Старое доброе жаркое

Если пройтись по центральным набережным Парижа, то не может не поразить обилие пришвартованных жилых барж. Их количество настолько бросается в глаза, что становится едва ли не визитной карточкой города.

Для кого-то – это личное пространство, где не беспокоят шумные соседи, для кого-то – возможность в один час сняться с якоря и уйти по реке в любом направлении, забрав квартиру с собой. А для кого-то – это привлекательный бизнес: плавучие кафе, рестораны и мини-отели очень популярны.

Но, как говорится, даже у обратной стороны всегда есть обратная сторона…

В тот неурочный час, когда все нормальные парижане уже спали, из кухни одной из таких барж-отелей, пришвартованных в районе набережной Сент-Экзюпери, вырывался луч мятежного света. Поль Вивьен, ночной сторож плавучего отеля «Анна-Мария», расположенного на большой списанной барже, был весьма озадачен, когда луч его фонарика наткнулся на неподвижную женскую спину. Вытянув руки вдоль тела, слегка навалившись бюстом на кастрюли, женщина, казалось, вдыхала аромат какого-то секретного рецепта или стала свидетелем воскрешения некоего прекрасного древнего блюда. Раскрытая книга частично покрывала ее правую ногу, а левая купалась в ярко-красной луже. Поль Вивьен отвел луч фонарика, и все снова погрузилось в темноту.

* * *

– Не пропустите ни одной комнаты, обыщите чердак, подвал и все остальное. Давайте! Давайте!

– Господин комиссар, мы же на барже.

– Обойдемся без ваших комментариев, Солиньяк. Пришлите ко мне тех, кто проживает на этой посудине, чтобы я их допросил. Затем я возвращаюсь в участок и буду готовиться к уходу. А вы продолжите допросы. Кстати, вам нравится жаркое?

– В три часа ночи?

– Разберитесь с недостающей страницей в кулинарной книге.

* * *

С тех пор как было объявлено о скором уходе на пенсию комиссара Лекурба, молодой инспектор Мишель Солиньяк, только неделю назад прибывший из училища, заметил, что его карьера стала развиваться очень быстро. Просто стремительно! Как ему рассказали коллеги, за последний месяц возникло два дела об убийствах: облитый кипятком банковский служащий и выпотрошенная продавщица газет. И вот теперь – третий труп, жена хозяина плавучего отеля «Анна-Мария». К нему подключили новичка-инспектора, и он с энтузиазмом взялся за дело. Как их учили, как только в полицию поступает сообщение о преступлении, необходимо торопиться: есть так называемый «золотой час», в течение которого доказательства еще свежие, а свидетели (нередко и сам подозреваемый) еще находятся недалеко от места совершения преступления. Но в серийных преступлениях, а тут явно шла речь именно об этом, главной сложностью является отсутствие связи между преступником и жертвой. Да, серийный преступник руководствуется при выборе жертвы своей больной фантазией, и тут распространенные в следственной практике методики расследования неэффективны. Маньяки умело заметают следы. В училище им говорили, что самое трудное – это определение самой серии, поскольку требуется изучение и сопоставление большого количества фактических данных. Нужно, как можно быстрее, выявить закономерности в совершении преступлений со сходными признаками. И в этом деле точно имелся нюанс, который связывал все это в одну серию: кулинарная книга, всегда одна и та же, которую находили в ногах несчастных жертв.

* * *

Зима 1995 года начала свою разрушающую работу: и без того немногочисленные гости на вечеринках в конце года (Рождество, как известно, это тихий семейный праздник, который принято проводить дома – с детьми и ближайшими родственниками) вообще куда-то подевались в январе. На барже «Анна-Мария» короткий список свидетелей драмы составили лишь некий торговый представитель из Нормандии и пара заблудших молодоженов, а также сторож Вивьен, который так еще до конца не оправился от пережитых эмоций.

– Где хозяин гостиницы?

– Нигде не можем его найти, инспектор.

Ночной сторож был предельно формален: когда он начал обход, хозяин храпел, словно отбойный молоток.

– А снаружи?

– Пристань была пуста уже с одиннадцати вечера.

Баржу обыскивают не так, как обыскивают карманы: палуба, рулевая рубка и десятки тайников, которые нужно обследовать, не говоря уже о трюмах и машинном отделении. Кулинарная книга ничего не дала: там была вырвана страница, посвященная приготовлению беарнского супа – того самого, где сырокопченая грудинка и две копченые гусиные ножки готовятся с капустой, фасолью, морковью и картофелем, и ко всему этому добавляется лук-порей, нарезанный полукольцами, репа и чеснок. При других убийствах отсутствующая страница восхваляла прелести старого доброго жаркого – нежной говядины, тушенной с овощами таким образом, что мясо пропитывается вкусом и ароматом овощей, а овощи получаются мягкими, насыщенными мясными соками. Оставались отпечатки пальцев и показания свидетелей. С этой стороны, у главного подозреваемого было своего рода алиби. Ночная сова Поль Вивьен был с рождения гематофобом, то есть испытывал панический страх перед кровотечением, переливанием крови и кровавыми ранами, и он падал в обморок при любом столкновении с малейшей каплей гемоглобина. Он никогда не смог бы разрезать жертву от лобка до диафрагмы, не пустив ни малейшей капли крови.

Остался хозяин гостиницы, тот самый, что куда-то испарился, и второй серьезный кандидат в подозреваемые – клиенты плавучего отеля. Они были предупреждены ночным сторожем, а затем их предварительно опросил комиссар Лекурб, и теперь они ждали в своих каютах в пижамах и ночных сорочках, чтобы их более тщательно «проперчили».

– Вот досье предыдущих двух убийств, инспектор. Работы, как видите, много. Так что вам, считайте, повезло – вы избежали обычных для новичков «подколок» и дедовщины.

Комиссар смотрел куда-то в сторону: он становился все более и более покладистым по мере того, как приближалась его отставка.

* * *

Пока криминалисты обшаривали все отсеки плавучего отеля, Мишель Солиньяк изучал в рубке информацию о так называемых жертвах «жаркого». Эта незамысловатая маркировка имела, по крайней мере, то преимущество, что позволяла запомнить все путем ассоциаций. А вот так называемая жертва «беарнского супа» ставила серьезную проблему. Методика «работы» тут несколько отличалась. Помимо кулинарных рекомендаций, характерных для каждого региона, беарнский суп с капустой и гусиным мясом – это не жаркое. Ингредиенты с первых двух мест преступлений сильно совпадали. Облитый кипятком банковский служащий и выпотрошенная продавщица газет вызвали у судмедэксперта холодный пот относительно метода «работы», довольно близкого к тому, чему учат в лучших мясных профессиональных училищах, но только на говядине. Мишель Солиньяк внимательно изучил отчет судмедэксперта об убийстве банковского служащего, чтобы проверить одну свою догадку.

«Нижние части латеральной широкой мышцы бедра и медиальной мышцы бедра, чуть выше коленного сустава, были обработаны хирургическим инструментом или чем-то подобным ему. Разрез был зашит до того, как тело было полностью облито кипятком».

На теле продавщицы газет отсутствовали некоторые части, помимо кишечника: «левая передняя зубчатая мышца была удалена хирургической пилой или чем-то подобным вместе с прилегающими концами ребер с первого по десятое, а затем разрез был аккуратно зашит». К досье прилагались ксерокопии недостающих страниц кулинарных книг, оставленных убийцей в качестве подписи. На обратной стороне была приведена схема освежеванной туши коровы, которая указывала, где взять нужные куски, чтобы приготовить жаркое: вырезка и мясо на ребрышках.

В отчете судмедэксперта говорилось и о том, где было обнаружено тело банковского служащего: это была ванна, в которой на медленном огне варилось семьдесят килограммов мяса, заправленного морковью, репой, сельдереем и картофелем. Продавщица газет, со своей стороны, скрывала в своем животе целый букет, составленный из лаврового листа, тимьяна, белого лука и гвоздики. Единственный бемоль, понижающий все на полутон в этой страшной композиции – это был бычий хвост, скрытый под диафрагмой.

Молодому инспектору было понятно, что все эти рецепты и вырванные из кулинарной книги страницы – это был «автограф» убийцы. Но вот что он этим хотел сказать? У инспектора уже голова готова была треснуть, но он так ни к чему и не пришел. Плюс ему помнились слова комиссара, когда тот бросил эти досье на стол, прося его не затягивать, но и не раздувать это дело. «Надо сделать все возможное, чтобы пресса не нашла себе новую кость, которую все бросятся грызть. Представьте себе заголовок: По Парижу бродит людоед. Или так: Чего ждут цыплята из полиции, чтобы остановить его? Что он опять усядется за стол?

Тут комиссар был прав. В училище им говорили, что при раскрытии серийных убийств, часто скрываются данные, что на данной территории действует серийный маньяк-убийца. Это происходит потому, что полиция не хочет сеять панику среди населения. Но, с другой стороны, если все скрывать, то, как тогда найти преступника, число жертв которого может быть очень обширным…

Из размышлений его вывел голос коллеги:

– Инспектор! Приходите посмотреть на кухню! И наденьте вот эту маску. Надеюсь, по крайней мере, вы человек не слишком чувствительный?

* * *

Судмедэксперт, красивая женщина лет сорока в очках, с жадностью ждала реакции молодого инспектора, подняв крышку кастрюли, стоявшей на центральной плите. Мишель Солиньяк отступил назад, зажав нос правой рукой, а левой он яростно замахал, словно отгоняя тучу насекомых.

– Что это там такое? – не без труда спросил он.

– Судя по всему, это просроченные человеческие останки, которых было бы достаточно, чтобы навлечь на заведение административное закрытие.

– Человеческие…

– Ну, да. Посмотрите, ребра очень даже узнаваемы. Что же касается вот этих кусочков, то это просто какая-то каша. Придется подождать результатов анализов. Подойдите поближе, посмотрите!

– Но я… – начал было инспектор, однако тут же отбежал, чтобы спустить содержимое своего желудка в раковину.

* * *

Через пять минут бледный Солиньяк пошатываясь направился в салон, где его ждал торговый представитель из Нормандии. Это был лысый мужчина в очках, нацепленных на маленький носик, и его лицо украшали, если можно так выразиться, усы, которые их владелец теребил, не переставая.

– Я вообще ничего не слышал, – заявил он.

– Вообще ничего?

– Ну, нет… Я слышал, как ночной сторож начал кричать. Это было неприятно.

– Неприятно что? Его крики?

– Нет! Жаркое, которое подала нам хозяйка на ужин. Она вполне заслуживает того, что с ней случилось, поверьте мне. Лично я не собираюсь сожалеть о ней…

На этих словах допрос застопорился из-за проблем с пищеварением свидетеля и жалобы, которую тот собрался подать на владельца плавучего отеля за отравление. Тогда Солиньяк попросил, чтобы привели молодоженов, чья ночь была внезапно прервана – молодая женщина была возмущена этим и в агрессивной манере потребовала, чтобы их вернули туда, где они только что находились.

– Я бы вас попросил, чтобы вы это прекратили... О! Вы меня слышите? Вы, мадам, сейчас выйдете, а я допрошу месье одного. Иначе мы никогда не закончим.

– Действительно, похоже, мы никогда не закончим, – злобно ответил мужчина, застегивая пижаму.

– Инспектор, – вдруг обратился к нему коллега-полицейский, – извините, что прерываю вас, но комиссар Лекурб ждет вас в участке. Он просил передать, что это срочно.

– Держите этих двоих тепленькими. Впрочем, я думаю, что вы им для этого и не понадобитесь.

Пятнадцать минут спустя старенький «Рено-18» инспектора уже был на дворе полицейского участка, на бульваре Сюше.

– Комиссар? Он уехал на место преступления десять минут назад.

* * *

Что за дела! Совершенно подавленный, Мишель Солиньяк вернулся в свою машину и заскрипел шинами под пристальным взглядом дежурного в его караулке. Подъехав к причалу, он припарковался под фонарным столбом. Он освещал довольно внушительное количество полицейских машин и два грузовика-труповоза. Баржа стояла странно тихая, казалось, погруженная в сон, в котором так нуждался сам инспектор, чтобы покончить с этой бессонной ночью, которая, похоже, и не думала заканчиваться.

Он вошел на баржу и крикнул:

– Господин комиссар! Вы хотели со мной поговорить.

Никого. Ни в салоне, ни в рубке. Озираясь, он спустился в столовую, погруженную в темноту. Гробовая тишина… И тут чья-то тяжелая рука легла ему на плечо. Рефлекторно он вынул свой револьвер Manurhin MR73, одновременно схватив того, кто находился у него за спиной, за большой палец. Затем он отработанным в училище приемом сбил его на пол и приставил ствол к виску.

– Черт возьми, Солиньяк. Это же я!

– Господин комиссар? Что это за игры?

* * *

И именно в этот момент гром аплодисментов расколол лед между двумя мужчинами. Ослепительно яркие цветные пятна побежали по помещению, вмиг создав атмосферу ночного клуба. Солиньяк, разведя руки и открыв рот, с изумлением обнаружил, что к ним приближается выпотрошенная продавщица газет с двумя бокалами шампанского в руках. В группе людей он увидел и торгового представителя, который сбросил свой парик а-ля Фантомас, чтобы предстать в облике облитого кипятком банковского служащего. Он пригласил обоих мужчин сесть за обильно накрытый стол. Под потолком был растянут транспарант с надписью: «Ура – будущему пенсионеру и новичку!» Затем комиссар повернулся к ошарашенному молодому человеку:

– Расслабьтесь, Солиньяк. Знаете ли вы, где находится хозяин этого корыта?

– Нет, господин комиссар.

– Он перед вами, инспектор, и вы доставите мне удовольствие, если попробуете мое фирменное блюдо – старое доброе жаркое. Что может быть лучше для зимнего праздничного стола? Пожалуй, ничего! И, кстати, впредь называйте меня не «господин комиссар», а просто «шеф».