Распродажа под судебным прикрытием

Через 20 лет после смерти Святослава Рериха единственный назначенный им наследник в России все еще не может вступить в права наследия.

Tрудный путь Рерихов домой, в Россию (см. «Совершенно секретно», № 5 за 2013 год), казалось бы, счастливо завершился в московской усадьбе Лопухиных в Малом Знаменском переулке. Здание буквально из руин восстановили те, для кого дело жизни Рерихов, их творчество, знания и, наконец, сохранение в целости их наследия – стало делом личным. Причем восстановили не благодаря помощи, а вопреки противодействию государства, чьи руководители так любят поговорить о прекрасном, и даже целый 2014 год объявили в России годом культуры.

Советский Союз, а затем и официальная Россия всегда отталкивали Рерихов – слишком уж независимы, самобытны, исполнены чувства собственного достоинства были эти люди – художники, философы, просветители. При этом государство было не прочь прибрать к рукам плоды их трудов, уже получивших всемирное признание.

Скульптуры Николая и Елены Рерих словно выступают навстречу гостям. Летом у подножия небольшого памятника во дворе усадьбы цветут розы из гималайской долины Куллу. Получившие московскую «регистрацию» цветы венчают тему взаимопроникновения культур, которая для самого Николая Рериха началась в Изваре, имении его родителей неподалеку от Гатчины. Там маленький Коля впервые увидел на картине священную гималайскую вершину Канченджанги, там вел первые археологические раскопки и пытался докопаться до происхождения названия «Извара»: по одной версии, от iso – «большой», vaara – «гора», т.е. «большая гора», – усадьбу  окружали курганы. По другой, которую собственно и выдвинул сам исследователь, – Ishvara – господь, всевышний (санскр.). 

Ученый, философ, человек, внесший бесценный вклад в мировую и русскую культуру, Рерих перед Второй мировой войной воплотил в жизнь удивительный личный проект – Пакт Рериха, который был  подписан 21 государством и поддержан миллионами людей, объединенных идеей защиты культурного наследия и носителей культуры. Его пакт лег в основу Гаагской конвенции 1954 года и создания ЮНЕСКО. Потому, наверное, столь дикой кажется вакханалия вокруг его творческого, научного, духовного наследия – другими словами, борьба за наследство ценой разрушения последнего. И в борьбе этой, похоже, наметился очередной этап.

Чего хотели Рерихи

Первый акт драмы вокруг наследия Рерихов  разыгрался по приезде в Советский Союз Юрия, старшего сына Николая. Он перебрался в Москву со своей частью наследия родителей; в нее вошли картины, документы их знаменитой Центрально-Азиатской экспедиции, предметы из коллекций. Сам Юрий, автор уникальных книг по истории Средней Азии и буддизма, лингвист, знавший два десятка языков и наречий, стоял у истоков возрождения фактически уничтоженного Сталиным в России востоковедения. Спустя три года ученый скоропостижно скончался: диагноз – сердечная недостаточность. Советское правительство не придумало ничего лучше, как обманным путем отстранить от наследства его единственного брата, известного художника и общественного деятеля, гражданина Индии Святослава Рериха, признав это право за домработницей Юрия Рериха Ираидой Богдановой (гражданкой СССР). В результате московская квартира была оставлена  сестрам Богдановым, а вот находившееся в квартире наследие впоследствии было благополучно разграблено.

Ни прокуратура, ни милиция, ни государство, ни Министерство культуры не хотели заниматься этим делом.

Но вот что удивительно: несмотря на такое поведение советских властей, Святослав не шел на конфликт, а продолжал завещанную отцом миссию продвижения творчества Рерихов в российские пределы. В 1978 году он отправил в Москву в соответствии с актом передачи во временное пользование Минкульта 296 картин для передвижной выставки, которую показывали по стране.

Тем не менее, наученный горьким опытом общения с государством и памятуя о заветах отца, Святослав решил, прежде чем вести переговоры о передаче своей части наследия родителей «в хорошие руки», обеспечить выполнение его условий. Собственно условий было два: создание не государственного, а общественного музея Рерихов и выделение для него помещения в Москве. «Хорошие руки» Святослав присмотрел заранее: с их обладательницей, известным ученым, индологом Людмилой Шапошниковой он познакомился в 1960-е годы и абсолютно ей доверял. Как показало время, не напрасно: именно она, став генеральным директором Советского фонда Рерихов, а впоследствии Международного центра Рерихов, лучше других смогла держать удар и отражать атаки деятелей от культуры.

В конце 1980-х Святослав встретился с четой Горбачевых и заручился их поддержкой идеи общественного музея. После некоторых проволочек вышло Постановление Совета Министров СССР от 4 ноября 1989 г. № 950 о создании Советского фонда Рерихов и Центра – Музея имени Н.К. Рериха как его основной базы. Здание под музей тоже нашлось – его, кстати, сам Рерих и выбрал по причине хорошей, на его взгляд, энергетики и невзирая на весьма плачевный полуразрушенный вид. Это была усадьба Лопухиных в Москве

Людмила Шапошникова вскоре по приглашению Святослава Рериха отправилась в Бангалор для работы с наследием и переправки его в Москву. И Святослав Рерих в марте 1990 года подписал у нотариуса завещание «Архив и наследство Рериха для Советского Фонда Рерихов в г. Москве», которым все имущество после кончины художника передается наследнику в лице Советского Фонда Рерихов. Иначе говоря, Святослав при жизни передал наследие, но оставался собственником. И только после его смерти все это должно было перейти в собственность Советского Фонда Рерихов. Пока же Шапошникова действовала на основании его генеральной доверенности на полное управление наследием и получение всех авторских прав. В подписанном у нотариуса документе на передачу наследия содержится специальное указание о передаче Фонду в том числе 288 оставшихся картин, находящихся на попечении Министерства культуры. На основании этого документа руководство Фонда сразу же обратилось к министру культуры Губенко с просьбой выполнить волю владельца – передать картины. Сколько ни писали – картины не передали. Святослав Николаевич в 1992 году лично обратился к президенту Ельцину с письмом: «…прошу вас помочь в передаче моей коллекции, незаконно удерживаемой Музеем Востока (где картины и находились на хранении), в Международный Центр Рерихов…». Ответа не получил.
Нетрудно представить, что развал СССР противники Фонда и общественного музея восприняли как шанс оспорить правопреемство Международного Центра Рерихов (МЦР), преобразованного из Советского Фонда Рерихов. Однако Святослав Николаевич Рерих принял превентивные меры: отправился к нотариусу у себя в Бангалоре и составил дополнение к завещанию, в котором признал права МЦР на переданное Советскому Фонду Рерихов наследие. По закону Индии это является правомочным дополнением к завещанию, в котором владелец просто изменил наследника.
 

Иллюзия права

Александр Стеценко, первый заместитель генерального директора Музея имени Н.К. Рериха, рассказывал об этапах противостояния с Государственным музеем Востока, который не собирался возвращать 288 картин их собственнику – Святославу Рериху, а потом и его будущему наследнику – МЦР. Почему? Видимо, потому, что пришлось бы ответить на много неприятных вопросов. К примеру, почему картин стало на шесть меньше? Или почему некоторые из имеющихся уменьшились в размерах, что подтверждалось при сверке Счетной палаты? Стеценко рассказывает, что лично составил сводную таблицу по каждой картине – список самого владельца, опись, представленная в завещании, акт из Болгарии (оттуда в Россию прибыли картины. – Г.С.), акт приема-передачи, а потом данные Музея Востока. При сравнительном анализе этих документов сразу нашлись «изменения» в размерах. Святослав Николаевич, к примеру, часто писал свою жену Девику Рани. Ее портреты есть в коллекции. Один из них уменьшился на целых 100 сантиметров. На этот счет даже есть акт Счетной палаты. И уж совсем непонятно, как может картина одновременно писаться в масле, темперой, на холсте и на картоне?

Как ни кощунственно это звучит, но держатели коллекции, похоже,  надеялись на скорый уход владельца наследия на вечный покой.

И действительно, не успели похоронить Святослава Рериха – он умер 30 января 1993 года, – как директор Музея Востока, где находились на временном хранении те самые 288 (а по данным музея, 282) картин, перевел коллекцию с временного хранения на постоянное. При том что, как объясняют эксперты, это можно было сделать только на основании приказа Министерства культуры, проведя экспертизу, и только после того, как коллекция стала собственностью государства – то есть была куплена, подарена или завещана. Ни того, ни другого, ни третьего не наблюдалось. Соответственно, был создан прецедент, иллюзия права государства на коллекцию. А буквально через несколько месяцев вышло постановление правительства РФ под № 1121 «О создании государственного музея Н.К. Рериха» – филиала Государственного музея Востока… в усадьбе Лопухиных, то есть в помещении общественного музея.

Причиной спешки послужила совсем уж криминальная интрига – получение неким чиновником никем и ничем не заверенной телеграммы-факса от 100-летней вдовы Святослава Девики Рани на имя президента Ельцина. Безутешная вдова якобы была очень расстроена тем, как Международный Центр Рерихов в Москве выполняет волю ее покойного супруга, и ставила вопрос о возвращении наследия Рерихов в Индию… если в Москве не будет создан государственный музей Рерихов. Впоследствии оказалось, что телеграмму, как и немалое число финансовых документов в самой Индии, состряпала мошенница – секретарша Рерихов, которая начала обкрадывать их еще при жизни и до сих пор (!) проходит у себя на родине по нескольким уголовным делам. Выяснилось и то, что 100-летняя вдова к тому моменту была недееспособна и никаких документов подписывать физически не могла – да на телеграмме ее подписи и не было. Кто из российских чиновников поучаствовал в этом представлении, осталось за кадром. Но дело было сделано

Постановление никто отменять не собирался. Наоборот – началась серия разборок и судов, которые длятся до сих пор. Приведем лишь несколько эпизодов, характерных для этой неправосудной кампании.

Сначала Людмила Шапошникова дошла до Высшего арбитражного суда. И выиграла. Постановление правительства отменено не было, но принято было воистину соломоново решение: государственный музей создавать можно, но только не в усадьбе Лопухиных, которая уже отдана под музей общественный. Далее, в постановлении правительства были слова «на основании пожелания Девики Рани». Суд отметил: «Пожелание Девики Рани выглядит проблематично, так как она не была введена в права наследия Святослава, полученные от его родителей». Почти триумф. Но этим дело не кончилось. На заседании президиума Высшего арбитражного суда его председатель отменил решение всех своих судей, не внося ничего нового. Под чьим давлением это было сделано, остается неизвестным.

В результате постановление правительства № 1121 от 1993 года было восстановлено полностью. Шел 1996-й…
Стеценко рассказывает про это время с улыбкой:

– И тишина. Как ни в чем не бывало: действует постановление. И никто не трогает музей.

– Почему?

– Да потому, что музей ведет колоссальную работу по реставрации. Они ждут, когда мы за счет наших спонсоров и жертвователей восстановим усадьбу. Главный корпус закончили к 2006 году, и флигель, и красное крыльцо. Все сдали «на отлично» правительству Москвы…
Добавим – МЦР тогда получил национальную премию «Культурное наследие» и премию Евросоюза – за воссоздание памятника.

– И как только мы это сделали, ровно в тот день, когда мы тут отмечали получение премии, пришло исковое заявление о нашем выселении. 2007 год.

Постановление в действии!

На протяжении долгих лет, начиная с середины 1990-х, кто только не заступался за МЦР – одно регулярное вмешательство Дмитрия Сергеевича Лихачева чего стоило. И ничего. Дело реально сдвинулось, когда на пост министра культуры пришел известный дипломат Александр Авдеев, первый, кто захотел досконально во всем разобраться. Именно на основании его историко-юридической справки о наследии, о правах МЦР и об отсутствии таковых у Министерства культуры злополучное постановление № 1121 было наконец отменено. Шел 2010 год. А в Москве как раз в разгаре был процесс дележа памятников между столицей и федеральными органами. И усадьба Лопухиных в конце концов отошла к муниципалам.

«Будете настаивать – откажу официально!»

– Что же происходит сейчас? Точка в этом деле поставлена?

Александр Стеценко отвечает:

– Какое там… Людмила Шапошникова, понимая, что Министерство культуры (это было еще до прихода туда Авдеева) не желает отдавать коллекцию, снова обратилась в Арбитражный суд. Но судья даже не стала рассматривать вопрос по существу. В рассмотрении заявления ей было отказано потому, что мы не вступили в права наследства.

– После этого решения, – продолжает Стеценко, – в 2002 году МЦР подает заявление в Хамовнический суд Москвы о признании факта получения МЦР наследственного имущества на основании завещания С.Н. Рериха. Суд изучил кучу документов и признал нас наследниками. Но тут началась новая история. Об этом прознало Министерство культуры, которое тогда возглавлял Михаил Швыдкой. Он немедленно подал жалобу на это решение в президиум Мосгорсуда, указав в качестве оснований для его отмены, что наследие принадлежит государству. Не приложив ни одного документа, это утверждение доказывающего. Мосгорсуд подчинился, даже не взглянув на наши документы. Законными наследниками суд наконец признал нас только в 2011 году. Но здесь ведь целая процедура должна быть соблюдена. На основании этого решения суда мы отправились к нотариусу – теперь у нас там заведено наследственное дело – именно нотариус выдает свидетельство о праве на наследство. И вот тут и начался новый этап борьбы. Казалось бы, что еще надо? Есть решение суда, есть завещание, есть дополнение к завещанию, есть организация. За двадцать лет никто не предъявил свои права на наследство, кроме МЦР. Значит, нет другого наследника. Нотариус спокойно нам возражает: а вы докажите, что это принадлежало Святославу Николаевичу Рериху. Я говорю: да вы что? Между Россией и Индией действует договор о признании юридических документов, соответственно оформленных. Вот перед вами завещание, заверенное индийским нотариусом. Тогда нотариус говорит так: хорошо, а вдруг Святослав Николаевич, который подписал завещание в 1990 году, потом в октябре 1992 года сделал к нему дополнение, а в январе 1993-го умер, – вдруг он за три месяца изменил завещание

Нотариус нам потом призналась: а я вам свидетельство не выдам. Я спросил: на каком основании? Она в ответ: будете настаивать – откажу официально. Из чего мы сделали вывод, что наши тайные враги нашли лазейку и к нотариусу…

– Разве нотариус не должен представить официальное, законное объяснение?

– Оно есть. Нотариус может в чем-то усомниться. Вот она и усомнилась. Говорит, а вдруг Святослав Николаевич перед смертью изменил завещание, а мы об этом не знаем? Мы представили документы из Индии. Наняли там адвоката, который выдал документ, засвидетельствованный нотариусом, что нет другого завещания. На что наш местный нотариус сказала – но это неофициальный документ. Это – частное лицо. А нам нужен юридический документ. Я сделаю запрос в Минюст России, Минюст попросит МИД РФ, МИД обратится в МИД Индии, МИД Индии будет искать дела. Потом это назад ко мне вернется, будет ответ, тогда я и буду действовать. В результате «наш» нотариус посылает запрос, но делает это некорректно – ведь и в Индии есть наследство Святослава Николаевича, которое законно отошло Девике Рани – Бангалорское имение, там тоже коллекция картин. А наш нотариус написала неконкретно, не указав, о какой части наследия идет речь, – то есть написала так, чтобы никогда не получить ответ. Почему нотариус это делает?

– Но ведь речь идет о двух частях наследия – за одну, меньшую, борется Музей Востока. Другая, большая, находится у вас в МЦР…

– Наследственная масса неделима. Если ты вступаешь в часть прав де-юре, де-факто мы и так владеем – даже Министерство культуры признало де-факто ту часть, которую Людмила Шапошникова в свое время привезла из Бангалора; они включили эту часть картин в негосударственную часть музейного фонда. Но нам нужно де-юре получить свидетельство, а оно не выдается по частям – только на все упомянутые в завещании части наследия. Их шесть – шесть приложений: архив; библиотека Рерихов; картины Николая Рериха, которые привезла Шапошникова; картины, которые находятся в Музее Востока; личные вещи. Так что, вступая в часть наследства,  мы вступаем в права на все наследство. Министерство культуры стремится отменить решение, принятое при Авдееве. Но сейчас это сделать сложнее, потому что президиум Мосгорсуда уже отказал Министерству культуры. Теперь надо идти в Высший арбитражный суд – и они туда пойдут.
К сожалению, наши проблемы на этом не заканчиваются.

Когда Собянин сменил Лужкова, нам намекнули, что он очень о  памятниках беспокоится, мол, скоро выйдет постановление правительства Москвы и вам – один рубль аренды, потому что вы уже столько затратили – миллиарды рублей на реконструкцию. Действительно, вышло постановление. Но согласно ему, рубль аренды положен тем организациям, которые только еще начнут работать с момента его выхода. А мы? За нас даже Департамент культурного наследия вступился: мол, мы у них – один из лучших арендаторов. В результате вышло дополнение к постановлению, которое распространяется и на нас. Полтора года все это действует. Соответственно нужно было все документы переоформить, что мы сразу и сделали. И вот мы трижды подаем документы в единое окно – и трижды они теряются! В итоге приходит нам пеня аренды – уже 10–12 миллионов накапало. Мы в месяц тратим на воссоздание усадьбы больше средств от наших меценатов. Но глухая стена. И опять тишина.

У меня ощущение, что, как только упоминается Центр, до Собянина эта информация не доходит, теряется в недрах чиновничьего аппарата.

А это ведь бомба замедленного действия – я не исключаю, что через несколько месяцев мы получим иск от Департамента имущества о расторжении договора, потому что не платим аренды. И мы его проиграем. Получается, постановление правительства Черномырдина аннулировали – нас теперь нельзя выселить, – значит, давайте мы их выкурим по-другому…

– Почему все-таки Министерство культуры, ну и Музей Востока на вас так взъелись? Ведь насколько я помню, где-то год назад вы разъясняли, что все картины Рерихов, которыми владеет МЦР, находятся в составе музейного фонда РФ, что подтверждается соответствующим свидетельством, и исключать их оттуда никто не собирается…

– Объясню, почему продолжается эта война. МЦР не раз обращался к президенту, в прокуратуру, пытаясь остановить распродажу наследия из квартиры Юрия Николаевича. Мы неоднократно поднимали проблему перед правительством, говорили о необходимости выяснить, куда и на каком основании исчезли картины из коллекции Рериха, находящейся на временном хранении у государства. Видимо, многим в правительстве это не нравится.

Вот почему они не хотят, чтобы мы де-юре вступили в права наследства.

Авдеевым они манипулировать не могли. Пришел Мединский – видимо, могут. Он всех «авдеевцев» уволил, и пошла потихоньку  новая кампания против нас. Они будут придумывать новые методы расправы. Поэтому сейчас очень остро стоит вопрос: Путин вроде объявил 2014-й годом культуры. Раз уж иногда вспоминают о культурном наследии для России, забыть при этом о Рерихах – преступление.