Пандемия объединила предпринимателей

Как следует из доклада федерального бизнес-омбудсмена Бориса Титова, пандемия COVID-19 в России затронула порядка 4,17 млн компаний и ИП от общего числа 6,05 млн. Это почти 67% малых, средних и крупных предприятий и ИП. В центральном регионе страны – в Москве ситуация оказалась, пожалуй, самой тяжелой, что неудивительно: здесь количество предпринимателей превосходит другие регионы в десятки раз. О том, как Москва помогала бизнесменам в период самоизоляции, о потерях бизнеса и о его победах «Совершенно секретно» рассказала Уполномоченный по защите прав предпринимателей в Москве Татьяна Минеева.

– Татьяна Вадимовна, текущий год был самым тяжелым для предпринимателей за последние 10-15 лет?

– Год действительно тяжелый. И здесь, в первую очередь, речь идет о том, что предприниматели не были готовы к выживанию. Особенно это касается закредитованных. На плаву оказались только те, у кого была подушка безопасности. И даже мер поддержки, закрепленных на федеральном уровне, не хватало. Никто не понимал, как платить зарплату, если нет результата работы, как правильно переводить людей на удаленку, если она возможна, как увольнять сотрудников и так далее. Скажу больше: пока мы не в полной мере ощутили все последствия, потому что бизнес худо-бедно работает. Настоящие потери будут в следующем году, когда закончатся отсрочки или обнуления по кредитам, отложенный спрос перестанет работать. Например, в Москве в летний период индустрия гостеприимства как-то еще держалась на плаву, но маловероятно, что этот краткосрочный успех удастся сохранить до нового года. Основной удар придется на момент, когда закончится мораторий на банкротство: от нашего адвокатского сообщества уже пошли звоночки, что бизнес готов банкротиться. Пока мы не видим это в цифрах, но ситуация просматривается в перспективе, и надо совместными усилиями к ней готовиться.

– Какие сферы бизнеса пострадали больше всего?

– Если оценивать отрасли по объему потерь, то до 100% закрытия бизнеса переживает event-индустрия: концертная, выставочная деятельность и любая другая, связанная с организацией мероприятий. Там часто работа велась «в тени», и ее просто не было видно ни в статистике, ни в налогах. По данным самих представителей индустрии, в Москве действовало около 153 тыс. организаций, работающих в этой сфере, в которых трудились почти 500 тыс. человек, что составляет 14% от всех занятых в креативной индустрии страны. И правительство даже не могло им ничем помочь. Все, что могла просить event-индустрия – это хотя бы анонсировать повестку в СМИ на осень и на зиму. Анонс мероприятий имеет значение, например, для работы с банками, которые оценивают деятельность компании и могут хоть как-то решать вопросы по кредитам, потому что event-индустрия сегодня почти вся находится в кредитных тисках. В числе наиболее пострадавших отраслей также индустрия гостеприимства и бьюти-индустрия, где, в основном, все имеют статус ИП. Сейчас часть предпринимателей ушла в самозанятые. Они работают дома. Многим арендаторам не дали никаких скидок и отсрочек. Места для кафе или, к примеру, салонов ногтевого сервиса находятся на первых этажах. А эти площади очень легко переоборудовать и отдать какому-нибудь крупному игроку. В ресторанном бизнесе также произошла переориентация спроса: с элитных мест со свежим мясом и салатами – на забегаловки типа «суши, роллы и фастфуд». Сектор качественной еды, к сожалению, уходит: рестораторы говорят, что у них может закрыться до 60% рынка. Или, в лучшем случае, хороший ресторан переориентируется на пиццу, сохранив бренд. А дальше – по цепочке – страдают фермеры, которые работали в основном на ресторанный бизнес и поставляли хорошее мясо, рыбу, сыры… Все это в пандемию умерло.

Также простаивают громадные площади фитнеса, бассейны, СПА-салоны. В Москве такие центры были рассчитаны на иностранцев, которые останавливались в хороших отелях с возможностью посещать тренировки; сейчас их нет. Закрытие этого сектора тоже оценивается примерно в 40%. Но, опять же, может быть, крупные игроки перераспределятся и выкупят действующее оборудование у небольших компаний, повесят свой бренд. Такая тенденция в Москве идет уже очень активно.

– В разгар пандемии государством был составлен перечень пострадавших отраслей экономики: СМИ, например, одни из последних туда попали. Как вы считаете, эта инициатива была адекватна запросу? Многие ведь столкнулись с тем, что работают в отрасли из перечня, а по ОКВЭД не проходят.

– Вопрос с ОКВЭД самый чувствительный и, конечно, решения по нему могут приниматься на федеральном уровне. Но мы тоже с ним бились: когда первый пакет был принят, туда не вошло столько ОКВЭДов… Той же бьюти-индустрии. Мне писали по сто человек в день, я не успевала письма читать. Надо было срочно всех этих адресантов объединять в сообщества, и делать от них коллективный запрос. Бьюти-индустрия объединилась за два дня! Сначала там было 30 участников, потом 100, и вот сейчас они уже пишут коллективные обращения. Индустрия вошла во второй пакет мер поддержки Правительства Москвы.

Предпринимателям вообще всегда нужно действовать сообща. Только хором можно быть услышанными.

– А как обычно такое объединение предпринимателей создавалось?

– Те, кто не был вовлечен никогда ни в деятельность Московской торгово-промышленной палаты, ни Общероссийской общественной организации «Деловая Россия», и не входил в отраслевые объединения (как рестораторы, с которыми вообще одно удовольствие работать), создавали инициативные группы. Благо, сейчас для этого есть много механизмов – те же соцсети, например. И внутри этих групп они совместно прорабатывали свои вопросы. Голос рестораторов, например, сразу был услышан государством, потому что они всегда общались внутри своей индустрии и вне периода пандемии. А event-индустрия никогда не была объединена. Основная причина – формат работы ИП, да и вообще это высококонкурентная среда. ИП всегда было тяжело объединить, но пандемия заставила и это сделать. Я повторю про «бьютиков»: они объединились за два дня – рекордный срок для России. Люди, не знающие друг друга, взяли и вместе добились для себя поддержки бизнеса. И вот еще что интересно. Объединившись, предприниматели стали поддерживать друг друга. Можно стучаться к власти: я лично всех приму и всех выслушаю, но иногда даже на мои письма власть не отвечает. А, зная проблемы друг друга, сильные всегда могут помочь слабым. У нас в фитнес- и в бьюти-индустрии крупные сети взяли маленьких «на патронат». Признаюсь, я сама была удивлена, что такое в России возможно.

– То есть, я правильно понимаю, вы работаете с какими-то ключевыми игроками, которые выходят на вас и дают информацию по своему сегменту? А потом от вас передают информацию членам своей ассоциации (будем это так называть)?

– Абсолютно верно. Институт уполномоченного стал «точкой входа» для бизнеса и полноценным каналом связи. То есть, если я раньше ставила задачи бизнес-сообществам, то теперь они уже ставят задачи мне. Совместно с предпринимательским сообществом мы создаем законодательные инициативы, затем выходим с ними, например, в Мосгордуму. Или выходим с докладом. Конечно, не все наши предложения принимаются, но вот из последнего доклада 20% предложений были приняты. Я считаю это нормальным показателем. Теперь главное, чтобы эти 20% не осели где-нибудь в кабинетах чиновников. Но это уже моя задача, и я ее буду решать. Через Бориса Юрьевича Титова – федерального омбудсмена, через полномочного представителя президента в ЦФО, через мэра Москвы… Могу, конечно, сразу в Думу пойти, но это самый сложный путь, хоть и самый короткий (Улыбается).

– А можете назвать ключевые пункты из последнего доклада?

– У нас есть полностью консолидированное мнение по снижению ставки НДС до 10% для ресторанного и гостиничного бизнеса. Это кардинально улучшит собираемость налогов в отраслях и даст бизнесу ресурс для развития. Как бюджет получит больше денег, если снизят процент НДС? Прекратится дробление бизнеса, потому что у одного владельца может быть до 30 юрлиц. Все сейчас на ладони у налоговой, хватит уже с этим играть. Мы выступали за снижение до 10% НДС и продолжим поддерживать эту инициативу. Я знаю, что на федеральном уровне не всем эта идея нравится, но наша задача объяснить, почему, например, ресторатор имеет эти 30 юрлиц. По-другому он просто не может платить зарплату внештатным сотрудникам, или закупать продукты на рынке так, чтобы все было легально. Ряд предложений был учтен и по земельному законодательству, и по госзакупкам. Есть очень интересные мотивационные предложения, каким образом малым предприятиям можно попасть в тендер: чтобы создавались некие кооперативы, которые могли бы участвовать в этом совместно. Вообще, с приходом пандемии появилось много новых инициатив. Большая победа для нас – принятие изменений в вопросе о вывесках. Раньше Управа могла взять и самостоятельно демонтировать вывеску магазина или любой организации. Представьте, вывеску стоимостью около полумиллиона! Сейчас принята официальная поправка, чтобы о таких действиях предупреждали собственника, для того чтобы он успел снять ее самостоятельно. Раньше такие случаи вызывали постоянные споры, предприниматели ходили в суды. Но по факту там было нечего доказывать.

– Кстати, вы во многих интервью рассказываете о московском Центре медиации, который помогает предпринимателям в подобных спорах. Туда можно с любым вопросом обратиться?

– Конечно. Особенно, если предпринимателя обижает государство. В Центре примирительных процедур (медиации) при уполномоченном его проконсультируют и при необходимости обеспечат поддержкой юриста. Это новая и активно развивающаяся структура. Центр проводит консультации по вопросам разрешения конфликтов и споров, включая переданные на рассмотрение в суды. Руководитель Центра медиации – председатель Общественного совета при МВД РФ, заслуженный юрист Российской Федерации Анатолий Григорьевич Кучерена.

У нас очень профессиональная команда медиаторов, их более 40 человек. Причем помощь оказывается безвозмездно. Главное, чтобы предприниматели приходили туда, а не пытались решить все проблемы в одиночку. Мы везде говорим о том, что любой суд – это долго, дорого и вообще – бесконечно. Не ходите в суды. До суда обращайтесь в Центр медиации, где будет подписано медиативное соглашение, имеющее юридическую силу. По сути, медиативное соглашение – это гражданско-правовая сделка, направленная на установление, изменение или прекращение прав и обязанностей сторон.

С соглашением уже можно идти в любую организацию, доказывая свою правоту. Вообще медиация – это новое направление в России, хотя в мире оно работает уже давно. У него отличные перспективы: за время пандемии было зафиксировано более 100 обращений в Центр примирительных процедур.

Перечислю сферы, где у бизнеса сегодня самые большие сложности и где сегодня востребована медиация: банковская сфера (причина – высокая закредитованность бизнеса), арендный бизнес в офисной и торговой недвижимости (споры между арендатором и владельцем недвижимости), торговый ритейл (срыв поставок и несоблюдение договоров), коммерческие закупки, оптовые продажи. Медиация способна помочь для решения конфликтов в этих сферах.

– А с резонансными сложными делами московский Центр медиации работает?

– Учитывая, что таких историй с каждым годом становится все больше, то уже да. И, как правило, это уголовные преследования. Дело в том, что почти все конфликты приводят к невыплатам банку. Потом, по классическому сценарию, предпринимателя сажают. Конечно, самыми серьезными делами занимается Центр общественных процедур (ЦОП) «Бизнес против коррупции», который утверждал лично Борис Юрьевич Титов, но мы тоже в этом участвуем: на 80% все уголовные истории федерального уровня – московские. Поэтому мы своей независимой площадкой, я считаю, усиливаем федеральный ЦОП. Мы можем предать огласке какое-то дело, указать на то, что нарушены права бизнеса, привлекать СМИ.

– Но вы же не только на уголовных делах сосредоточены?

– Пока что, к сожалению, больше всего на них. Хотя, у нас идет шквал запросов по имущественно-земельным делам, возможно, мы будем пополнять профиль этого центра конфликтами в этой области. Будем делать внешнюю экспертизу, чтобы усилить свои позиции в суде; мы очень активно ходим в суды первой инстанции. И, в принципе, где ходим, там сразу и выигрываем. Я сама часто хожу на такие разбирательства. Если вижу, что вопрос политический, много разных нюансов, то подключаются наши адвокаты. Но тут, опять же, важно, когда предприниматель обратился к нам за помощью: в начале конфликта, или когда уже все потеряно. Вообще мне хочется, чтобы все работало без нашего участия, и споры сами разрешались, но пока, увы, идет рост обращений по «резиновой» статье 159, ч. 4… Вы только вдумайтесь: сейчас в восьми московских СИЗО сидят 1200 предпринимателей, чья вина еще не доказана! Но у нас же, как мыслит следователь? Если подозреваемого сразу закрыть, на следующий день прибежит бухгалтер и сам сдаст всю бухгалтерию. Потому что бухгалтер, чаще всего, женщина. У нее дети, она в панике. И вот таким простым образом следствие и закончится. Таких случаев полно. Мы с Анатолием Кучереной целые форумы собирали, где объясняли: бухгалтеры уважаемые, нельзя так делать. На вас просто оказывается давление, не губите бизнес. Хотя… когда я хожу по СИЗО, вижу заключенных, то понимаю, что бизнеса больше нет. И имидж компании уже подорван. Остается только себя защищать. Кстати, я очень горжусь нашей победой в пандемию: мы совместно с УФСИН России по г. Москве делали пилотный проект, с помощью которого впервые в России адвокаты получили удаленный доступ к подзащитному, причем без изменений в УПК. Теперь адвокат может в течение дня провести переговоры сразу с двумя-тремя подзащитными, находясь дома. При этом предприниматель экономит деньги: очный визит адвоката стоит от 30 до 100 тыс. рублей. Адвокат тоже счастлив, потому что не надо искать место для встречи. В среднем, в месяц в столичные СИЗО приходят 3624 посетителя, из них: 1841 адвокаты и 1783 следователи. При этом в СИЗО действуют 144 следственных кабинета, которых явно недостаточно. И раньше УФСИН отказывал в свиданиях, потому что элементарно не было для этого помещений. Сейчас же в Москве этой проблемы нет. Система связи – показательный пример государственно-частного партнерства: она полностью реализована на частные средства. Понятно, что проект крайне востребован.

– Вы говорите, что бизнес умирает у человека, который оказался в СИЗО. А сами люди как бизнесмены остаются живыми?

– Увы, в камерах предприниматели деградируют. В камерах, например, запрещено телевидение. Сейчас как раз прорабатывается вопрос, чтобы для осужденных можно было запустить так называемое Бизнес-TV. Пусть они рассказывают там про свой бизнес, про свой успех. Известные предприниматели пусть делятся какими-то своими наработками, проводят друг с другом интервью. Просто для того, чтобы продолжать вариться в этой среде. Там можно найти и операторов, и телеведущих, лишь бы совсем в уныние не впали. Но это больше про мужчин-предпринимателей, с женщинами история попроще, они все-таки могут и детьми заниматься, и за собой следить – в этом как-то реализовываться. Кстати, в Москве, впервые в России, сделали отдельно женское СИЗО. Там женщины содержатся в достаточно хороших условиях, в салон красоты даже ходят два раза в неделю. Камеры с детьми, правда, ужасны. Психологически. Дети руки за спину машинально прячут… Но это отдельная больная тема, конечно.

– И с этим, наверное, детский омбудсмен должен разбираться?

– Да, тут очень сложный вопрос: разделение матери и ребенка, или вот такой быт. Мне, как и любой маме, очень тяжело об этом говорить. Но мы не оставляем и эту тему, пытаемся использовать все аргументы, чтобы добиться, например, для женщин домашнего режима, пока идет следствие.

– А для женщины-омбудсмена, которая сама троих детей воспитывает, это, наверное, наиболее весомый аргумент. Кстати, как вы в таком графике «нон-стоп» находите время для семьи?

– Я большую часть свободного времени провожу с семьей. Мои дети – это мои друзья. Со старшим, которому уже двадцать лет, мы, можно сказать, партнеры. Он уже бизнесом сам занимается. Средний – начинающий политик: недавно победил на выборах президента класса. С младшей мне няня помогает… Но у меня, правда, почти не бывает усталости. Работа приносит удовольствие, семья поддерживает. Как от этого можно устать? На работе я заточена на результат – не люблю, когда на корзину работают, поэтому мои регулярные доклады и инициативы – это моя цель, я болею за нее. Бьюсь за то, чтобы все было принято, реализовано, потому что отвечаю за свои шаги перед предпринимателями, которые тратят на выработку законодательных инициатив уйму своего драгоценного времени, и перед членами своей семьи, которые берут с меня пример. А я хочу подавать достойный пример. И в этом синтезе, где работа и дом – личная и очень комфортная экосистема, я чувствую себя по-настоящему счастливым человеком.

– Спасибо за интервью.

Фото из архива автора