Поминки по школе

ФОТО: PHOTOXPRESS.RU

Вы обратили внимание, что из России исчезли школы? Это слово появилось в XVI веке (до этого использовали славянский синоним «училище») – и исчезает в XXI. Наши дети вполне официально учатся уже не в школах, а в ГБОУ СОШ, МАОУ СОШ и так далее. Буква «Ш», конечно, означает «школа», но птичий чиновничий язык уже вытесняет человеческий. На следующем этапе из школ исчезнут учителя. Букву «У», может, и оставят.

В мае 2021 года пресс-служба Сбербанка сообщила о том, что «Сбер», ВЭБ.РФ и Российский фонд прямых инвестиций (РФПИ) войдут в капитал АО «Издательство «Просвещение», крупнейшего в России издателя учебников, практически монополиста на этом рынке. «Сделка является продолжением многолетней совместной работы по развитию современного российского образования», – пишут авторы. Каждая из трех компаний получит 25%, оставшуюся четверть сохранят прежние владельцы. Учитывая, что ни ВЭБ, ни РФПИ просто по роду своей деятельности не имеют никаких компетенций для реального управления издательством, несложно сделать вывод, что они просто помогли государственными деньгами полугосударственному «Сберу» установить контроль над рынком пособий для школьного образования. Сумма, кстати, немалая – каждый из новых акционеров внес 27 млрд рублей. Для сравнения, Барнаул, столица Алтайского края, откуда родом отвечающая в «Сбере» за образование Марина Ракова, мог бы жить на вложенные тремя гигантами деньги более 5 лет.

БАНКИРЫ ПРИШЛИ В ОБРАЗОВАНИЕ

Этому предшествовала почти детективная история.

В начале апреля текущего года СМИ узнали о возможной покупке «Сбером» Издательства «Просвещение» и назначении его руководителем вице-президента Сбербанка, в прошлом замминистра просвещения Марины Раковой. Эта информация появилась на нескольких профильных интернет-сайтах, потом часть из них исчезла. Ни одно серьезное издание не упомянуло об этой, вообще говоря, весьма громкой новости – только на сайте православного телеканала «Царьград» 15 апреля появилось расследование о планах «Сбера» на «Просвещение». Но информационную блокаду прорвать удалось не сразу: более месяца спустя, 18 мая, РБК на «голубом глазу» написал: «О том, что Сбербанк, ВЭБ.РФ и РФПИ ведут переговоры о покупке группы компаний «Просвещение», стало известно полторы недели назад». Получается, что крупные российские СМИ могут получать рекомендации от «Сбера» о молчании? Он настолько силен, а его участие в образовательном процессе настолько важно?

Между прочим, за пару недель до описываемых событий, 16 марта 2021 года было зарегистрировано ООО «Сберобразование» с увесистым уставным капиталом в 415 млн рублей, единственным учредителем которого выступает ООО «Цифровые активы», а оно, в свою очередь, принадлежит ПАО «Сбербанк». Генеральный директор – упомянутая Марина Ракова. Совпадение? Конечно же, нет. Сбербанк активно, даже агрессивно пытается установить контроль над российским образованием, и в первую очередь – перевести его в цифровой вид.

Новые партнеры уже работают. На Петербургском экономическом форуме, который прошел с 2 по 5 июня, стало известно, что ВЭБ.РФ, «Сбер» и ГК «Просвещение» создали новую структуру «ПроШкола». Речь идет о строительстве в России новых школ: в стране ожидается рост числа учащихся к 2024 году более чем на 2 млн человек. Руководителем «ПроШколы» назначена Екатерина Толстикова, тоже бывший замминистра просвещения, а до этого – вице-премьер Дагестана.

ЦИФРА ВМЕСТО ЧЕЛОВЕКА

Давайте разберемся, что вообще такое цифровизация. Ведь учебная программа остается такой же (точнее, ее меняют постоянно, но это сейчас к делу не относится), школьник точно так же выучит наизусть «Я помню чудное мгновенье» и научится отличать основания от кислот. Так не все ли равно, в какой форме ему будет подана эта информация, если результат – тот же?

Нет, не все равно.

1. Цифровизация – это радикальное снижение роли личности учителя. В красивых презентациях все уже разъяснено, профессиональный актер за кадром произнесет нужные слова – учителю фактически остается роль контролера полученных знаний, но и для этого есть тестовая система, вершиной которой стали ОГЭ и ЕГЭ. Учителя во многом заменяет тьютор (англ. tutor) – лицо, физически присутствующее на занятиях, если они проводятся в учебных помещениях. Этот человек не обязан разбираться в предмете, его задача – контролировать дисциплину и прилежание; например, удостоверять, что ученик действительно выучил стихотворение наизусть, а не читает его с какого-нибудь гаджета. По-старорежимному – «дядька», хотя в наших реалиях скорее «тетка». И выучить стихотворение вместе с взрослым человеком, понимающим его красоту, – совсем другое, чем механически потренировать память под присмотром «дядьки».

2. Цифровизация – это путь к дистанционному образованию, это прекрасный повод закрыть небольшие школы в маленьких населенных пунктах. Ведь школа – это сплошные расходы, а в больших городах – еще и использование ценного места. Именно поэтому, кстати, сейчас в мегаполисах строят гигантские школьные здания – три школы на 800 человек со всеми прилегающими территориями занимают намного больше драгоценного места, чем одна школа на 2400. Тем более что и плотность населения в столице сильно растет, так что детям намного дольше добираться до места учебы не приходится – весь «контингент» живет в соседних 22-этажках.

3. Как соединение этих двух целей, национальная программа «Цифровая экономика Российской Федерации» прямо декларирует намерение к 2024 году привнести в сто процентов малокомплектных и удаленных школ систему видео занятий онлайн, причем половина занятий в классах будет проводиться с использованием «цифрового образовательного контента». В документе написано «смогут использовать», обязаловки нет, но есть понимание того, как все будет на самом деле. К слову, по тому же документу две трети домашних заданий будут приходить в цифровом виде с автоматической проверкой – учитель не нужен, бюджет освобождается от ярма его зарплаты.

Учитель, простой аналоговый учитель, живой человек со своими знаниями и эмоциями – признан слишком дорогим и опасным. А из процесса обучения всеми силами убирают процесс воспитания, передачу жизненного опыта и бытовой этики от взрослого к ребенку.

В народе многие, видя такую тенденцию, теперь учителей начинают называть… менеджер от образования. Звучит горько…

МОСКОВСКАЯ ЭЛЕКТРОННАЯ ШУТКА

Первым крупным цифровым проектом, получившим широкую известность в России, стала «Московская электронная школа» (МЭШ), на базе которой впоследствии создали «Российскую электронную школу» – чудовищную поделку, где на первом же экране главной страницы мы видим заголовок на смеси английского с нижегородским «Моя школа on-line». Слово online, господа владельцы образования, по-английски может быть написано только слитно, никаких дефисов.

Впрочем, Сергей Собянин заявил в конце апреля 2021 года, что образовательная онлайн-платформа «МЭШ» будет объединена с независимыми платформами онлайн-образования – якобы для того, чтобы обогатить Московскую электронную школу новым контентом и сервисами. Но простите, что такое независимые платформы, от чего они не зависят – от государства, Собянина, здравого смысла?

Судя по всему, столичный градоначальник просто делает хорошую мину при плохой игре. Он поясняет: «Мы решили свою платформу сделать исключительно государственной, чтобы была возможность полностью ею управлять и администрировать, а вот сервисы подгружать коммерческие — те, которые уже получили признание потребителей».

Таким образом, МЭШ расписывается в неспособности самостоятельно организовать полноценное обучение детей. Платформа остается, но контент будет «коммерческим» – не в значении «платным», хотя чем черт не шутит, а произведенным компаниями, специализирующимися на зарабатывании денег.

Среди таких партнеров Собянин назвал Издательство «Просвещение» (читай – «Сбер»), компанию «Яндекс» и платформу «Учи.ру». Последняя называет себя условно-бесплатной, принадлежит группе физических лиц, блокирующий пакет у кипрского офшора, принадлежащего Mail.ru Group. То есть, долю получат все три кита российской цифровизации.

Возможно, капитуляцию МЭШ приблизил скандал, разразившийся в феврале 2021 года, когда пользователи обнаружили в одной из библиотек этой электронной школы следующий вопрос для учеников 8-го класса: «Может ли брак между партнерами одного пола, переходящий в семью, обеспечить здоровое нравственное воспитание подрастающего поколения? Да/нет + пояснение». Фактически перед нами приглашение к дискуссии на очень тонкой грани соблюдения и нарушения закона о запрете пропаганды нетрадиционных отношений среди несовершеннолетних. Представители Департамента образования столицы в личных социальных сетях попытались сделать вид, что «указанный тест был создан 12 февраля 2021 года пользователем МЭШ, не проходил модерации и мог использоваться только автором в тех классах, в которых он ведет уроки». Но выяснилось, что это не совсем так. В итоге ситуацию замяли, но по авторитету МЭШ был нанесен очередной серьезный удар, а главное – выяснилось, что Департамент образования не контролирует собственный продукт.

БЕЗ АМЕРИКАНЦЕВ – НЕ РАБОТАЕТ

Принципиальные возражения против излишней цифровизации понятны. Но пандемия показала, что качество дистанционного цифрового обучения, на которое были потрачены огромные деньги, не выдерживает никакой критики, что у него нет ни технической, ни организационной, ни педагогической базы. Между тем, по данным НИУ ВШЭ, только в один предпандемийный 2019 год на цифровизацию социальной сферы было израсходовано 350,7 млрд рублей (8,6% общего объема внутренних затрат на развитие цифровой экономики). Из них более 84% (295,1 млрд рублей) – на внедрение цифровых технологий в образовании! А ведь это только государственные затраты – инвестиции того же Сбербанка в подсчеты не входят.

Когда в начале второй волны пандемии в столичных школах началось удаленное обучение, сервисы МЭШ не смогли подключиться к американской платформе Microsoft Teams, без которой нормальное функционирование оказалось невозможным. Учителя либо безуспешно бились над проблемой, либо перебрасывали занятия в Skype (принадлежит той же Microsoft Corporation, Вашингтон, США) или Zoom (Zoom Video Communications, Inc., Калифорния, США).

ФОТО: ZUMA/TASS

Между тем на программу потрачены огромные деньги: более 20 тыс. классов оборудовано панелями и доступом в Интернет, в каждой московской школе работал тьютор, сопровождавший внедрение, каждый учитель прошел обучение, вручено множество грантов, выплачиваются ежемесячные надбавки за использование.

СБЕРБАНК ПОБЕЖДАЕТ ВСЕГДА

Куда более счастливой оказалась судьба конкурирующего проекта – «СберКласс», который, вероятно, постепенно поглотит интересные ему продукты других разработчиков.

Вообще, цифровую часть образования и значительную долю «живой» его части (см. программу «Учитель для России») в России подмял под себя «Сбер» – многовекторный холдинг, занимающийся всем, что может принести прибыль, и тратящий часть заработков на образовательные проекты.

В «СберКлассе» все очень просто, гораздо проще, чем в МЭШ. Ученик читает учебник и сопутствующий материал, может пройти по внешним ссылкам (например, на материалы сайтов коммерческих организаций, оказывающих репетиторские услуги по подготовке к ГИА-9 и ЕГЭ) – на этом образование, по сути, заканчивается. Но это – для широкого круга. У элиты – совершенно другой уровень. Только очные занятия, учителя и тьюторы работают в связке, испытаний и экзаменов минимум, свободы творчества максимум. Эта система действует и в частной школе главы «Сбера» Германа Грефа, и в других учебных учреждениях для детей особо одаренных родителей.

Перед нами отмена советского эгалитаризма, принципа равных возможностей. На смену ему возвращается элитарность, причем в очень жесткой форме, где социальные лифты не просто выключаются – нет, им напрочь перерезают тросы. Проще было Ломоносову прийти за рыбным обозом в Москву, чем жертве цифрового образования подтянуть свой уровень до ровесников, которым повезло вырасти детьми хозяев жизни.

ПОДСЧИТАНЫ, ИЗМЕРЕНЫ, ОТБРОШЕНЫ

Президент Сбербанка Герман Оскарович Греф – вообще оригинальный эксперт в образовании, постоянно выдающий что-то новое. Напомним, он предлагал отменить физико-математические школы, отменить экзамены, он регулярно выдает педагогические откровения вроде такого: «Ребенок не может слушать монолог преподавателя более трех минут, он устает, теряет концентрацию».

Основные тезисы Грефа чудесным образом совпадают с взглядами, изложенными в документе «Будущее образования: Глобальная повестка», подготовленном международным проектом «Глобальный форсайт образования» (в России его представителем является Фонд «Сколково», в подготовке документа участвовало также Агентство стратегических инициатив, о котором ниже). Одна из характерных цитат документа, взгляд в будущее: «Массовые навыки будут передаваться за счет автоматизированных решений, живое обучение будет носить премиальный характер, оценки выходят за рамки системы образования». Зато честно.

А вот еще один пример честности. Образование – это, вообще говоря, далеко не только школа, но и последующие этапы. И доктор социологических наук Вера Николаевны Минина в статье «Цифровизация высшего образования и ее социальные результаты» прямо декларирует: «Онлайн-образование… имеет ряд преимуществ по сравнению с традиционной образовательной моделью. Оно дает доступ к высшему образованию более широкому кругу желающих его получить, позволяет многократно воспроизводить учебный материал, что облегчает его усвоение, предоставляет возможность студентам самостоятельно выбирать удобную форму освоения материала и формировать расписание занятий, тем самым обеспечивая индивидуализацию образовательных траекторий. Оно существенно снижает общественные затраты на высшее образование за счет формирования сетевой модели обучения с распределенными между вузами ключевыми компетенциями и сокращения численности преподавателей вузов».

«Люди – новая нефть». Этот занятный тезис стал популярен в России в конце 2020 года, когда сборы налога на доходы (НДФЛ) впервые превысили вклад нефтегазовой отрасли в бюджет. Нефть, как мы знаем, дорожает и дешевеет, но в целом является довольно дорогим удовольствием. То же и с людьми – попытавшись выполнить майские указы президента от 2012 года, в России худо-бедно приподняли зарплаты учителям и врачам, после чего обнаружили, что на них уходит довольно много денег.

И тут окологосударственные организации сколковского пошиба вместе со Сбербанком начали стремительно разрабатывать разнообразные дистанционные и автоматические системы («Сбер», например, уже запускал диагностику заболеваний по Интернету с помощью алгоритмов искусственного интеллекта, но вскоре спрятал этот сервис) – да, это огромные траты, но, во-первых, подрядчик у нас кто надо подрядчик, а во-вторых, траты окупятся сокращением числа живых педагогов и врачей, которым нужны зарплата, отдых, социальные гарантии и прочие пережитки проклятого прошлого. Единожды созданный алгоритм готов работать круглосуточно и круглогодично, потребляя лишь электричество, которое в великой энергетической стране куда дешевле, чем люди.

ПРОЧИЕ ОПАСНОСТИ

А еще – и это тема для отдельной статьи – цифровизация всегда оборачивается слежкой, иначе просто не бывает. Специалисты упоминавшегося государственного Агентства стратегических инициатив (АСИ) напрямую предложили ввести «индивидуальный профиль компетенций школьника» – фактически это попытка начать собирать на каждого человека электронное личное досье с малолетства. При этом особенность российских баз данных состоит в их удивительной текучести: если база существует, значит, данные из нее можно где-то купить.

А данных будет много. Вот еще цитата из «Будущего образования»: «Дополнительным компонентом образовательной инфраструктуры будут являться системы биомониторинга, описывающие био-/мед-/ психо-профиль ученика, а также проводящие текущий контроль параметров с биомониторов и нейроинтерфейсов».

Добавим, что цифровое образование ускоренно изгоняет из школ старшее поколение учителей, которому сложнее осваивать новые технологии, особенно в демонстративно «кривом» исполнении. Их заменяют «дети ЕГЭ», причем в педагогические вузы люди идут по остаточному принципу, то есть там доминируют троечники. Троечнику проще всего нажать кнопку начала урока, вместе с детьми послушать увлекательный видеорассказ (возможно, узнав из него много нового), закрыть урок и с чувством выполненного долга пойти в виртуальную учительскую заполнять виртуальные журналы.

Как видим, вместо того чтобы стать удобным инструментом повышения доступности образования, «цифра» буквально душит его в объятьях. И это не ошибка управления, а сознательный целенаправленный подход. Кому-то очень хочется взять на себя нелегкую, но почетную обязанность формировать в России сознание следующих поколений.

Если их не остановить, скоро вместо поколения Pepsi мы увидим поколение МЭШ и «Сбера». Мало не покажется.