Темная сторона Эвереста

Евгений ПОПОВ – один из сильнейших горовосходителей страны, удостоен почетного титула «снежный барс». Его обладателями становятся альпинисты, зашедшие на все четыре семитысячника бывшего Советского Союза ИЗ АРХИВА АВТОРА

Несмотря на смертельный риск, восхождение на Эверест в последние годы стало прибыльным коммерческим туризмом, этаким новым видом экстремального спорта. Западные клиенты платят огромные суммы проводникам за возможность восхождения на вершину. Российские альпинисты ходят на Эверест по старинке – если не везет на спонсоров, полжизни собирают деньги, чтобы осуществить свою главную мечту. И идут до последнего, потому что понимают: второй такой попытки не будет.

В начале ХХI века состоялась крупнейшая общесибирская экспедиция на Эверест, собравшая тринадцать сильнейших альпинистов Сибири. Вообще-то их должно было быть двенадцать, но неожиданно уже в Непале присоединился тринадцатый. Наряду с другими альпинистами, сибиряки боролись за честь первого восхождения нового тысячелетия. Победили американцы. Из сибиряков вернулись не все. Один остался на вершине. Я беседовал с нашими альпинистами сразу после их возвращения, интервью было опубликовано в «Совершенно секретно», №5 за 2003 год. Но только сегодня, когда мне в руки попал дневник одного из участников экспедиции, Евгения Попова, понял, что главное тогда сказано не было. На вершине разыгралась самая настоящая драма и одновременно детективная история с участием российских и американских альпинистов. И только когда улеглась «пыль времен», появилась возможность рассказать истину о самой высокой детективной истории нового тысячелетия.

Загадка Мэллори–Ирвина

«… Восьмого апреля подошли яки, и на следующий день мы выходим. В этот раз задача у нас совсем простая – взойти на 6400 и установить передовой базовый лагерь. Расстояние небольшое, всего-то 18 километров, но неакклиматизированный организм осилит его только за два дня.

Каждую весну на базовых лагерях Эвереста собираются сотни альпинистов. Уже зашел тысячный восходитель, количество же восхождений приблизилось к 1500. Последнее десятилетие с размахом развернулись коммерческие экспедиции, когда на вершину ведут клиентов, зачастую с нулевой подготовкой. Сегодня восхождение на Эверест стало вопросом технологии и денег. Маршрут провешивается веревками снизу доверху, заброска и установка лагерей – работа местных шерпов. Клиенту необходимо овладеть только элементарными навыками передвижения по горному рельефу. Участие в экспедиции обходится в 30 – 70 тысяч долларов: дорогостоящее развлечение, за которое можно заплатить жизнью. Лично я уже не считаю современные восхождения на Эверест альпинизмом.

На горе вовсю работают американцы под руководством Эрика Симонсона. Они прибыли сюда на полмесяца раньше нас и уже установили лагерь на 7900. Экспедиция Симонсона приезжает сюда регулярно вот уже десять лет, их цель – раскрыть загадку гибели английских альпинистов Мэллори и Ирвина, пропавших без вести в 30-е годы прошлого века. До сих пор неизвестно, дошли ли они до вершины: если удастся это доказать, то англичане станут первооткрывателями Эвереста. Спонсором выступает компания «Кодак», фотоаппаратами которой была вооружена связка погибших англичан. «Кодак» считает, что если проявить фотопленки 80-летней давности, то мы найдем ответ на главную загадку Эвереста. В прошлом году американцы обнаружили тело Мэллори и обставили дело настолько меркантильно, что их поведение вызвало резкое неприятие у всего альпинистского сообщества. В этом сезоне команда Симонсона ищет тело Ирвина.

На следующий день мы с Сашей Проваторовым выходим штурмовать 7900. Но что-то погода совсем жуткая. Подумываю повернуть. В палатке на 7500 встретили шерпа. Он уже несколько раз был на Эвересте, но сказал, что в эту погоду дальше не пойдет. Придется и нам поворачивать. На спуске встречаем американца, ворчащего что-то про сумасшедших русских, которые только и могут ходить в такую непогоду.

Русский камень

Сегодня четвертая годовщина гибели барнаульцев. Как и во всех подобных историях, здесь много неясностей. Парни вышли втроем из штурмового лагеря, один, Саша Торощин, повернул назад с 8600. На спуске Торощин сорвался, говорят, его тело лежит вблизи палаток на 8300. Коля Шевченко и Ваня Плотников, очень опытные альпинисты, поздно поднялись на вершину, и по свету успели спуститься только до Второй Ступени. Снизу еще видели, как один из них спустился со Ступени, затем вернулся за вторым. Когда их тела обнаружили, Ваня лежал навзничь, Коля сидел в одной рубашке, одежда была аккуратно сложена рядом. Что там произошло – никто не знает, но на Севере известно немало случаев, когда люди, замерзая, начинают раздеваться. Вероятно, происходят какие-то изменения в мозгу

На поминки идем к Русскому камню. Здесь же памятные знаки другим россиянам, погибшим на Эвересте. К камню собралась вся православная диаспора: наша команда, шестерка владикавказцев и двое грузин. Не чокаясь, пьем водку и даже не предполагаем, что вскоре придется сюда вернуться вновь.

После 8 мая несколько дней продолжаются мощные снегопады, завалило даже базовый лагерь. Буржуи все попрятались в палатки, только неуемные сибиряки устроили турнир по гольфу. (Буржуи – жаргонное, не презрительное определение, которым именуют всех иностранных альпинистов. – Прим. публикатора.)

17-го выходим вдвоем с Алексеем Никифоровым. Погода звенит. Снегопады завалили наши палатки трехметровым слоем снега. Прямо напротив лагеря вырыта огромная яма – как воронка от бомбы: это откапывались соседи. Вернее, для этого буржуи нанимают шерпов, нам же приходится все делать самим.

Наверху бьются одни американцы. 15-го они пытались пройти вверх, но за 8 часов работы не вылезли даже на гребень. Я слышу разговоры, что надо бы сделать сильную группу и вместе с американцами пробиваться на вершину. Американцы готовы принять это предложение – они тоже намучились.

В лагере главная тема разговоров – гадания на погоде. Весь лагерь из нескольких сот человек следит за очередной попыткой американцев пробиться на вершину. Мы могли бы быть вместе. Еще нет ни одного восхождения, ни с Севера, ни с Юга, вся надежда на американцев. И вот 19 мая становится известно о первом восхождении третьего тысячелетия. Лагерь ликует. Молодцы, американцы! Их победа заслуженна.

Надоело ждать. Мы с Алексеем Никифоровым попросились отпустить нас в двойке, но руководство не решилось. «Я знаю, – сказал Дима Бочков, – что сильные одиночки и так зайдут, надо, чтобы зашли все». А наша совковая дисциплинированность не позволяет сделать решительный шаг.

Сегодня на вершину пошли много наших, в том числе и Алексей Никифоров. После его ухода обнаруживаю на полу оброненную фигурку Будды. Наверное, это не слишком хорошо с буддистской точки зрения.

Узнаем, что на вершину поднялся кто-то из наших.

Смерть Алексея

Перед самой палаткой встречаю спустившегося с вершины новокузнечанина Сашу Фойгта, узнаю его только по голосу – настолько его изменила гора. Он ходил на вершину без кислорода, не советует мне повторять. Да я и сам чувствую, что не в форме. Странная вещь – из четверых наиболее сильных участников, собиравшихся идти без кислорода, трое совершенно «разобраны». Это происходит, вероятно, потому, что у более подготовленных из нас организм раньше включает внутренние резервы и расходует их до конца. Нет, нельзя мне идти без кислорода.

Буржуи, узнав, что у русских на всех схожено 18 восьмитысячников, спрашивали нас: на сколько мы ходили без кислорода? Выяснилось, что, кроме Утешева, никто никогда кислородом не пользовался, чем мы их очень удивили.

АР

С чего это вдруг такой сыр-бор вокруг бескислородных восхождений? Дело в том, что с кислородом на Эверест можно завести практически любого. Уже есть восхождения на Эверест инвалида без ног; слепого. Тех, кому за 60, уже полдюжины. Не хочу я участвовать в состязании инвалидов и престарелых. То, что в нашей команде практически все могут подняться с кислородом, и так ясно, а вот без кислорода планируют только четверо: Зуев, Фойгт, Никифоров и я.

Как это ни удивительно, но бескислородное восхождение безопаснее подъема с кислородом. Идя без кислорода, ты рискуешь только не подняться на вершину, просто не хватит сил. С кислородом же главная опасность состоит в том, что он рано или поздно кончается. Если это происходит слишком высоко, то восходитель может уже не спуститься, заканчивается допинг, а без него у организма не остается сил на спуск. Мы как-то подсчитали, что при восхождении с кислородом на Эвересте гибнет 12 процентов восходителей, процент бескислородников ровно вдвое ниже.

Возле нашей палатки лежит тело человека в голубой пуховке. Вчера его еще не было. Узнаем, что это австралиец. Во время выхода на вершину, на 8700, он почувствовал себя плохо и повернул. Все летальные исходы на высоте – следствие отека легких или мозга. При недомогании нужно немедленно сбрасывать высоту и спускаться как можно ниже. Австралиец смог спуститься только до 7900. Этого оказалось мало. Соотечественники всю ночь боролись за его жизнь, но к утру он скончался

Часам к пяти вечера доходим до палатки на 8300. В палатке сидит Анна Акинина: вчера она, Аман Елеушев и Стас дошли до вершины. Вечером Анна спустилась, а парней до сих пор нет. Рации нормальной у нас нет. Между тем на горе разворачиваются спасработы. Помимо наших, еще выше, на 8700, схватила ночевку двойка американцев из коммерческой экспедиции Рассела. Рассел связался с Эриком и обговорил финансовую сторону спасработ. Ночью наверх ушли три гида Эрика и двое шерпов, с утра – еще носильщики Рассела с кислородом. У буржуев все просто: платишь деньги – тебя спасают; а как быть русским, которые пришли сюда на деньги спонсоров? Повстречавшийся нам на подъеме шерп Эрика передал от него вопрос: будем ли мы оплачивать спасение русской тройки? Американцы отдали нашим один кислородный баллон, а более активную помощь отложили до выяснения денежных моментов.

Дима отдает распоряжение немедленно выходить. Спускается Аман, говорит, что наверху срочно нужна помощь – минут 20 назад Алексей потерял сознание. Ухожу наверх. Перед выходом резанула Димина фраза:

– Если он умер, вниз не тащите.

До сих пор я и мысли не допускал, что кто-то из наших может погибнуть.

Все силы отдаю, чтобы двигаться быстрее. Краем сознания отмечаю группу шерпов, почти волокущих клиента. Спрашиваю у гида:

– Где участники русской экспедиции?

Американец, вздохнув, разводит руками и говорит что-то про соболезнования. Это мне уже совсем не нравится.

Выше встречаю Сашу Проваторова. Саша бормочет что-то невразумительное, понимаю только, что кого-то нужно спускать, а он в этом ничего не понимает. Поднимаюсь под стену. На полочке сидят двое, Олег Новицкий и Стас. Спрашиваю: где Лешка?

– Он умер.

Они рассказали, что видели, как тело Алексея кто-то скинул со стены, они снизу видели, как он падал. Потом оттуда высунулись две головы – посмотрели, куда он летел. Мужиков все это настолько шокировало, что они малость потерялись. Я тоже в полной растерянности: зачем кому-то нужно было сбрасывать тело со стены, если он потерял сознание всего-то 40-50 минут назад? Тело пролетело по стене 100 метров, затем по широкому снежному кулуару и исчезло за перегибом.

Спустился к палатке. Думать ни о чем не могу. Дима предлагает завтра мне идти на гору. Задаю вопрос о морально-этической стороне такого поступка. В советские времена при несчастном случае было принято прекращать восхождение всей группе. Дима отвечает, что в этом нет ничего предосудительного и будет совершенно правильно, если мы пойдем на гору.

Как это случилось

Вот как все произошло. Аман поднялся на вершину в 14.18, на полчаса позже – Анна. Около часа они ждали вторую двойку, не дождавшись, пошли вниз. В 15 минутах от вершины Аман встретил Стаса, а на 8750 – Лешку. Алексею до вершины оставалось около часа, Лешка понимал, что не укладывается вовремя. Ума не приложу, чего он не повернул назад раньше, ведь мы столько раз с ним обсуждали этот момент: поворачивать вниз в 16.00, где бы ты ни находился, иначе не хватит времени на спуск.

Более того, Аману еще полчаса пришлось его уговаривать. Слишком велико было искушение – вершина-то вот она, совсем рядом, в каких-то ста метрах. Шесть лет он не выезжал в Гималаи, а ведь были блестящие восхождения в начале 90-х на К-2 и Макалу. Потом длительный перерыв, и вот новая возможность: есть спонсоры, есть перспективы. Нужно только подняться на вершину. Неудача означает опять долгое альпинистское забвение. А уже 45 лет… Эх, друг Леха, что же ты раньше не нарушал правила, когда мы с тобой были на пике формы?

Вниз он шел очень медленно, вскоре вообще сел. Не действовали никакие уговоры. Закончился кислород, и Алексей был не в состоянии двигаться. Запасные кислородные баллоны лежали на три веревки дальше. Аман оставил с Лешкой догнавшего их Стаса, и побежал за кислородом.

С кислородом Алексей медленно, но пошел. Но тут начались проблемы со Стасом, теперь тот отказывался идти. Аман некоторое время с ним перекрикивался, потом понял, что нужно возвращаться. Оставить Стаса он не мог. Было ясно, что все это может закончиться холодной ночевкой, а холодная ночевка на тех высотах это на девяносто процентов летальный исход. Правило здесь одно: спуститься как можно ниже. Организму отпущено слишком мало времени на больших высотах, чтобы выжить без кислорода.

Чем выше человек поднимается в горы, тем меньше времени отпущено ему природой ИЗ АРХИВА АВТОРА

Людские поселения располагаются на высотах ниже 4800, выше прекращается воспроизводство населения. Сам же человеческий организм может длительно существовать лишь на высоте до 5500. Выше организм не способен самовосстанавливаться, и жизнь медленно угасает, спасти может лишь кислород. Чем выше поднимаешься, тем меньше времени тебе отпущено природой. На 6000 – это полгода, на 7000 – месяц-полтора. На восьми тысячах мы уже попадаем в так называемую «зону смерти», где организм может существовать без кислорода очень ограниченное время. Лишь немногие из опытных высотников на 8500 могут обходиться без кислорода двое-четверо суток. На высотах 8600 и более без кислорода подготовленный восходитель может прожить максимум сутки.

Стас наотрез отказывался идти. Стали устраиваться на ночевку. События начинали разворачиваться по барнаульскому сценарию. Как бы то ни было, нужно отдать должное Аману: добровольно остаться на такую ночевку – это все равно, что купить себе билет на тот свет. Нужно иметь немало мужества, чтобы решиться на это. Современная история Эвереста изобилует примерами совсем иного рода.

Высота ночевки – 8600. Здесь они просидели всю ночь. Погодные условия позволяли выжить, но вскоре закончился кислород. В районе Маашрум Рок многие бросают запасные баллоны. Аман ходил, собирал их всю ночь, кое-где оставался кислород. К счастью, большинство эверестовских экспедиций пользуется баллонами питерской фирмы «Поиск», это то немногое, что у нас умеют делать лучше всех в мире.

Когда рассвело, на них вышли эриковские спасатели. Для американцев эта встреча была полнейшей неожиданностью. По рассказу самих американцев, когда они наткнулись на наших, двое уже почти не могли двигаться. Без американской помощи неизвестно, чем бы все это закончилось. Американцы, посовещавшись с руководством, оставили нашим один баллон. Кроме этого спасатели дали питье и таблетки. Взошло солнышко, погода была прекрасная. Разгорался день. Парни отогрелись на солнце. Кислород отчасти восстановил организм и помог продолжить движение. Кое-как передвигаясь, они спускались вниз. Ничто не предвещало беды.

Уже сверху было видно нашу палатку. Оставалось идти от силы полчаса. И вдруг Алексей упал. Когда Аман одевал ему маску, то увидел, что у него закатываются глаза. Жив ли он – определить было сложно. Срочно нужна была медицинская помощь, а медикаментов у них не осталось. Аман побежал за помощью вниз, Стас остался с Лешкой. Через некоторое время подошла другая двойка американских спасателей. Все дальнейшие действия производил Энди Полиц – очень опытный восходитель, только в эверестовских экспедициях он участвовал уже в седьмой раз.

Как вспоминали американцы, они подошли вскоре после того, как Лешка потерял сознание. Специального медицинского образования у них не было, и Энди связался со своим врачом по рации. Тот посоветовал вколоть дексаметазон, который используют при отеке мозга, и Энди попытался вколоть этот гормон в сонную артерию. Видимо, реальную жизнь американцы моделируют по своим фильмам: похожий эпизод есть в «К-2». Как позже говорил наш врач, даже он вряд ли смог бы попасть иглой в эту артерию, а тут – дилетант. Энди подождал несколько минут, затем, по совету врача, снова вколол дозу. Лешка никак не реагировал.

Если бы грустная история на том и закончилось, то все было бы понятно. Но зачем американцам понадобилось сбрасывать тело? Версии в их изложении неоднократно менялись. Сначала откуда-то взялась история, что Алексей сам внезапно вскочил и упал со стены. В приватной беседе Энди, прикрыв глаза рукой, сказал, что это самая большая ошибка в его жизни. Позже Энди прислал письмо, описывающее этот момент. По его словам, труп лежал на тропе, и восходители никак не смогли бы пройти мимо, не наступив, а все ходят в кошках. Поэтому они и избрали такое решение, как способ захоронения тела. Он лукавит. Убрать тело в сторону на громадном склоне – не самая трудная задача.

Какое они имели право на подобнее захоронение, ведь мы поднялись бы туда минут через 30-40? Реальный ответ, думаю другой, но американцы вряд ли когда-нибудь в этом сознаются. Достаточно вспомнить все эти бесконечные экспедиции, спонсируемые «Кодаком». Я хочу сказать: если Мэллори нашли случайно, то где же искать Ирвина? Отправная точка – его ледоруб, найденный в 30-е годы вблизи выхода на гребень. Это как раз то место, где умер Алексей. Идеально смоделировать, куда упал Ирвин, можно было бы, если кто-то сорвется в этом месте или его уронят. Возможно, я ошибаюсь, но иных мотивов не нахожу

И как же можно сбрасывать тело, если врач определил смерть только по рации? В 1996 году один из восходителей замерз на Южном седле, лицо обледенело. Так он пролежал всю ночь. Никто не сомневался, что он мертв, однако утром он очнулся и сам дошел до лагеря. Остался без кистей рук и носа, но выжил. В казахстанской экспедиции Володя Фролов всю ночь просидел в коме, но утром очнулся и спустился живым.

…На следующий день выходим на вершину в связке с Димой. Погоды на Эвересте сегодня, похоже, не будет. Она простояла неделю. За это время зашло 180 человек. Наиболее массовым был день 23 мая – 88 восходителей. В этот же день поднялся 1000-й восходитель на Эверест.

Недалеко от выхода на гребень луч фонарика натыкается на заснеженную фигуру человека, забившегося в щель. Сколько он здесь лежит – год, два, пять? Впечатление такое, будто только что прилег.

Здесь климат иной

По дороге встречаем Гию, взошедшего на вершину. Рад за него. Гия жалуется, что остался без воды. Я знаю, насколько это плохо, обезвоживание на высоте происходит страшное, и чтобы восстановить водно-солевой баланс, нужно выпивать в день 5-6 литров воды. Белорус Кульбаченко, оказавшись на Канченджанге в такой же ситуации, пил собственную мочу. Соседи-буржуи Гию просто послали подальше – вот вам и «правила высотной морали». С недавних пор эта тема весьма популярна на Эвересте – возможно ли на такой высоте заниматься кем-то, помимо себя? Как ни странно, есть и однозначно отрицательные ответы. Особенно грешат этим японцы. Потому что помощь ближнему на такой высоте часто заканчивается смертью самого спасателя, а жертвовать собой они не привыкли. Выливаю грузину половину чая из своего термоса, он пытается прервать меня жестом.

Дохожу до высшей точки. Вот и сбылась моя мечта – я взошел на Эверест. Часы показывают полвторого. Усталость и страшный ветер не оставляют место эмоциям. Сбросив рюкзак, опускаюсь на колени. Прямо на вершине воткнуты какие-то вешки, трепещут гирлянды флажков, лежат несколько кислородных баллонов. Делаем дежурные снимки. У Димы хватает желания сфотографировать три флага спонсоров. Флаги он держит голыми руками, отчего мне самому становится холодно. Снимаю кислородную маску, надо и воздухом Эвереста подышать. Вокруг ничего не видно. Сидим в туче. Все наши фотографии можно было сделать где-нибудь в Шории, все равно спонсорам не понять, что это – вершина высочайшей горы Земли.

Метров 30 ниже гребня должны лежать Шевченко с Плотниковым. Родственники просили привезти с места гибели несколько камней. После Второй Ступени меняю баллон, в прежнем осталось атмосфер 30. Оставляю его на видном месте, может, кому понадобится, вон ведь Аману это помогло выжить.

Пока спускался, меня догнал один из австралийцев, бывший спецназовец, чтобы сообщить, что он поднялся на вершину, единственный из всей команды. Когда он спрашивает, сколько поднялось у нас, то по мере загибания мною пальцев, брови у него поднимаются все выше и выше. А как ты хотел? Это же русская экспедиция. Люди едут за огромные, по нашим понятиям, деньги, у многих больше такой возможности не будет. И риск зачастую зашкаливает разумную меру. А буржуи могут повторить свою попытку и в следующем году. Мы с Димой были последней связкой, зашедшей на Эверест в этом сезоне.

Спускаемся всей группой. Задержка произошла только в базовом лагере, где у Русского камня я целый день выбивал шлямбуром памятную плиту в честь Алексея Никифорова…»

Андрей СОТНИКОВ (www.strannik99.narod.ru)