Автор: Андрей КОШИК Совместно с:
28.10.2014
МАЛОЛЕТНИХ ПРЕСТУПНИКОВ ИЗ КРЫМА ПЕРЕВОДЯТ НА МАТЕРИК, ГДЕ ОНИ ПОЛУЧАЮТ РОССИЙСКИЕ ПАСПОРТА
Украинским ребятам, получившим сроки за кражи и ожидавшим этап в изоляторе Симферополя, присниться не могло, что отбывать наказание они начнут уже на Кубани. Больше того – приговор им скостят на год. Так возвращение черноморского полуострова в состав России стало личным подарком для преступивших закон подростков. Сейчас они находятся в Белореченской колонии (Краснодарский край), где 15 октября крымчанам выдали паспорта с двуглавым орлом.
Количество воспитанников колонии очень подвижно: сюда отправляют на небольшие сроки, поэтому многие быстро уходят по УДО, их заменяют новые постояльцы. При лимите в 196 мест (а в 1990-х здесь содержали и 300 осужденных), сегодня наказание отбывают 56 парней. В основном местные – из Краснодарского края и соседней Адыгеи. С июля к ним прибавились девять несовершеннолетних из Крыма.
Фото автора
БЕЗ «КАЧАЛКИ» И ФИЛОСОФИИ
Снаружи Белореченская колония не отличается от взрослой зоны: пропускной пункт с зарешеченными отсеками («сдать оружие, телефоны, документы»), пугающая пустота запретной зоны, колючая проволока. Огорожен спальный корпус.
Зато внутри зеленые газоны, расчерченный асфальт, огромное футбольное поле. Если бы не оставшиеся с советских времен деревянные вышки, можно принять за двор сельской школы.
Осужденные живут в старом трехэтажном здании с красным фасадом. В одном крыле обычный режим, через стенку – облегченный. Разница в распорядке дня и некоторых привилегиях (при облегченном в кубрике одноярусные кровати, разрешены цветы и картины). В комнате по пять-шесть простеньких белых кроватей с приставленными пластмассовыми табуретками. Тут же тумбочка с нехитрым набором гигиенических принадлежностей. В изголовьях некоторых спальных мест, рядом с батареей, бумажные иконки и розданные к 9 Мая георгиевские ленты.
На этаже – санузел с душем и буфет. Чтобы искупаться, просят разрешения у воспитателя. Общий банный день по субботам, тогда же меняют белье. Побриться можно только в кабинете дежурного, станок выдают под роспись.
Буфет состоит из двух комнат, в главной – холодильник и стол с кружками, в подсобке хранят печенье и пряники. На полках и в дверце холодильника сладости – литровые бутылки сгущенки, казинаки, конфеты, сок. Чтобы не перепутать, каждый пакет подписан.
Провинившиеся несколько дней сидят в дисциплинарном изоляторе, где мебель привинчена к полу, а койка днем пристегивается к стене. «Нарушений установленного порядка отбывания наказания осужденными не допущено», – рапортуют сотрудники. Единственный парень, с начала года оказавшийся в изоляторе, попал туда из-за взысканий, которые заработал еще в СИЗО. Наказание не избавляет от занятий, поэтому к проштрафившемуся воспитаннику отдельно ходят учителя.
Подъем в Белореченской колонии в шесть утра. Десятиминутная зарядка на улице, уборка комнат. В семь часов завтрак. После него осужденные идут в профессиональное училище, где получают навыки штукатура, сварщика, каменщика, слесаря или столяра. В половине второго обед, с двух до шести вечера – уроки в школе.
Ребят также ждут кружки и спорт. Популярных на взрослой зоне «силовых» тренажеров в спортзале почти нет («все в рост идет, качать пока нечего»), упор сделан на кардиозону.
Когда занятий нет, смотрят «Первый канал» и «Россию-Спорт», могут записаться на прием к начальнику колонии или побеседовать с психологом. Чтобы позвонить родным (сделать это можно только вечером), заранее пишут заявление. Стоимость звонка списывается с личного счета.
Библиотека при колонии скромная – около 12 тыс. экземпляров, в основном советское наследие и издания 90-х, новинок почти нет. При поступлении новых книг (их жертвуют благотворительные организации и меценаты) отсеиваются «женские» романы, произведения с множеством любовных или жестоких цен. Почему-то запрещены труды по философии и психологии. Больше всего читают фантастику, популярны романы и повести по отечественной истории – о древних славянах, Суворове, военных приключениях. Газет и журналов немного, но каждый может выписать периодику за собственные средства. Правда, признаются сотрудники, таких желающих на памяти не было. Посещение библиотеки станет для осужденного дополнительным плюсом при досрочном освобождении – карточка со списком прочитанных книг прикладывается к личном делу.
Тем, кто отметил совершеннолетие (остаются в колонии на несколько месяцев в ожидании освобождения или перевода на взрослую зону), предлагают работу – есть 12 вакансий на прачечной, в столовой, ремонтной мастерской. 18-летним даже разрешено курить. Правда, на специальных площадках. Их младшие товарищи ни в посылке из дома, ни в ларьке получить сигареты не могут.
В столовую ходят четыре раза в день. Норма продуктов с разбивкой вывешена на входе: 350 граммов хлеба, 470 граммов овощей и зелени, по 25 граммов кондитерских изделий и колбасы, 105 граммов мяса, одно куриное яйцо, 12 граммов сыра и 10 граммов сметаны. Например, в день посещения на обед подавали гороховый суп и жареную рыбу с овощами.
Те, кому этого недостаточно, набирают калории из посылок или консервов, продаваемых в ларьке. Цены почти такие же, как на воле: килька в томате по 21 рублю, лапша быстрого приготовления – 10 рублей, кетчуп – 22 рубля, бисквитный рулет – 37 рублей, пачка чая «Гринфилд» – 61 рубль. Здесь же консервированные ананасы, сгущенка, кабачковая игра, газировка и тушенка.
Фото: Владимир Аносов. Photoxpress
ЧЕМУ НАУЧИТ ВЗРОСЛАЯ ЗОНА?
На вопрос, как менялись воспитанники, прибывавшие за последние годы, начальник психологической лаборатории Белореченской колонии майор Ирина Литерова отвечает: «Динамичных изменений нет. Идет небольшая тенденция увеличения числа детей из неблагополучных семей – криминализированных, неполных, без отцов или вовсе на попечении бабушек».
Несколько воспитанников, добавляют уже ее коллеги, – из внешне благополучных, но неполных семей (зарабатывая деньги, мамы недостаточно занимались воспитанием или не смогли совладать с сыном в трудный подростковый период). «Это же самый психологически нестабильный возраст в жизни человека, когда парень еще не умеет управлять эмоциями, не осознает ответственности за поступки», – продолжает майор Литерова.
Главная задача лаборатории – помочь осужденным адаптироваться в новых условиях, принять как должное то, что несколько месяцев или лет придется провести за колючей проволокой. Приезжающие из следственных изоляторов, как правило, уже психологически накручены, многие успели обзавестись наколками. Пообщавшись с рецидивистами, мальчишки «заряжаются» воровскими традициями, которые ложатся на благодатную почву – нормальной-то жизни и людских взаимоотношений почти никто не видел.
«Готовя их к освобождению, учим не только контролировать эмоции, выстраивать отношения с другими, но и, например, разумно распоряжаться бюджетом. Просто быть дружественным, – перечисляет Ирина Литерова. – Приходится и к личному примеру прибегать, учить на взаимоотношениях сотрудников».
В этом году в колонии открыли кукольный театр. Причем героев – Cтарика и Cтаруху, Полосатого Змея, сказочных персонажей – шили воспитанники. Роли раздавали по голосам. Доходило до споров, обид и слез! В том числе бились за женские роли: худеньких парней с высоким голоском в колонии немало, а женские образы предубеждений, как на взрослой зоне, не вызывают.
Одна из проблем, о которой в голос говорят и воспитатели, и психологи, – снижение максимального возраста пребывании в колонии. Еще пять лет назад парень мог оставаться до 21 года. По новым законам подросток живет здесь только до совершеннолетия, в крайних случаях исключение делают 19-летним.
«По-хорошему нужно, чтобы воспитанники оставались здесь дольше. Прожив в колонии несколько лет, они адаптируются, вливаются в коллектив, понимают, что получат образование и профессию, выйдут на свободу со специальностью. Во взрослой колонии отношения нужно выстраивать заново, перед ними путь в неизвестность, – объясняет начальник психологической лаборатории. – Даже для взрослого человека резкое перемещение из одной среды в другую, тем более настоящую колонию, серьезный стресс. Тут же ему только 18 лет исполнилось».
Зная, что сразу после совершеннолетия переведут на другую зону, некоторые подростки относятся к воспитательной колонии и сотрудникам как временному этапу. На новом месте они быстро подпадают под влияние матерых осужденных, психологическая работа сводится на нет.
В памяти сотрудников несколько историй спасенных жизней, которыми здесь заслуженно гордятся. Например, несколько лет назад освободились два подельника из Усть-Лабинска (Краснодарский край). Младший был «отрицательный» – участвовал в бунте, не шел на контакт. Старший получил здесь поварской разряд, освободился раньше. И чтобы его товарищ не оказался в интернате (а его мать обязательно лишили бы родительских прав), взял над ним опеку. Пришлось вмешиваться колонии, дать положительную характеристику. Сегодня у парней все хорошо. Один из них уже женился, стал папой.
МЕЧТАЛИ О РОССИИ
15 октября троим ребятам – первым, прибывшим из Крыма – торжественно вручили российские паспорта. Все они из Керчи, осуждены за кражи. Мартовские события встретили в СИЗО Симферополя. Там же специальным постановлением им пересмотрели вступившие в силу украинские приговоры. При переводе статьи у двоих снизился срок – российская Фемида благосклонней к несовершеннолетним, вместо четырех лет придется сидеть три. С июля стали поступать и ребята, осужденные уже в российском Крыму.
«Всегда мечтал оказаться в России. Путешествовать здесь, посмотреть на города», – делится один из парней. Дома его некому ждать – интернатовский. На Украине уже получал паспорт, теперь с любопытством рассматривает российский документ, листает хрустящие страницы. После торжественной выдачи его забрали прямо в зале. Оба паспорта – и с синей, и с красной обложкой – будут храниться в личном деле до освобождения.
Директор школы Оксана Шаповалова рассказывает об истории Белореченской колонии – открыта в 1923 году как детский дом для сирот и беспризорников. Первые годы была совместной для мальчиков и девочек. Во время немецкой оккупации воспитанников хотели вывезти, но состав попал под бомбежку. Разбежавшиеся из поезда ребята сами вернулись в колонию.
В школе восемь классов – с шестого по двенадцатый, два десятых.
«Наши дети, чаще всего, не соответствуют классу – прогуливали школу, оставались на второй год. В общем, педагогически запущенные. Попадаются, которые вовсе не учились, чаще всего это ребята из цыганских семей. Есть и те, кто не умеет читать и писать, хотя формально в школе числились», – описывает директор уровень подготовки.
Уроки для ребят – не только возможность расширить кругозор. Пожалуй, больше всего к знаниям мотивирует УДО – не имея положительной характеристики, досрочно освободиться невозможно. Легче всего ее получить именно в школе. Не только на уроках, но и при внеклассной работе, трудовых поручениях.
«Отличников у нас нет. Некоторые учатся слабенько, но, по крайней мере, умеют трудиться», – признаются педагоги.
В этом году осужденные впервые сдавали ЕГЭ, работы отправлялись в Краснодар. Раньше выпускной экзамен был как в советской школе, но и сейчас сертификатов с баллами ученики не получают. Проводить тестирование внутри колонии не получается – по правилам, нужно не меньше 15 учеников, а в выпускном классе их всего один-два. Если вести на экзаменационный пункт в обычную школу, то воспитанника нужно оставить в аудитории одного, без конвоя. Что также запрещено. Получается замкнутый круг. Правда, признаются учителя, проблемы в том, что их выпускники не могут поступить в вуз, нет – за несколько лет здесь вспомнят в лучшем случае пять или шесть парней, «которые потянули бы институт и получили достойное высшее образование. Куда важнее трудовые навыки, получить профессию».
Не секрет, что очень многих осужденных на свободе никто не ждет. Многим просто некуда возвращаться. Тяжелая, но востребованная специальность каменщика или сварщика станет хотя бы крохотным шансом не скатиться в криминальную яму, ухватиться за обычную жизнь.
Талантливые школьники здесь тоже есть. Каждый четвертый – хорошист. Четверо в прошлом году стали призерами всероссийской заочной олимпиады «Ломоносов», которая в колониях проводится совместно с Московским государственным университетом.
«Наверное, для начинающих педагогов самое трудное – воспринимать ученика как обычного ребенка, не думать, что он насильник или убийца, – продолжает директор. – К сожалению, работаем здесь без материальной мотивации. Если в 1980–1990-х зарплата в школе при колонии была разительно выше, чем на воле, сейчас здесь получают меньше, чем коллеги из сельских учебных заведений».
Белореченская колония – учреждение ФСИН, поэтому и зарплату здесь начисляют по федеральному лекалу, без краевых надбавок, доплат за классное руководство.
Учителей это не останавливает. В коллективе есть и те, кто проработал несколько десятилетий, а учительница английского языка, например, пришла только в прошлом году. Пожалуй, главная мотивация для них – видеть результат работы, индивидуальный рост каждого ребенка.
«В обычной школе дети как бы мешают педагогу, он постоянно занят бумагами, репетиторством, учебными планами, – подытожила Оксана Шаповалова. – Здесь как педагог больше реализуешься».
Автор:
Андрей КОШИК
Совместно с:
Комментарии