Тромплёй

I

2016

Майор Национальной полиции Эрве Монне прибыл к реке, где уже кишело несколько десятков его сослуживцев и пожарных. Только что был обнаружен «Фиат» с его владельцем – найденные при нем бумаги доказывали это. В обычное время его не вызвали бы на столь банальное происшествие, но на трупе была обнаружена одна деталь, которая обязательно должна была заинтересовать майора.

По телефону ему сказали, что это может быть четырнадцатая жертва серийного убийцы по прозвищу Тромплёй*.

Этот психопат был достоин подобного прозвища из-за своих действий. Он систематически вырывал глаз у своих жертв, прежде чем их убить. И он всегда брал этот орган с собой в качестве трофея.

Жертвы выбирались не наугад, у всех у них была какая-то аномалия глаз – астигматизм, дальтонизм и т.п.

Когда майора подвели к машине, его поразили две вещи: причина его присутствия здесь, а именно характерная манера удаления глаза, но прежде всего то, что он узнал жертву.

Имя он не помнил, но они познакомились несколько недель назад. Этот тип предложил встретиться якобы для того, чтобы написать статью о Тромплёйе. Монне, ненавидевший всякую ерунду, лившуюся из средств массовой информации, все же согласился на разговор с журналистом – в основном под напором своего начальника.

Как только парень вошел в его кабинет, майор сразу почувствовал, что что-то не так. Этот тип не был похож на репортера и выражался не так, как это делают они. Кроме того, от его взгляда исходило что-то тревожное. Некое попурри нездоровых навязчивых идей.

Эрве спросил его, на кого он работает. Собеседник дал ему название газеты, которой флик не знал. Продолжение беседы только усилило его подозрения. Вопросы оказались туманными, но главное, все они были сосредоточены на первой жертве. На единственном человеке, выжившем после нападения убийцы.

Сделав перерыв, чтобы попить кофе, майор попросил одного из своих коллег проверить личность этого типа и наличие публикаций. И не потребовалось много времени, чтобы его подозрения подтвердились. Такой газеты не существовало, и этот тип оказался таким же журналистом, как сам Монне – священником. С другой стороны, у этого типа была судимость за насилие и жестокое обращение с животными.

Безусловно, это был один из тех интернет-придурков, что упиваются самыми скабрезными подробностями. Один из тех, кто землю роет, чтобы найти конфиденциальную информацию, чтобы опубликовать ее в своем блоге.

Майор вышвырнул его из комиссариата, но самозванец успел крикнуть:

– Вы не понимаете, что я пытаюсь сделать! Я хочу собрать воедино все кусочки головоломки!

И вот теперь этот гад снова находился перед ним. Мертвый и искалеченный, в старой машине, которая уже начала ржаветь. Лейтенант обратился к Монне.

– Есть еще кое-что необычное. Пальцы правой руки жертвы все еще покрыты кровью и органикой, несмотря на время, проведенное под водой. Как будто…

– Как будто он сам ее вырвал, – отрезал Монне. – Тромплёй уже заставил нескольких своих жертв сделать это, прежде чем убить их.

Молодой флик не смог подавить гримасу.

– Была ли у этого парня какая-нибудь аномалия глаз? – спросил Эрве. – Как, кстати, его зовут?

– Дамьен Бару. Априори нет, но это пока трудно узнать. Надо будет посмотреть после вскрытия или осмотра его медицинской карты.

– Надо провести у него обыск.

– Это уже делается.

Эрве на мгновение задумался, а затем добавил:

– Мне нужно позвонить. Сообщите мне, как только появятся какие-то новости.

II

1996

Лейтенант Национальной полиции Эрве Монне подошел к дому, где он надеялся найти ответы. По пути от машины до дома Рибьеров он услышал шум моря и чаек, напомнивший ему, как же хорошо в Фурасе. Когда родители открыли ему дверь, они проявили неприязнь к тому, что их сына снова допросят после того, что он только что пережил. Монне настоял на своем, стараясь говорить спокойным тоном. В конце концов, они уступили и проводили его до детской комнаты.

Тома Рибьеру недавно исполнилось 13 лет. Состояние его комнаты наводило на мысль, что это был тихий трудолюбивый ребенок. Привыкший за последние несколько недель встречаться с правоохранительными органами, он, похоже, не удивился, увидев полицейского. Как хорошо воспитанный ребенок, он учтиво впустил Эрве. Дрожь пробежала по лицу лейтенанта, когда он увидел повязку на глазу мальчика. Он приглушил звук, издаваемый маленьким CD-плеером, чтобы не мешать разговору. Флик решил растопить лед, начав со вполне безобидной темы:

– Что это за музыку ты слушаешь?

– «Плацебо», – лаконично ответил парень.

– Ты фанат?

– Это единственный альбом группы. Мне просто нравится.

На долгие секунды повисла неловкая тишина. Монне всегда было неуютно с детьми. То, что ребенок, о котором шла речь, стал жертвой страшного нападения, только усиливало его недомогание. Кроме того, что-то в поведении Тома раздирало сердце следователя. Как будто ребенок был мертвый изнутри. И он решил облегчить себе задачу, перейдя прямо к делу.

– Тома, я не знаю, следил ли ты за новостями с тех пор, как с тобой это случилось, но в Фурасе произошло еще одно нападение, и на этот раз жертве повезло меньше, чем тебе. Я не говорю, что это неважно, – то, что случилось с тобой! Но... ты выжил. Кстати, как твой живот?

– Живот в порядке. По-видимому, рана была неглубокая. Я слышал о смерти мадемуазель Мартинелли. Я ее немного знал, с родителями мы иногда ходили в аптеку, где она работала.

Подросток, похоже, впервые выразил настоящую эмоцию. В его единственном глазу вспыхнуло пламя.

– Извини, что вынужден тебя спросить, – пробурчал лейтенант, – но ты уверен, что у тебя нет никаких воспоминаний о том, кто на тебя напал?

Ребенок снова опустил голову и словно впал в полузабытье.

– Нет, извините, – проговорил он потухшим голосом.

– У Жюли Мартинелли были гетерохромные глаза, – продолжил полицейский. – То есть они были разного цвета. Но у тебя тоже... у тебя была особенность.

– Да, я косоглазый, – ответил Тома, бросив взгляд на свои очки, лежавшие на ночном столике.

– Видишь ли, Тома, я думаю, что тот, кто напал на мадемуазель Мартинелли, и тот, кто напал на тебя, – это одно и то же лицо. И я считаю, что он не выбирает своих жертв наугад. По-моему, его интересуют необычные глаза.

Мальчик, казалось, совсем ушел в свои мысли, но он вдруг спросил:

– Если это тот самый, вы думаете, что он снова нападет?

III

2016

– Тома, это я.

– Не надо уточнять, старик, твой номер есть в моих контактах.

Майор улыбнулся. Тома Рибьер, теперь уже тридцатилетний, любил подкалывать своего старого друга по поводу его технофобских наклонностей. Того, что случилось с ним двумя десятилетиями раньше, оказалось достаточно, чтобы стать криминалистом, специализирующимся на серийных убийцах. Так, сознательно или нет, он хотел компенсировать тот факт, что Тромплёй все еще на свободе. Официально он, конечно, не работал над этим делом, будучи в нем лично замешанным. Но неофициально Монне рассчитывал на его таланты. А главное, он считал, что Тома больше, чем кто-либо другой, имеет право быть в курсе всего, что относится к расследованию.

Эрве пошел прямо, как он всегда делал со своим протеже.

– Слушай, я тут на месте преступления потенциально нашего общего врага. Ты удивишься.

– С Тромплёйем меня ничто не удивляет.

– Ты помнишь того парня, о котором я говорил тебе несколько недель назад. Дамьен Бару, тот самый тип, что спрашивал меня о тебе и расследовании.

– Фальшивый журналюга? И что?

– Он мертв. Его нашли с одним глазом.

Наступила тишина. Эрве дал своему собеседнику на том конце провода время переварить эту новость. Последний первым нарушил молчание.

– Не похоже на совпадение. А у этого Бару была какая-то глазная особенность?

– Априори нет. Я не помню, чтобы видел что-то в тот день, когда мы встречались. Тома, мне кажется, наш следователь-любитель слишком близко подошел к убийце, и тот содрал с него шкуру.

– Обидно, что тебя обгоняют дилетанты.

Несмотря на возраст, Монне никак не удавалось привыкнуть к черному юмору этого человека. Тем более что вывод оказался столь же жестоким, сколь и справедливым. Это было очень обидно!

– Перестань дурачиться, я с тобой серьезно разговариваю!

– Знаю, – буркнул криминалист. – Слушай, я не хотел бы сводить все это к моей маленькой персоне, но представь себе, что перед тем, как убить, он допрашивал его. И он может вернуться ко мне. В конце концов, я единственный выживший.

– Твое дело засекречено, и никто не может вернуться к тебе. Бару, Тромплёй или еще кто!

– Не хотелось бы переходить из преследователей в преследуемых.

Монне не успел ответить, потому что лейтенант вдруг хлопнул его по плечу с почти обезумевшим видом.

– Майор! Вы должны пойти посмотреть, мы нашли кое-что в машине.

Эрве вернулся к машине в сопровождении своего коллеги. Под одним из кресел только что нашелся глаз Бару, который, казалось, разглядывал майора.

IV

1996

Лейтенант Монне всегда считал гипноз чепухой, поэтому он засмеялся, когда начальство с самым серьезным видом предложило ему провести эксперимент над молодым Тома. И он, в конце концов, решил, что это не сделает дело более туманным, чем оно уже было. Он ошибался.

Сеанс начался, и Тома легко впал в спровоцированный терапевтом транс. Когда его спросили, как выглядит тот, кто напал на него, он ответил:

– Мальчик в стекле. Он смотрит на меня!

Все были озадачены. Гипнотизер по настоянию полицейских перефразировал вопрос.

– Кто это сделал с тобой, Тома? Как он выглядит?

Подросток, все еще пребывавший в трансе, начал всхлипывать:

– Он сказал, что хочет вырвать мой косоглазый глаз!

– О каком мальчике ты говоришь? Как он выглядит?

Тома начала бить дрожь, затем он положил обе руки на голову и яростно встряхнул ее. Потом он закричал: – Мальчик в стекле!

Мальчик в стекле! Мальчик в стекле!

Он повторял эти слова все громче и громче, и терапевт решил прекратить сеанс. Вновь обретя ясность, Тома, казалось, все еще находился в шоке.

Эрве попытался успокоить его, взяв за руку.

– Не заставляйте меня больше туда возвращаться! – сказал мальчишка. – Не заставляйте меня больше смотреть на него.

V

2016

Обыск превзошел ожидания следователей.

Жесткий диск Дамьена Бару оказался кладезем информации обо всем, что касалось его жизни. Он содержал массу онлайн-статей и видео, комментирующих терзания убийцы, начиная с его первых двух нападений в Приморской Шаранте до следующих, разбросанных по остальной Франции.

Но самое интересное нашли в одном из шкафов. Это была банка, наполненная формалином, а в ней – глазное яблоко.

Моне позвал Тома.

– Помнишь ту теорию, которую мы, возможно, слишком быстро отбросили о возрасте убийцы после твоего сеанса гипноза? Судя по документам, Бару всего на два года старше тебя.

– Ты не хочешь сказать, что…

– Да! – оборвал его старый полицейский. – Все указывает на то, что мы только что нашли Тромплёйя.

VI

1996

Пятнадцатилетний Дамьен Бару терпеть не мог пляж и своих родственников, которые забрали его туда. Завтра семья Бару уедет в Лимож. Так что у него оставался один день, чтобы сделать что-нибудь по-настоящему крутое, пока его старики жарились на солнышке.

Поначалу он направился к центру города, но вскоре свернул на крошечную улочку, где располагались бывшие магазины, давно закрытые и явно не интересовавшие ни одного торговца. Кошка на мусорном баке привлекла его внимание.

Заметив на земле осколок бутылки, он схватил его и осторожно приблизился к своей спящей добыче. Схватив кошку за хвост, он принялся яростно и неуклюже колоть ее. Кошка визжала и защищалась, как могла, но это сопротивление только еще больше разозлило мальчика, не привыкшего к тому, что ему говорят «нет».

Вдруг слева послушался шум. В конце улицы стоял подросток. Он надел очки и уставился на него испуганным взглядом. Кошка не стала спрашивать об остальном, а воспользовалась этим, чтобы сбежать так быстро, как только позволяли ее раны.

– Что уставился, очкарик? – крикнул Дамьен, подходя к нему. Мальчик не двигался. Он словно окаменел. Тот, кто был старше, схватил его за воротник футболки и потащил к витрине одного из старых магазинов.

– Ты кто такой, козел? Кто ты такой, чтобы меня бесить?

– То... Тома, – произнес мальчик.

– Нет, ты же урод! - возразил нападавший, приставив к горлу мальчика окровавленный бутылочный осколок.

– У меня... у меня косоглазие, – отмахнулся Тома.

– Раз у тебя один глаз не в ладах с другим, я могу это исправить. Может, тогда ты перестанешь пялиться на то, что тебя не касается.

Стремясь сорвать со слабака очки, он сделал более резкое движение, чем хотел, и нечаянно вонзил острие бутылки в живот того, кого держал. Дамьен отступил назад, все его безрассудство вмиг улетучилось. Он же просто хотел напугать этого маменькиного сынка, чтобы тот не спалил его из-за кошки!

Тома опустил глаза на свой живот и увидел торчащую из него бутылку. Его рот исказила гримаса. Он схватил окровавленный осколок и бросил очки на землю.

Дамьен стоял, разинув рот, и теперь уже он дрожал, будучи не в силах пошевелиться. Слабак усмехнулся, а затем повернулся лицом к витрине, где перед ним стояли его отражение и отражение другого мальчика. Он поднес острое стекло к своему лицу и сказал отражению:

– Разве ты не заберешь у меня то, что я ненавижу больше всего на свете? Ты не окажешь мне эту услугу?!

Дамьен не проронил ни слова.

– Мне надоело, что такие типы, как ты, достают меня из-за этого! – продолжал Тома.

Он засунул осколок в одну из глазниц и осторожно вытащил из нее глазное яблоко. Густая струя слюны стекла на его футболку.

Страх, парализовавший Дамьена, сменился инстинктом самосохранения. Он побежал так быстро, как только мог. Выбегая на улицу, он услышал смех мальчика.

VII

2016

Дело еще не было официально закрыто, но это был лишь вопрос пары дней. Однако Монне оставался недоволен. В расследовании было слишком много дыр и темных пятен.

Глаз, найденный у Бару, оказался принадлежащим предыдущей жертве. Но почему он сохранил только этот? А где остальные? Почему убийца покончил с собой, и почему именно сейчас?

Тома нашел хоть какое-то объяснение:

– Знаешь, рано или поздно психопаты делают все, чтобы выйти из анонимности. Возможно, ему надоело продолжать убивать, не попадаясь. Поэтому несколько недель назад он явился в участок. Он хотел выйти на меня или, если не удастся, чтобы вышли на него, чтобы его настоящее имя, наконец-то, стало достоянием потомков. Во всяком случае, его судимость доказывает, что он социопат. Жестокость к животным с самого раннего возраста – это не значит, что нужно обязательно стать серийным убийцей, но это характерно для подавляющего большинства из них.

– В тот день, когда я познакомился с ним, он говорил о какой-то загадочной истории. О правде, которую еще никто не знал, кроме него. Чокнутый!

Тома погладил веко, прикрывавшее его стеклянный глаз, затем скорчил болезненную гримасу:

– Это делает меня первым и последним фрагментом пазла. И это укрепляет меня в мысли, что мое время здесь закончилось. Тромплёй сделал меня тем, кем я являюсь, и я уже не тот испуганный ребенок, каким был до того, как стал одноглазым. И теперь уже ничто не удерживает меня, мне нужно сменить обстановку.

– Я буду по тебе скучать. Неужели, Аргентина так привлекательна?

– Аргентина – это только начало. У меня есть небольшой список стран, где я намерен проявить свои таланты в долгосрочной перспективе.

Они оба обнялись в последний раз, а потом с тяжелым сердцем майор позволил своему молодому другу направиться в аэропорт.

Пробка, задержавшая Монне в машине, дала ему время подумать. Он выслеживал преступника два десятка лет, забросив другие дела и личную жизнь, чтобы схватить его. Но теперь, когда все закончилось, его недовольство не ослабевало. Бару, несмотря на его отношение к животным, не виделся ему хладнокровным убийцей. Эрве никак не мог убедить себя, что этот неуклюжий бедолага, едва способный выдать себя за журналиста, может быть неуловимым Тромплёйем.

Подобные мысли сопровождали его до дома Тома, где он должен был забрать несколько принадлежащих ему вещей, одолженных на протяжении многих лет. Квартира теперь оказалась почти пустой, если не считать старого кресла, нескольких безделушек и книг, которые он пришел забрать. Было решено, что, уходя, он оставит ключи в почтовом ящике.

Почему он так поспешно уехал? Да, он хотел изменить свою жизнь, как только это дело закончится. Это можно было понять, но к чему такая спешка?

Едва он успел закрыть входную дверь, как зазвонил его мобильный. Он узнал номер коллеги:

– Я слушаю.

– Майор! – раздался лихорадочный голос лейтенанта. – У нас большая проблема!

– Что вы имеете в виду?!

– Мы разобрались с прошлым Дамьена Бару и обнаружили несоответствие в отношении пятой жертвы в марте 2008 года.

– Ну же, черт побери!

– В ночь преступления Бару находился под стражей в Лиможе по обвинению в жестоком обращении с собакой. А убийство произошло в Меце.

На мгновение воцарилась мертвая тишина. Сердцебиение Эрве ускорилось. Почти забыв о своем собеседнике, он заговорил:

– Я так и знал! Я знал, что что-то не сходится. И мы должны были это понять в день отъезда Тома!

– Э... Что? – переспросил лейтенант.

– Копайте дальше, посмотрите, нет ли других несоответствий! – сказал Монне, прежде чем отключить телефон.

Несколько мгновений он массировал себе виски, чтобы прийти в себя. Но зато теперь он понял, за чем пришел. Когда он открыл шкаф, где должны были лежать его вещи, запах заставил его вздрогнуть. Очень сильный запах формалина. А наверху стоял ряд пустых стеклянных банок. Все одинаковые. Той же модели, что и у Бару.

Он вдруг вспомнил, что Аргентина относится к числу стран, у которых нет соглашения об экстрадиции с Францией.

Нет, нет, использование формалина не делает человека убийцей. Тома мог использовать его по тысяче и одной причине. А такой тип банки? Да такие точно можно найти у кого угодно. И потом, Тома – его протеже и друг, он не мог манипулировать им в течение двадцати лет!

Эрве долгие минуты пребывал в прострации. Он чувствовал себя одиноким, как никогда раньше.

VIII

1996

Жюли Мартинелли вышла из аптеки, где она работала, и надела темные очки. Она не стыдилась своих гетерохромных глаз, но настойчивые взгляды людей утомляли ее.

Добравшись до стоянки, где стояла ее машина, она услышала какой-то шум. Обернувшись, она узнала стоявшего перед ней маленького Рибьера. Он был в повязке на глазу.

– О, Тома! Ты меня напугал. Я не видела тебя с тех пор, как... твой несчастный случай. Ты в порядке, дружище?

Тома не ответил. Он схватил железный прут, который предварительно положил у подножия стены. Жюли запаниковала:

– Что ты делаешь?!

– Я оказываю вам услугу…

* Тромплёй (по-французски trompe-l’œil – обман зрения) – это технический прием в искусстве, целью которого является создание оптической иллюзии того, что изображенный объект находится в трехмерном пространстве, в то время как в действительности он нарисован в двухмерной плоскости.

Перевод с французского Сергея Нечаева