«Русский кхмер»

В Камбодже биолога Николая Дорошенко знают все

Программа нашего с сыном путешествия по Камбодже включала два обязательных пункта: посещение всемирно известного храмового комплекса Ангкор-Ват и розыск Николая Дорошенко. Однажды совершенно случайно по телику увидев его, представителя такой далёкой от моих интересов науки – герпетологии, я заинтересовался им и вскоре понял: Дорошенко – человек-легенда. Но, направляясь в Сиануквиль, где без малого четверть века живёт Николай Петрович, я понятия не имел, как в городе со 150–200-тысячным населением его разыскать.

Мой сын, который и прежде бывал в Сиануквиле, неожиданно заявил:

– Дорошенко там знают все! Любому мотобайкеру назови фамилию, и объяснять ничего не надо – довезёт».

 – А, если вдруг найдётся такой, что не знает?

 – Тогда скажи: «Снейк-Хаус». В Сиануквиле нет человека, который не знал бы Снейк-Хауса.

 Честно скажу, я усомнился, что «Дорошенко знают все», и, остановив мотобайкера, по слогам произнёс название гостиничного комплекса.

 Кхмер радостно заулыбался – будто я ему предложил тройную оплату:

 – Снейк-Хаус? Дорошенко?..

«У МЕНЯ К ЗМЕЯМ ЛЮБОВЬ»

– Николай Петрович, как становятся биологами, я понимаю: любовь к животным, детская мечта, а вот как становятся герпетологами?..

– Интерес, любовь к животным в детстве, несомненно, испытывал каждый человек. Каждый человек, не важно, кем он стал – токарем, механиком, товароведом, космонавтом, – будучи ребёнком, хотел, чтобы дома были животные: собачка или кошечка, попугайчики или морские свинки, жучки-паучки. А кто не мечтал иметь обезьянку?! У большинства людей подобные желания по мере взросления проходят, отходят на второй план, а у кого-то любовь к «братьям нашим меньшим» остаётся на всю жизнь. Наверное, кто рождался биологом, тот им и становится. А уж герпетологом или паразитологом – с этим точно надо родиться. Представляете: человек посвящает свою жизнь паразитам или изучению какого-то подкожного глиста?!

 – «Змея подколодная!» или «Ах ты, гад ползучий!» – говорят о том или ином человеке…

 – И ты понимаешь: человек – злой, подлый, коварный! Всё, что только можно, нехорошее мы почему-то приписываем не кошке, не собаке, не льву, не тигру, а змее. А на самом деле ничего подобного у змей нет – никакого коварства, никакой хитрости. Основа основ их поведения – инстинкты. Так же как у крокодила и у других пресмыкающихся. Лично мне змеи нравятся. Я их чувствую, даже пальцами. Я их понимаю. Больше скажу: у меня к ним любовь.

 – А змеи могут понимать человека? На любовь ответить взаимностью?

 – Нет, нет и нет! Змея отвечает только на то, как вы с ней обращаетесь. Любая, даже не ядовитая змея, если её брать небрежно, грубо перекладывать на руках, если где-то прижать и сделать ей больно, создать неудобство, или если она пытается убежать, а вы её будете хватать, обязательно извернётся и укусит. Змею нужно брать аккуратно, вовремя перехватывать, чтобы она не провисла на позвонках, зафиксировать – это чисто герпетологический термин. При работе со змеями надо учитывать особенности вида. Крайты, или аспидовые кобры, – жёсткие, крепкие, с ними работать проще, но тоже нужно знать особые повадки. Сложнее – с ямкоголовыми змеями, особенно с мелкими видами, у них даже челюстной аппарат – нежнейший.

– Вас кусали змеи? Сколько раз?

– Один. Из-за моей шалости. Это была моя ошибка. Змея не виновата.

 – Она была ядовитая?

– Ядовитая. Меня укусила белогубая куфия. Могу показать – она в моей коллекции есть. Я очень люблю эту змею. Белогубая куфия – очень красивая. Это, кстати, была первая мной пойманная здесь, в Камбодже, куфия. В Узбекистане Бог от укусов миловал. А там у меня работа со змеями была плотная, реально плотная. В день по триста голов приходилось доить. Вручную. Большое поголовье гюрзы проходило через мои руки. Я и сам удивлялся: быть герпетологом и не укушенным?! Это всё равно, что быть электриком и ни разу не быть ударенным электрическим током. Знаменитые ловцы змей, герпетологи словно хвалились друг перед другом: «Меня сюда такая-то змея укусила, а туда – такая-то», «А у меня пальца нет, – после укуса пришлось ампутировать…»

В середине 1980-х в СССР был снят фильм «Змеелов» – с Александром Михайловым в главной роли (Михайлову рассказывали про меня, и он, насколько я знаю, не один год мечтает приехать в Сиануквиль и посетить мой Снейк-Хаус). После выхода картины на экраны в народе появился интерес и к профессии герпетолога. О людях, работающих со змеями, стали говорить, писать. Правда, о тех, кто работает в лабораториях, – в меньшей степени, в большей – о тех, кто занимается отловом, – о людях, несомненно, мужественных, рисковых

Журнал «Огонёк» даже устроил у нас, в Узбекистане, что-то вроде круглого стола герпетологов. Пригласили и меня – тогда ещё очень молодого специалиста. Зашла речь о травмах, несчастных случаях. Мои старшие коллеги принялись азартно рассказывать про укусы. «А вы почему молчите? – поинтересовался у меня корреспондент «Огонька». – Вас что, змеи не кусали?» – «Меня – нет». – «Вы что, со змеями не работали?» – «Работал. Наверное, больше, чем все остальные».

 – Что же произошло здесь, в Камбодже? Какую непростительную шалость вы себе позволили?

– Эту историю и вспоминать вроде бы неприлично. Ну да ладно. Дело было в Пномпене. Пришли ко мне гости – из российского посольства. «Сейчас я вам покажу чудесную, красивейшую змейку!» Вынес куфию в пластмассовой коробочке, открыл – малышка, ещё не взрослая змея, выпустил на землю: «Посмотрите, какое чудо! Какой цвет! Какие у неё губки голубые!» Я рассказываю – посольские любуются. Змейка начинает уползать. Зная, что у куфии очень слабенький скелет, очень тонкая шейка, я, не прерывая рассказа, сланчиком («сланцы» – лёгкая пластиковая обувь, названная так по городу в Ленинградской области, где она производится. – Авт.) нежно прижимаю её, а она из-под сланчика – и за палец! Я тут же ввёл себе сыворотку, рану обработал, на третий день и следа от укуса не осталось.

 – Вы по-прежнему берет змей в руки…

– Я по-прежнему беру змей в руки, я всё также отношусь к ним с нежностью и меньше любить не стал. К тому же, в работе со змеями есть особый драйв.

Николай Дорошенко принимает награду из рук короля Камбоджи Нородома Сиамони. «Я встречался с двумя камбоджийскими королями. С Нородомом Сиануком и с ныне здравствующим Нородомом Сиамони. Камбоджийский король при первой нашей встрече сказал: «Помощь окажем какую угодно»!

«У МЕНЯ ДО СИХ ПОР СОВЕТСКИЙ ПАСПОРТ»

– Николай Петрович, вас называют «русским кхмером»…

– Называют. А ещё говорят: «Дорошенко – хохол!» А я на Украине никогда не был! (Хохочет.) Я родился в Узбекистане, какое-то время жил в Латвии, четверть века живу в Камбодже, но прописка у меня до сих пор – лиепайская. А паспорт вообще – советский!

Когда после развала Советского Союза в Латвии начали выдавать латышские паспорта, я растерялся: что делать? Как быть? Знакомые посоветовали: иди в российское посольство. В посольстве спрашивают: «Какие ваши дальнейшие планы?» – «Вообще-то я всю жизнь мечтал уехать в Юго-Восточную Азию. Теперь появилась такая возможность. Я герпетолог, как большинство людей науки, я далёк от всякой бюрократии… Что делать?» Дипломат (к сожалению, не помню его имени и фамилии) говорит: «Нужно оформлять загранпаспорт. Я введу вас в компьютер, но в нашем, советском, паспорте, отметку делать не стану».

– С чего вдруг вас из солнечного Узбекистана потянуло в прохладную Латвию?

– Перестройка… В условиях новых реалий, наверное, самый жестокий удар был нанесён по людям культуры, науки. Они в полной мере ощутили свою беспомощность… Ты либо должен был становиться бизнесменом, либо идти на производство, но и производства уже начали разваливаться. Семьи кормить было нечем. Тёплые человеческие отношения, душевность, реальный советский интернационализм словно растворились. У русских в Узбекистане возникли большие проблемы. Это была война. Отечественная. Русские бежали – кто куда! (Это отдельная тема, очень неприятная, в двух словах о ней не расскажешь!) А в Лиепае в то время открылась лаборатория, где работали со змеями. В ней-то я и проработал пять лет. Потом у меня появилась идея создать экспозицию, свой микрозоопарк.

 – Заняться бизнесом! Для этого нужна, по крайней мере, предпринимательская жилка. У так называемых деловых людей иной склад ума, другое восприятие мира, его законов, правил общежития. Биологи же…

– …должны умирать биологами! Вы правы! Я, наверное, редкий экземпляр биолога… Ни по складу ума, ни по восприятию мира я точно не бизнесмен. Здесь, в Камбодже, мне в глаза говорят: «Ты – хитрый», а за глаза: «Этот хохол хитрый!» Да не хитрый! Просто я попал в ситуацию, в которой уже однажды побывал. Я был уверен, что в Лиепае закрепился. Я начал там строить свой дом, у меня начал складываться свой бизнес – я уже имел кое-какие магазинчики. Не потому что решил переквалифицироваться из биологов в бизнесмены. Надо было выживать! Надо было жить! А для этого надо было что-то делать. В горбачёвское время можно было делать бизнес. Как это было легко и просто! Не воруя у государства, не нарушая законов. Нужно было иметь желание и проявить активность. Но времена стремительно менялись. Менялось общество, отношения между людьми. Я одним из первых предпринимателей столкнулся с рэкетом, бандитами, прочей шушерой. А после отделения Прибалтики – с выдавливанием русского бизнеса, выживанием из стран Балтийского региона мало-мальски активных людей

– Прозвучала фраза: «Я мечтал уехать в Юго-Восточную Азию!» Почему Юго-Восточная Азия, Камбоджа? Почему не Китай, не Латинская Америка?

– Было время, когда я был бы счастлив попасть в любую экспедицию, хоть на Север. Хоть поваром! Но – не попал! Не поверите, но первая книга, которую я самостоятельно прочитал, – «Сказки Камбоджи». Я их чуть ли не наизусть знал! Идём дальше! 1975 год, школьные годы чудесные. Людям старшего поколения не надо объяснять, что такое политинформация. Ученику, пионеру, комсомольцу, рабочему-партийцу, студенту поручалось подготовить доклад на заданную тему. Мне выпадает Камбоджа, красные кхмеры, Пол Пот и прочее, прочее. Можете себе представить? К заданию я подошёл серьёзно. Какую-то информацию мне «подогнал» отец – в виде вырезок из газет и журналов, брошюрок. Остальное я искал сам. Помню, как я учил географические названия, имена сподвижников Пол Пота – Йенг Сари, Лон Нол, Кхиеу Самфан, Сон Сен… Я пытался вникнуть и понять происходящее в Камбодже. Разбирался в причинах и в ходе вьетнамской войны, которая зацепила и соседние страны. Многое давалось очень сложно. Как я провёл политинформацию, не помню. Но хорошо помню, как потом меня спрашивали: «Откуда ты всё это знаешь?! Ты что там был?!» Позже, когда я попал к красным кхмерам, мне тоже задавали этот вопрос, и я честно отвечал: «Я вас со школы знаю! Я вас… учил!»

 – Значит, это судьба!

– Я не верю в судьбу. Человек сам, принимая то или другое решение, устраивает свою жизнь. Сам решает пойти на работу или на преступление, жениться, родить ребёнка. Не вы первый мне говорите: судьба! Если это судьба, я мог лечь на диван и ждать, когда судьба занесёт меня в Камбоджу. До Камбоджи я проехал Малайзию, Лаос, Таиланд. Но, попав в Камбоджу, буквально на третий день сказал себе: «Это – родина!». Солнце, море – Сиамский залив, острова… Я вновь почувствовал тепло – тепло, которое было в моем узбекском детстве, в юности. Здесь было тихо и спокойно. Кхмеры все бедные, но – счастливые! Это были узбеки образца 1975 года. (Не хватало только друзей детства и бабушек на лавочках.) И эти бедные, но счастливые люди не дали мне пропасть. Вы не представляете, как они все мне помогали! «Вот это народ! В этой стране мне хочется жить!» А уж, когда я понял, что в биологии, в зоологии здесь сплошные белые пятна и чёрные дыры, все сомнения отпали.

– Вы высадились на берег Сиамского залива не мальчиком…

– Да, мне было 33 года.

 – У вас уже была семья…

– Была жена Елена (ой молодец, сколько она всего со мной перетерпела!) и сын Остап десяти лет. По сути дела, вся жизнь Остапа прошла здесь. Не думаю, что он смог бы жить в России! Хотя… Я думал, что никогда не смогу выучить кхмерский язык. Мне в голову не могло прийти, что буду спать с женой и – во сне! – разговаривать с ней по-кхмерски. На сегодня это так. Камбоджа для меня – не вторая, а новая Родина. Как бы я ни любил Россию, я не могу представить себя сейчас в России. Да и, честно говоря, Средняя Азия была мне роднее.

 ЖИВОТНЫХ ВЫВОЗИЛИ КАМАЗАМИ

– С чего началась ваша трудовая деятельность в Камбодже – с создания в Пномпене первого в стране зоопарка?

– Я боролся за его создание, я его строил. Развернул движение за создание зоопарков по всей Камбодже…

– Наверняка, вас на первых шагах кто-то поддержал, помог.

– Посланник по культуре в российском посольстве в Камбодже Шевелев Геннадий Иванович. Чудесный человек! Он в Юго-Восточной Азии работал много лет. Без него, не знаю, получилось бы у меня что-то или нет. 1993 год, здесь никто не говорил по-английски, а я не знал французского. Геннадий Иванович даже переводить мне помогал. Я мечтал заниматься животными, экологией, экспедициями. А он мечтал о русской диаспоре! «Нужны люди!» – «Какие люди?!» Тогда в Камбодже туристов не было вообще! Были одни наши посольские… Резиденты. Но все кончилось именно диаспорой, и не малой. Да и, начав с создания первого Реабилитационного центра для диких животных, мы в конце концов пришли к национальным паркам. Геннадий Иванович сразу сказал: «Тебе нужна команда! Одному такие проекты не поднять. Как будешь работать с кхмерами, не зная языка, нравов? Ищи русских!» Собрал я хорошую команду из земляков, из Узбекистана. И мы создали Реабилитационный центр. В те времена, когда Пол Пот был жив, когда ещё были постоянно закрыты большие территории. Департамент защиты диких редких и исчезающих животных при Министерстве экологии был создан позже

Тогда же животных – редкие и исчезающие виды черепах, обезьян, гиббонов, змей, крокодилов – вывозили в Таиланд, в Китай, во Вьетнам. КамАЗами! Везли как гастрономию. Условия перевозки были жуткие. Лишь бы животные в дороге не подохли. К погранпосту подъезжает

КамАЗ. Фургон забит черепахами! Они давят друг друга. Какие-то уже гниют. Из фургона течёт! Документов на перевозку живого груза, само собой, нет. Пограничнику дают взятку. «Ехай!» Не пропусти он машину, что будет делать с черепахами? Или с сотней обезьян. Выпускать на границе полуживыми? Ему проще и лучше взять деньги. Безнаказанность была полнейшая.

Наш центр сотрудничал и с Министерством экологии, и с Департаментом защиты диких животных, и с погранслужбой. У нас была своя территория – клетки, вольеры, террариумы. Теперь пограничникам было куда пристроить конфискованный живой товар. И к нам повезли животных! У нас только слонов не было, а так было всё. Змеи, тигры, медведи… Обезьян – считать не пересчитать! И все – некондиция. Потому что сами животные торгашей и перевозчиков мало интересовали. Они на продажу везли не обезьян – обезьяньи мозги!

Мы составляли документы, сортировали: этих – в зоопарк (тогда уже готовился к открытию государственный зоопарк «Пном Тамао»), этих можно отпустить, этих надо лечить, этих придётся усыпить, потому что лечить бессмысленно. Нагрузка на сотрудников центра была – сумасшедшая! Чем только нам ни приходилось заниматься! Я сам оперировал – работал хирургом!

– Николай Петрович, наверное, не всякий русский встречается с королём Камбоджи…

– Я встречался с двумя камбоджийскими королями. С Нородомом Сиануком, и с ныне здравствующим Нородомом Сиамони. Зачем мне… нам нужен был король? Как символ. Изучив опыт работы общественных организаций в Таиланде, я понял: никто не станет вкладывать деньги ни в один проект, пока за ним нет авторитетнейшей фигуры. В Таиланде все общественные работы брала под себя королевская семья, если не финансированием, то покровительством. Таким образом подтягивались и нужные люди, и финансы. Камбоджийский король при первой нашей встрече сказал: «Помощь окажем какую угодно! Но только не надо вот этого: «имени короля»! А то ведь, что ни возьми, гостиницы, сигареты, сыр – всё королевское…» Молодец, Сианук! Король принимал участие в открытии первых национальных парков. Кстати, это именно он дал одному из них название «Кириром» – «Гора радости». Все мои встречи с королями – исключительно деловые. Первые – связанные с общественными организациями. Последняя – с проблемой защиты населения от змей.

 – Вас, ваш Снейк-Хаус знает весь Сиануквиль, боюсь сказать: вся Камбоджа. Одни говорят: Дорошенко оказывает бесплатную помощь при укусах; другие: Дорошенко – влиятельный человек, с ним король встречался!

– Ну, влиятельным меня не назовёшь. В последнее время я понял, что не такой уж я и влиятельный. Честно скажу, это меня несколько разочаровало. Не потому что подорвано моё реноме, мой авторитет, заработанный добрыми делами – я не занимаюсь криминалом, и никому не советую. С постперестроечных времён знаю, чем это пахнет. Основываясь на собственном опыте, берусь утверждать: в этой стране можно зарабатывать деньги абсолютно честным путём. Я даже налоговикам прямо говорю: «Пожалуйста, возьмите, сколько считаете нужным, но чтобы потом у меня не было никаких проблем!» Я и мой центр должны помогать людям. Прежде всего, бедным людям.

Вся окрестная, а теперь уже и не окрестная, камбоджийская беднота знает: есть такой русский, Николай, который давно живёт в Сиануквиле, он при змеиных укусах оказывает помощь. Бесплатно! Слышать подобное о себе, конечно, приятно. Но не более того. У такой популярности есть большой минус. Потому что, если раньше было где-то 300–400 обращений в год, то теперь до тысячи! Для укушенных – бесплатно! А для меня?! Создание центра, приобретение препаратов, зарплата врачам – это всё деньги, и немалые. Я уже не говорю о том, что работа у нас – круглосуточная.

Высококвалифицированных врачей, специализирующихся на помощи от укусов змей, среди кхмеров было не найти – их предстояло обучить, воспитать. Теперь они по внешним признакам реакции организма на укус не только ставят диагноз, но и безошибочно могут сказать, какая змея укусила человека. Опыт диагностики – это самое важное в нашем деле. В Камбодже разновидность змей огромная, и поставить правильный диагноз, вовремя ввести нужную сыворотку – от этого часто зависит, удастся ли спасти человека. Бывают укусы очень сложные, реакция организма – непонятная, не характерная для реакции при укусе этого вида змей. Мои врачи теперь горды тем, что лечат своих соотечественников, и лечат бесплатно. Но сами-то они получают зарплату. И мне предстоит решить следующую задачу – удержать специалистов зарплатой, условиями работы

Мало того что мы лечим бесплатно – пациенты останавливаются в нашей клинике или гостинице, они у нас питаются. Зачастую мы и домой отправляем их за наш счёт. У них денег нет. Бывает: с пострадавшим приезжает вся его многочисленная семья. Всех приходится кормить.

Сейчас у меня два врача, специалисты первоклассные. Молодые женщины. Раньше ещё был мужчина – ушёл. Ему надо было платить больше, а платить больше я не мог. А он не мог находиться в клинике с утра до вечера – это не устраивало меня. Женщины работают с утра до вечера. Они здесь у меня и живут. Я создал хозяйственную часть, у нас даже куры есть. Врачей тоже кормить надо. Ещё есть санитарка, уборщицы, охранник. Бухгалтер, естественно. Директор. Все – кхмеры.

Сыворотку я за свои деньги покупаю в Таиланде, договариваться раньше было проще, сегодня сложно – цена на сыворотку растёт. Получить по оптовой цене – надо долго ждать. А если сыворотка нужна срочно – приходится покупать в три-четыре раза дороже. А что делать? У меня человек умирает! Врачи мои просто молятся: «Николай, срочно сыворотка нужна!» А её нет! Её нет и в Таиланде! Было, что на какое-то время там прекратили выпускать сыворотку – где-то какая-то поломка случилась. Представляете, что здесь творилось? Врачи: «Николай, мы не знаем, что делать? Женщин привозят, детей привозят. Что им говорить? Что у нас нет лекарств?!» А пациенты, их родственники злятся, на нас обижаются. Бог весть что думают.

– Да, хлопотное это дело…

– Люди звонят в любое время дня и ночи: «Николай, срочно приезжайте!» Но я-то не врач! Да, у меня большой опыт, но я не врач! И правильнее доставить пострадавшего к нам сюда. Бывает ведь и так, что сыворотку вводить уже поздно – требуется срочное хирургическое вмешательство. Случается, что человека не успевают довезти. Звонят: «Из такого-то района везём. Ждите, сейчас приедем». Ждём. Не приезжают… Не довезли. Или привезли, и на наших глазах человек погибает… За 150, за 200 километров везут! Сложность ещё в том, что у людей нет денег на транспортировку больного! Они сначала ведут его к знахарю, к местному врачу, который понятия не имеет, как лечить, и дотягивают до того, что человек уже безнадёжен. Как могут, наскребают денег и везут к нам. «Почему вы раньше не приехали?!..» О нас теперь знает почти вся Камбоджа. Если я раньше лечил людей, живущих в сиануквильском районе, то теперь, начиная от Кепа, Кампота – такие расстояния!

Змеиный укус – это очень сложное отравление. Оно требует последующего амбулаторного лечения. А наша задача – оказание первой помощи. У нас нет стационара. Мы оказали первую помощь – и отправляем человека к лечащему врачу, даём рекомендации, куда обратиться, какие препараты принимать. Наша задача – спасти жизнь.

Ещё мы занимаемся профилактикой! Просветительской работой. Мы издаём методические пособия для местных врачей. Выпускаем большие плакаты с картинками. Чтобы кхмеры знали, какие змеи насколько опасны, как оказать первую помощь. Пытаемся объяснить: дом нужно содержать так, чтобы змее туда было не попасть.

«Змея в Юго-Восточной Азии – проблема номер один! Это ползающая мина! Если мину можно как-то обезопасить, мину можно как-то оградить, то змею – нет. Змей миллионы»

«БОГАТЫХ ЗМЕИ НЕ КУСАЮТ!»

– Получается, что со змеями вы воюете в одиночку. Неужели никакой поддержки – хотя бы местных властей?

– Практически никакой. Сколько я ни пытался Международный Красный Крест подтянуть, не получилось. Только обещания: «Да, да, мы поможем!» Я делаю то, что я считаю нужным, то, что могу сделать. Бизнес позволяет мне заниматься благотворительностью – занимаюсь, не будет позволять, значит… Я не смогу ни физически, ни финансово потянуть закупку сыворотки для всего населения Камбоджи. Она не три риеля стоит! (1 доллар равен 4000 риелей. – Авт.) Она очень дорогая сегодня: 40 долларов, 60 долларов. А нужна не только сыворотка, но и различные препараты, оборудование. Змеи кусают очень много людей. Богатых не кусают – богатые на машинах едут. Богатые босиком в поле не бегают, в джунглях. Укусы – это проблема бедных. Но это та проблема, которой надо заниматься. А о ней сегодня никто не думает. И никогда не думали! Её никогда не поднимали

Камбоджа являлась одной из наиболее «заминированных» стран мира. За три десятилетия войны противоборствующие стороны установили несколько миллионов мин. В 1990-е годы была создана специальная Служба ООН по вопросам противоминной деятельности, «гуманитарным» разминированием в Камбодже занимается ряд неправительственных организаций. Миллионные финансирования! Уже практически не осталось доступных заминированных мест. Но до сих пор только и слышишь: Камбоджа, Пол Пот, мины, мины, мины!

Во-первых, большинство мин давно уже «мёртвые». Сколько я с миноискателем их находил! У меня целая коллекция мин! По внешнему виду могу определить, какой мины надо опасаться. Все вьетнамские – стопроцентно! – в нерабочем состоянии. За столько-то лет они вышли из строя. Мой Остап на растяжку налетел, мина у ног его упала, я думал: всё! А она не взорвалась. Оказалось, всё содержимое полностью выедено термитами. Во-вторых, мины в сравнении со змеиными укусами – тьфу! Сегодня укушенных – в год – тысячи, погибших – минимум 600, а погибших от мин – нет! Только несколько раненых коров.

Змея в Юго-Восточной Азии – проблема номер один! Это ползающая мина! Она сегодня здесь, завтра – там. Если мину можно как-то обезопасить, мину можно как-то оградить, то змею – нет! Змей миллионы! Всех не переловите! Они будут всегда! Что из этого следует? Учить, учить и учить людей безопасно сосуществовать рядом со змеями! Ну а если несчастный случай – лечить! Чем, собственно, мы и занимаемся.

Меня приглашали читать лекции минёрам в организацию СИМАК. Выяснилось, что их люди боятся идти на минные поля – не столько мин боятся, сколько змей! Очень много трагических, смертельных случаев, не говоря уже о том, что кто-то остался без ноги, а кто-то без руки, и приходится выплачивать огромные страховки. Давно пора начать создавать центры, подобные нашему, по всей стране, решить вопрос о закупке сыворотки. Это государственные проблемы.

«СТАРАЮСЬ ОБ ЭТОМ НЕ ДУМАТЬ»

– Снейк-Хаус – гостиничный комплекс, ресторан, небольшой зоопарк при нём (или наоборот?) – это для души?

 – Я никогда не прекращал заниматься своим любимым делом. Я сделал то, о чём, можно сказать, мечтал всю жизнь – открыл клинику по спасению людей от змеиных укусов и содержу небольшую – подчёркиваю: небольшую – коллекцию рептилий, остальное всё – вторично. Когда-то у меня была мечта – создать самую большую герпетологическую коллекцию в Юго-Восточной Азии. Коллекция росла, росла – пока я не понял, что она никому не нужна. Коллекция требует очень много времени и сил, финансирования, а практически никому не нужна.

В Снейк-Хаус в основном идёт обыватель. Обывателю всё равно, насколько рыбка или птичка редкая, даже уникальная, ему важно, чтобы она была красненькая, жёлтенькая, пёстренькая. А змеи не рыбы и не птицы. Тем более что виды, обитающие в Камбодже, не особо яркие. Поэтому иметь огромную коллекцию серых, слегка зелёных, полосатеньких змей – неинтересно и расточительно. Для посетителей самое главное: «Какая самая опасная? А, вот эта! А где кобра?»

 – И крокодилы обывателю неинтересны?

– Крокодилы – это же самое обыкновенное шоу!

– Сколько, кстати, их у вас?

– Сейчас менее двухсот. Точно не могу сказать. Цифра не постоянная. Она вырастает – в зависимости от приплода. Уменьшается – в зависимости от продажи. Цена на крокодилов в Камбодже сейчас упала. Китайцы не покупают. Сколько-то мы оставляем у себя, но в последние годы мы практически всё продаём «в малышах».

– Продаёте, трезво понимая, что крокодилья кожа пойдёт на сумочки, ремешки?..

– Я как биолог стараюсь об этом не думать. Вы полагаете, что биолог – это человек, который жалеет всех и вся, мушку не задавит? Наоборот, биолог бывает чаще намного жёстче небиолога, потому что он понимает жизненную ситуацию в матери-природе, в которой, мы считаем, все правильно. Нет, это самое жуткое место – природа. В природе всё очень чётко расписано, без сентиментальностей. Каждый биолог знает, что такое смертность, что такое заболевание у животного, что такое жертва. Мы человека ещё не изучили, а уж животное подавно. Биологи не могут причитать: «Ой, крокодильчики, надо их спасать!» Существует крокодилий бизнес, и не замечать его глупо. Есть виды, редчайшие виды тех же крокодилов, которые требуют спасения, но существует и инбридинговая форма. Это как раз та форма, которая получена именно для сумочек, но в основном идёт на мясо. Камбоджа раньше продавала крокодилов в основном на мясо. И никто из китайцев о коже даже не думал. Кхмеры подают блюда вместе с кожей, нарезают. Я никогда не режу и не продаю как мясо. Мы продаём и называем это очень смягчающе – «живой вес». Так продают коров, куриц

Приехал клиент: «Мне нужны крокодилы». – «Какие?» – «Маточные». Маточные продаём как маточные. Молодёжь продаём на вырост. «Вам на мясо? Пожалуйста!» Существуют нормативы: возраст, размер, по достижении которого рептилию можно забивать. Сам я этим не занимаюсь. И мои люди тоже только отлавливают, взвешивают, поставляют – как живой вес. Что дальше будет с крокодилом – дома будут его держать в террариуме или на ремешки пустят – я, повторяю, стараюсь об этом не думать. Пока крокодилы у меня, я им создаю условия для жизни настолько хорошие, насколько могу создать.

Кстати, змеи здесь тоже гастрономический продукт. Деликатес. Вам, наверняка пришлось слышать: в Юго-Восточной Азии змеи кусают чаще. Почему? Не задавались таким вопросом? У меня – клиника, у меня – наблюдения, многолетняя статистика. Поэтому я могу сказать точно, почему и кого больше кусают, и какие виды. В основном змеи кусают тех, кто пытается их поймать. А ловят их потому, что едят, потому, что продают. Значительно реже ловят для того, чтобы поиграть. Чаще всего подвергаются укусам местные охотники, потому что пытаются поймать ту змею, которая сегодня дороже. Укусы преимущественно – в руки. Укусы в нижние конечности – это случайности: наступил человек по невнимательности…

Да, вся Юго-Восточная Азия имеет очень мощную локацию ядовитых змей определённых видов, в каких-то местах их плотность очень большая. Да, учитывая, что местные жители в деревнях, а часто и в городах, живут в открытых помещениях, змея легко пробирается, и там может случиться укус. Или из-за того, что не проводится элементарная профилактика от змеиных укусов. Надо убирать из жилищ гнёзда птиц, гекконов, жаб, лягушек. Это всё для змей кормовая база. Змеи не заползают в дом человека, чтобы укусить человека. Есть виды змей, которые питаются непосредственно гекконами. Какие-то – жабами, какие-то – лягушками. Каждый вид змей специализируется на определённом питании. Либо он меняет его в зависимости от времени года. Если меня не остановить, я на эту тему могу говорить и говорить!..

– Николай Петрович, при такой интересной жизни нужно писать мемуары!

– О, нет! Это не для меня. Обычно интересной жизнью живут одни люди, а мемуары пишут другие! Я, шутя, говорю: выйду на пенсию, буду писать детские книжки про животных! У меня столько историй про змей! Джеральд  Даррелл отдыхает! Я всё детство читал Даррелла! А живу жизнью, какая Дарреллу и не снилась!

– Николай Петрович, не могу не задать нескольких вопросов по поводу одного, к сожалению, более известного в России человека, который тоже мог стать «русским кхмером», и им бы, как вами, городилась наша страна.

– Вы про Полонского?.. Да, Сергей реально мог стать героем Камбоджи, но выбрал другой путь. Из российских СМИ вы и без меня много интересного можете о нём узнать.

Сиануквиль – Петербург

Фото автора и из архива Николая Дорошенко