РЕЗУЛЬТАТЫ ТРУДА

ФОТО: АЛЕКСАНДР КЛИЩЕНКО

Отношения с новым начальником отдела у следователя Иванова не сложились с первого дня. Он так любил начальника, старого, что не мог и не хотел терпеть никого в его кабинете. Старый начальник работал в этой конторе лет 25, из них 15 был вначале заместителем прокурора по следствию, потом руководителем следственного отдела. Он был отличным профессионалом и таким же человеком, но в современные условия следствия уже не вписывался: был тягуч, ворчлив, имел по каждому вопросу свое мнение, да к тому же последние несколько лет страдал от разных болячек. Начальнику управления не нравился его независимый характер, не устраивали постоянное ворчание и споры, поэтому старый начальник давно являлся первым кандидатом на увольнение. Начальник управления искал подходящий повод. Искал, но так и не успел найти. Старый начальник ушел сам, причем так далеко, что там бы его не смог достать даже сам председатель следственного комитета. Он просто однажды не пришел на работу, а когда удалось дозвониться к нему домой, жена сказала, что он тихо умер во сне от инфаркта. Его хоронили всем отделом, говорили всякие хорошие слова, многие плакали. Следователь Иванов не плакал. Он был самым взрослым и опытным в этом отделе, а кроме того работа давно приучила его к смертям и сделала немного фаталистом.

И вот, в кабинете старого любимого начальника теперь каждый день работал новый человек. Новый начальник был одного возраста и звания с Ивановым, но имел перед ним одно преимущество: он был сыном или внуком какого-то крупного работника прокуратуры. К сожалению, ума это родство не добавляло, а добавляло лишь апломба, непонятной чванливости и машину иностранного производства, из разряда таких, которые Иванов видел припаркованными у стен одного из банков, где не так давно он проводил обыск. Обстановка в кабинете тоже кардинально поменялась. Репродукцию картины «Бурлаки на Волге» сменил портрет президента в позолоченной раме, коллекцию пивных этикеток – настенный календарь с надписью ВЧКНКВД-КГБ-ФСБ, а большую чайную кружку с надписью BOSS – набор из шести серебряных подстаканников и шести новеньких граненых стаканов. Кроме того, в кабинете появились новое окно со стеклопакетом, новые жалюзи и блестящий серебристый кондиционер.

Новый начальник сразу же объявил всем сотрудникам, что и работать они теперь будут по-новому, а также озвучил требования, которым отныне нужно руководствоваться: костюм с галстуком вместо прежде разрешенных джинсов и свитеров, отсутствие щетины и обязательная явка на все совещания с блокнотом и ручкой, чтобы записывать за начальством ценные мысли. На довольно культурный вопрос Иванова, что он не страдает плохой памятью, а потому нельзя ли просто запоминать ценные мысли и приходить на совещание без блокнота, начальник отреагировал в сугубо некультурной форме, в связи с чем стало понятно, что каких-либо возражений он не потерпит.

Изучение дел перед согласованием обвинительного заключения теперь тоже происходило по-новому. Если старый начальник всегда возвращал дело с массой закладок, на которых немного корявым почерком было указано, что нужно доделать или исправить, то новый просто спрашивал: «Признается?» Если обвиняемый признавался, то обвинительное заключение подписывалось тут же и без вопросов. Если же ответ на вопрос был отрицательным, то задавался следующий вопрос: «косяков точно нет?», и после получения ответа, что, конечно же, их нет, следовала фраза: «смотри у меня, три шкуры спущу, если что», а уже затем обвинительное подписывалось. Еще через месяц новый начальник и вовсе переложил бремя изучения уголовных дел, на вновь назначенного следователя, который являлся его, начальника, знакомым по прежней работе. Этому же следователю нужно было относить на согласование все другие документы за подписью начальника, и уже он сам после согласования носил их для подписания руководителю. От расследования уголовных дел и проведения проверок этот следователь, конечно же, был освобожден, то есть нагрузка для других следователей увеличилась.

А спустя два месяца с момента назначения на должность новый начальник через своего следователя-ординарца вызвал к себе в кабинет двух самых опытных следователей, среди которых был и Иванов и сказал, что он работает уже два месяца, все это время присматривался к их работе, но не чувствует для себя никакой отдачи. Следователи поначалу не поняли, о чем идет речь, но начальник был прямолинеен и пояснил, что у них в производстве имеется много материалов проверок и принятие решений по этим материалам должно зависеть от выполнения лицами, проходящими по материалам своих финансовых обязательств. Если обязательства выполняются, то решение должно приниматься, устраивающее это лицо, ну а, если консенсуса не достигается, то уж, извините, приходится достигать его с другим заинтересованным лицом, по этому же материалу. Иванов был тоже человеком прямолинейным, а потому спросил: «Взятки что ли мне брать предлагаете». Начальник перекрестился, попросил не выражаться в его кабинете нехорошими словами и сказал, что он имел в виду не взятки, а обычную материальную помощь, которая, и это он подчеркивает особо, желательно должна выражаться в иностранной валюте. Кроме того, он, начальник, предоставляет им, следователям, полную свободу в принятии решений по материалам, но уже в конце этого месяца ему, начальнику, хотелось бы лицезреть в ящике своего стола первые результаты их совместной деятельности на общее благо отдела и личное благо каждого конкретного сотрудника. Иванов выслушал все это с непроницаемым выражением лица, после чего спокойно встал со стула, придвину его к столу и со словами: «Я таким вещам не обучен», – вышел из кабинета. Другой опытный следователь в кабинете почему-то остался и, посмотрев Иванову вслед, чуть слышно прошептал: «дурак».

На следующий день, когда Иванов опоздал на 5 минут на работу, начальник составил рапорт об опоздании и направил его в следственное управление города для объявления следователю замечания. Еще через неделю следователь-ординарец сказал, что начальник поручил ему изучить все дела Иванова на предмет наличия волокиты. Естественно, волокита была выявлена, ведь ее при желании можно найти в любом уголовном деле. В результате к концу месяца Иванов имел на руках объявленное ему приказом руководителя следственного управления города замечание, а также был депремирован по итогам квартала на сто процентов в связи с выявленной волокитой по делам.

Прошло еще три недели. Репрессии начальника не прекращались, и вчера в конце рабочего дня Иванов робко постучал к нему в кабинет, после чего, получив разрешение войти, пояснил, что он пересмотрел свое отношение к работе. Начальник довольно улыбнулся, сказал, что его предложение в силе, и он ожидает увидеть конкретные результаты следовательского труда у себя в верхнем ящике тумбочки в конце месяца. Иванов сказал, что можно и не ожидать конца месяца и он, готов предоставить результаты уже завтра. Начальник был весьма доволен и, даже благосклонно напоил Иванова чаем, но в конце разговора напомнил, что завтра суббота, а потому следователь может взять на вахте охраны ключ от его кабинета, ну а, где оставить результаты труда в иностранном (непременно, непременно в иностранном) эквиваленте, Иванов и так уже знает.

В этот субботний, а потому выходной день, Иванов пришел на работу к 10 часам, и сразу же взял на вахте два ключа. Один от кабинета начальника, а второй от комнаты вещественных доказательств. В комнате вещественных доказательств он взял два пухлых белых конверта. На одном было написано: «уголовное дело № 82705, трусы потерпевшей Галкиной, изъятые в ходе осмотра места происшествия», а на втором – «уголовное дело № 82713, объект экспертного исследования – ногти и подногтевое содержимое с пальцев рук подозреваемого Оганесяна». Иванов отнес конверты в кабинет к начальнику, взял ручку и на обоих конверта поверх других надписей написал: «результаты следовательского труда». Затем он немного подумал и чуть ниже написал уже латиницей: Rezultaty Sledovatelskogo Truda. Английским языком Иванов владел плохо. Он положил два пухлых белых конверта в ящик стола, задвинул ящик, после чего вышел из кабинета, предварительно закрыв дверь на ключ.

После этого Иванов зашел в свой кабинет, сел за компьютер, напечатал слово: «рапорт», немного посидел с закрытыми глазами, закурил сигарету и продолжил текст словами: «прошу уволить меня по собственному желанию». Поставив точку, он откинулся на кресле и включил на полную громкость старую, но от этого не менее любимую песню «Время менять имена» группы «Алиса». Начинался новый этап в его жизни.