Режиссер

Александр КЛИЩЕНКО

– Свидетель, вы слышали те ваши показания, которые сейчас огласил государственный обвинитель и которые вы давали на предварительном следствии?

– Да, ваша честь, слышал.

– Вы их подтверждаете?

– Нет, не подтверждаю.

– Как не подтверждаете?

– Я не давал такие показания.

– Вы понимаете, что есть уголовная ответственность за дачу ложных показаний? Я сейчас вас об этом предупреждаю.

– Да, понимаю. Но я не давал такие показания, там все неправда, что написано. В суде правду сказал, а там все неправда.

– Подойдите ко мне. Это же ваши подписи в протоколе?

– Подписи в протоколе мои.

– Ну а как говорите, что показания не давали?

– Вы же видите, что весь протокол кровью забрызган? Это моя кровь, меня пытали, чтобы я дал такие показания.

– Я никакой крови не вижу. Вижу, что документ немного измазан какой-то жидкостью, скорее всего кетчупом. Следователь пролил, когда дело подшивал.

– Это моя кровь, меня избивали.

– У вас есть доказательства, что это ваша кровь?

– Проведите, пожалуйста, генетическую экспертизу.

– Ваше ходатайство отклонено, это не относится к предмету доказывания по уголовному делу. Вы показания подтверждаете?

– Нет, не подтверждаю. Меня пытали.

– Почему тогда здесь написано, что протокол вами прочитан, и что замечания отсутствуют?

– Потому что я лежал в кабинете следователя голый, был прикован к батарее наручниками и меня сильно избили несколько оперативников.

– Вот вы и попались на ложных показаниях. Как вы тогда протокол подписали, если были прикованы наручниками?

– Я был левой рукой прикован, а на правую мне ногой наступили, потом вложили в руку ручку, поднесли протокол и сказали подписывать.

– Почему тогда устно заявление не сделали для внесения в протокол? Препятствий не было.

– Препятствием был кляп во рту и целлофановый пакет у меня на голове.

– Вы понимаете, что сейчас делаете заявление о преступлении со стороны сотрудников правоохранительных органов? Я вас о заведомо ложном доносе предупреждаю.

– Понимаю. Предупреждайте. Я правду говорю.

– Что вам мешало сразу заявить об этом, когда вас якобы отпустили, а не дожидаться суда?

– Страх мешал.

– Чего же вам бояться, если вы честный человек и говорите правду?

– Они мне указательный палец отрубили, и сказали, что если подам заявление, то обе руки отрубят.

– Покажите руку. Хм, действительно, пальца нет. У вас есть доказательства обращения за медицинской помощью?

– Нет, я не обращался за медицинской помощью. Они сказали, чтобы никуда не обращался, а то руки отрубят.

– А сейчас вы, получается, не боитесь, и суду об этом рассказываете? Не сходятся ваши показания.

– И сейчас боюсь. Но, надеюсь, суд во всем разберется.

– Суд и разберется. Обязательно. Путем сопоставления ваших нынешних показаний и протокола письменных показаний, который составлен уполномоченным лицом по надлежащему уголовному делу и в котором каких-либо данных о незаконных методах следствия в отношении вас не имеется.

– А как же кровь? И пальца у меня нет.

– Свидетель, не подменяйте собой суд. Суд здесь я, а свидетель наоборот должен отвечать на вопросы, а не задавать их. Тем более суду.

– Понял, ваша честь. Я и не подменяю. Я волнуюсь просто.

– А чего вам волноваться. Вы же честный человек, суд всему даст оценку. В строгом соответствии с законом.

– Вот и оперативники, которые меня пытали, именно так и говорили, что суд разберется, что суд даст оценку. И смеялись.

– Ну, видите, какие грамотные люди, доверяют суду.

– Ага, грамотные. И еще очень сильные.

– Так все-таки Вы какие показания подтверждаете?

– Сегодняшние.

– А письменные?

– А письменные не подтверждаю. Меня пытали.

– Ну, это мы разберемся. Следователя вызовем, допросим, уполномоченное ли он лицо для допроса, добровольно ли вы показания давали, все ли он с ваших слов записал.

– Да понятно, что он скажет же.

– Ну, раз понятно, то, что вы переживаете. Суд и разберется со всем по закону. Вы, главное, не волнуйтесь. Чего вы волнуетесь-то? Законопослушному человеку нечего волноваться. Подсудимый вам, кстати, кем приходится? Не родственник?

– Родственник, близкий.

– Вот и мотив имеется, чтобы выгораживать. Так получается?

– Нет, не так. Меня пытали. Подсудимый невиновен. В показаниях неправда записана.

– Свидетель, мы ходим по кругу. Вы, почему заявление не сделали об оказанном давлении?

– Не мог, боялся.

– Это не аргумент.

– Я не знаю, что аргумент. Меня избили сильно и заставили такое подписать.

– Вы в армии служили?

– Служил. Я офицер запаса. А какое это отношение к делу имеет?

– Отвечайте на вопрос. Что такое честь офицерская знаете?

– Знаю. Так точно.

– Ну вот, а говорите, что боялись, что вас кто-то там якобы изобьет. Показания собственные отрицаете, на какие-то мифические пытки ссылаетесь, тогда, как в протоколе этого ничего не зафиксировано. А это между прочим официальный документик, официальный, и доказательство по делу. Вот здесь же написано, что вы понимали, что это доказательство, и подпись поставили. И я это доказательство в совещательной комнате оценю. Надлежащим образом оценю. Как полагается. С учетом положений об уголовной ответственности за дачу ложных показаний.

– Ваша честь, эти тоже вначале словами пугали.

– Кто эти? Совсем обнаглел, падла? Да ты знаешь, что я сам полковник внутренней службы в отставке? Да как ты можешь так вот про пацанов? Да, я, таких как ты! Маша, Маша, принеси пакет и веревку скорее…

– Стоп, мотор! Стоп! Стоп! Автор, вот здесь уже перебор! Вот до этого верил, а последнее уже лишнее. Мы же сериал снимаем, а не фантастический фильм про будущие времена. Не переигрывайте. Придется последнее вырезать и переснимать.

– Извините, ваша честь. Что-то слишком вошел в роль.

– Вас бы за такое «вошел в роль» к ответу, да по закону. Чтобы в соответствии, так сказать, с законом, рассудили, как вы сейчас справедливый суд пытались очернить. Ишь ты, клеветник! Маша, Маша, принеси пакет и веревку скорее…

– Прошу! Не надо! Это литературный прием. Гипербола. Я очень люблю наш суд и считаю его справедливым. Ради внимания общечеловеческого слегка приукрасил действительность.

– Ладно. Живи пока. Все-таки распоясались в своем Интернете. Скандализируют правосудие, понимаешь ли. А судебные решения, между прочим, они в законную силу вступают, и нельзя суд критиковать. Что тогда будет, если суд критиковать? Это же бардак и никакого уважения. Надо все-таки статью вводить за всю эту скандализацию. Давно пора.