Писатели: в союзе с кем?

В ближайшее время в России может появиться новый Союз писателей. Скорее всего, об этом будет заявлено уже завтра, 21 ноября, на совещании, куда приглашены представители культуры — речь о Литературном собрании, куда приглашены писатели, филологи, библиотекари. В совещании примет участие президент РФ Владимир Путин. Создание нового союза писателей мотивируется желанием прекратить споры из-за собственности и скандалы вокруг распределения государственных грантов. Судя по всему не все известные писатели готовы вступить в новую организацию, рождение которой связано с Кремлем. Среди тех, кто отказался участвовать в мероприятии, -  Борис Акунин и Аркадий Бабченко.

Борис Акунин объяснил свою позицию в Живом Журнале так:

«Завтра состоится большое для книжного мира событие. Будет создаваться некая новая структура, которая должна пропагандировать чтение, облегчать жизнь литераторов, филологов, библиотекарей, способствовать развитию гуманитарного знания и заниматься всякими другими прекрасными делами. Власть наконец признала российскую словесность важным делом, обещает государственную поддержку. Хочет послушать мнение писателей.

Издательство уговаривало меня пойти и поучаствовать. Я обещал подумать. Раздумья мои закончились, когда я узнал, что на Собрание собирается прийти Владимир Путин – не то выступать, не то даже председательствовать.

Если так – без меня, пожалуйста.

Пока в стране есть политзаключенные, находиться поблизости от правителя, просто даже в одном с ним помещении, я не могу. Это означало бы, что я считаю для себя возможным внимать речам о прекрасном, исходящим от человека, который держит в тюрьме людей за их политические убеждения.

Нет, не считаю.

Я с удовольствием пообщаюсь с Путиным на темы литературы и чтения после того, как всех «политических» выпустят. Вот обещают скорую амнистию. Посмотрим, распространится ли она на узников 6 мая. Посмотрим, затеется ли третье дело Ходорковского. Посмотрим, отпустят ли Надежду Толоконникову и Марию Алехину.

А пока – нет, невозможно. Изображая кордебалет вокруг авторитарного правителя, писатель, да и всякий публичный человек, тем самым как бы соглашается с его методами правления.

При этом я нисколько не осуждаю коллег, которые туда пойдут. Знаю, что многие думают так же, как я, но кто-то говорит: с паршивой овцы хоть шерсти клок, а кто-то просто руководствуется нормальным писательским любопытством. Я тоже верю в теорию малых дел и тоже любопытен. Но как вспомню про Сергея Кривова, который второй месяц держит голодовку и теряет сознание в зале суда, а к нему не пускают «скорую», всё мое любопытство пропадает.

Знаю, что кому-то из вас моя позиция покажется вздорной или чистоплюйской, но ничего поделать не могу. Сердцу не прикажешь».

Писатель и журналист Аркадий Бабченко мотивировал свой отказ участвовать в Литературном собрании так:

«Приглашение участвовать в Литературном собрании пришло и мне. Сначала я вообще не понял, что это за мероприятие. Тысяча «писателей» собираются и обсуждают проблемы литературы.

Тысяча писателей — это уже само по себе Кафка.

И что можно обсудить таким количеством людей в принципе, я вообще не понимаю.

Потом мне позвонили, и сказали, что должен быть Путин. В приглашении, кстати, об этом нет ни слова.

Тогда я решил идти.

Я хотел задать этому человеку один единственный вопрос. Я хотел спросить его, каковы у него варианты спасения, когда здесь все рванет? Как он собирается быть дальше, когда начнется гражданская война, к которой он так последовательно и неуклонно ведет страну? Намеревается ли он стать уже полноценным диктатором и развязать уже полномасштабный, настоящий террор, ни в чем себе более не отказывая и желая удержать трон уже совсем любыми средствами, или хочет просто тихо спуститься по вырубленному в скале лифту дворца «Парсковеевка» к морю, сесть на яхту «Олимпия» и отплыть от пока еще охраняемого всеми спецслужбами пирса к далеким берегам, думая о девятизначных счетах.

Я правда хотел об этом спросить. Не то, чтобы я ждал ответа. И не то, чтобы мне это было интересно. Мне этот человек вообще мало интересен. Не того масштаба личность, чтобы всерьез интересоваться её мотивациями. Мне просто хотелось сказать правду. В лицо. Раз уж предоставляется шанс.

Такую неприязнь испытываю, что кушать не могу (с)

Но это глупо, конечно же.

Понятно, что в числе «тысячи писателей» никто мне этот вопрос задать не даст

А находится в одном помещении с этим человеком мне хотелось бы только в том случае, если этим помещением будет зал международного трибунала.
Больше мне с ним разговаривать не о чем. Все давным давно уже понятно.

Дмитрий Песков сказал, что не понимает, кого Акунин имеет в виду под политическими заключенными. Он подчеркнул, что аресты по «болотному делу» не имеют к политике никакого отношения.

Дмитрий Сергеевич! Вы — лжец.

И все это отлично знают. И Вы в том числе.

Впрочем, некая правда в словах Пескова все же есть. Узники болотного дела и впрямь не имеют к политике никакого отношения. Потому что, чтобы признать, что у нас есть политические заключенные, придется признать, что у нас есть политика. Стало быть, есть выборы. И правосудие. И, следовательно, суд, правоохранительные органы, и — государство.

Ничего этого у нас в стране нет.

Эти люди — не политические заключенные. Это — пленные. Участники освободительного движения, попавшие в плен к узурпационным властям.

Один из них, Сергей Кривов, сейчас умирает в Никулинском суде от голодовки, которую он не прекращает уже 62 день.

Судья Никишина дважды отказалась пропустить к нему «Скорую», когда он потерял сознание прямо в зале суда.

И вы об этом отлично знаете, Дмитрий Сергеевич. И ваш патрон тоже.

Я также отказываюсь участвовать в Литературном собрании. Завтра, вместо вашего Литературного собрания, я пойду к Никулинскому суду. И буду требовать освобождения Сергея Кривова. И всех политических заключенных тоже. Которые в нашей стране — есть».

Коллега Акунина известный драматург Александр Гельман накануне собрания также определили свою позицию — с помощью «Фэйсбука». Правда, сделал это, обратившись к историческим параллелям.  Гельман пишет:

"Накануне большого собрания писателей я хочу напомнить и тем, кто пойдет, и тем, кто не пойдет на это собрание речь выдающегося генетика Владимира Павловича Эфраимсона /1908-1989/, которую он произнес в декабре 1985 года в Политихничеком музее после просмотра фильма «Звезда Вавилова».

Я пришел сюда, чтобы сказать правду… Я не обвиняю ни авторов фильма, ни тех, кто говорил сейчас передо мной. Но этот фильм – неправда. Вернее – еще хуже. Это – полуправда.

В фильме не сказано…, что Вавилов – не трагический случай в нашей истории. Вавилов – это одна из многих десятков миллионов жертв самой подлой, самой бессовестной, самой жестокой системы… Системы, которая уничтожила, по самым мягким подсчетам, пятьдесят, а скорее – семьдесят миллионов ни в чем не повинных людей. И система эта – сталинизм. Система эта – социализм.

Социализм, который безраздельно властвовал в нашей стране, и который и по сей день не обвинен в своих преступлениях…
Я не обвиняю авторов фильма в том, что они не смогли сказать правду о гибели Вавилова. Они скромно сказали – погиб в Саратовской тюрьме. Он не погиб. Он – сдох! Сдох, как собака. Сдох он от пеллагры – это такая болезнь, которая вызывается абсолютным, запредельным истощением…

Великий ученый, гений мирового ранга, гордость отечественной науки, академик Николай Иванович Вавилов сдох, как собака, в саратовской тюрьме. И надо, чтобы все, кто собрался здесь, знали и помнили это…

Я – старый человек. Я перенес два инфаркта. Я более двадцати лет провел в лагерях, ссылке, на фронте. Я, может быть, завтра умру. Умру – и кроме меня вам, может быть, никто и никогда не скажет правды. А правда заключается в том, что вряд ли среди вас, сидящих в этом зале, найдется двое-трое людей, которые, оказавшись в застенках КГБ, подвергнувшись тем бесчеловечным и диким издевательствам, которым подвергались миллионы наших соотечественников, и продолжают подвергаться по сей день лучшие люди нашей страны, – вряд ли найдется среди вас хоть два человека, которые не сломались бы, не отказались бы от любых своих мыслей, не отреклись бы от любых своих убеждений.

Страх, который сковал людей – это… страх реальной опасности. И вы должны это понимать. До тех пор, пока страной правит номенклатурная шпана, охраняемая политической полицией, называемой КГБ, пока на наших глазах в тюрьмы и лагеря бросают людей за то, что они осмелились сказать слово правды, за то, что они осмелились сохранить хоть малые крохи своего достоинства, до тех пор, пока не будут названы поименно виновники этого страха, – вы не можете, вы не должны спать спокойно.

Над каждым из вас и над вашими детьми висит этот страх. И не говорите мне, что вы не боитесь. Даже я боюсь сейчас, хотя моя жизнь прожита. И боюсь я не смерти, а физической боли, физических мучений.

Палачи, которые правили нашей страной, – не наказаны. И до тех пор, пока за собачью смерть Вавилова, за собачью смерть миллионов узников, за собачью смерть миллионов умерших от голода крестьян, сотен тысяч военнопленных, пока за эти смерти не упал ни один волос с головы ни одного из палачей – никто из нас не застрахован от повторения пройденного.

Пока на смену партократии у руководства государства не встанут люди, отвечающие за каждый свой поступок, за каждое свое слово – наша страна будет страной рабов, страной, представляющей чудовищный урок всему миру.

Я призываю вас – помните о том, что я сказал вам сегодня. Помните! Помните!”

Новый  «писательский» проект, напоминает газета «Ведомости» в редакционной статье, заставляет вспомнить о произведении Владимир Войновича «Москва-2042», где он описывает деятельность Союза коммунистических писателей.