?

– Возможно, убийца посчитал более мудро организовать все иначе. Если он был жертвой этих двух типов, он знал, на что они способны, – сказал инспектор Лямотт.

– Он, в любом случае, отплатил им той же монетой. Око за око, зуб за зуб. То, что он пережил, должно было быть чем-то очень серьезным...

Вернувшись в участок, инспектор Лямотт сел за компьютер, и через несколько минут комиссар Барде увидел удовлетворение, появившееся в глазах его сотрудника.

– Нашел! Наш кандидат на самом деле – это кандидатка. Камилла Делоран, тридцать лет, бывшая актриса драматического театра.

* * *

Когда комиссар Барде и инспектор Лямотт приехали в ее дом, она даже не пыталась прятаться за лживыми отговорками. Специалисты нашли в ее гараже катушку колючей проволоки, а в камине – остатки обугленного наряда, который она носила в момент убийств.

Ее история оказалась настолько ужасной, что комиссар Барде почувствовал себя виновным в обязанности отдать ее в руки правосудия.

Два года назад Камилла, как обычно, ехала на поезде, чтобы вернуться домой после выступления в другом городе. Было очень поздно. В поезде находились три человека. Два молодых человека вошли чуть позже. Камилла была красивая, и она привлекла их взгляды. Они приблизились. Их намерения были очевидны. Первый стал щупать ее ягодицы, другой хватал за лицо, стараясь поцеловать. Оба были пьяны. Камилла умоляла, кричала, отбивалась. Напавшие повалили ее. Когда она рухнула на пол, они стали бить ее ногами в ребра и в живот. После этого они убежали. Камилла была беременной на четвертом месяце. Ребенок не выжил.

Жертва-убийца рассказала:

– Чтобы спасти мне жизнь, врачи удалили мне матку. Я не только потеряла ребенка, но мои обидчики лишили меня возможности вновь забеременеть. После этого я потеряла вкус к жизни. Носить ребенка в себе – это неописуемое счастье. Когда эта радость умирает, вы умираете вместе с ней. Мой любимый не смог поддержать меня, и наша пара распалась. Я полностью провалилась во тьму. А полиция не нашла моих обидчиков. Поэтому я решила сделать эту грязную работу сама.

– Но трое других, они не сделали ничего такого...

– Исправление: они вообще ничего не сделали. Их было трое. Есть рычаги аварийной остановки в вагонах поезда. Если бы один из них потянул такой рычаг. Если бы мужчина попытался встать, или если одна из женщин закричала, мой ребенок мог бы быть жив. Вместо этого девушки прижались друг к другу, так они были испуганы. Одна из них была медсестрой. Ее работа – помогать людям, не так ли? Мужчина сидел, как парализованный… То, что я сделала, – это правосудие. Не для вас. Для меня и для моего ребенка! Они просто заплатили за свою трусость…