Весьма деликатное дело

– Комиссар Барде, войдите. Тон у него был мрачный, как у онколога, объявляющего о рецидиве своему больному. Дивизионный комиссар Люсьен Бельмар – бог в некотором роде. Несомненно, великий полицейский. Его имя было связано с несколькими очень крупными делами. Жорж Барде понимал, что не нравится ему. Почему? Да кто же его знает. Но он вызвал именно его, чтобы поручить весьма деликатное дело.

– Смерть в больнице с постановкой в стиле садо-мазо. Важная шишка, он занимался политикой. Вы хорошо знаете эту публику. Я рассчитываю на ваш ум и мастерство. Вы там во всем разберетесь, и все будет хорошо.

Бельмар не достиг бы такого уровня, тоже, не будучи политиком. И он рассуждал так: он, не колеблясь, пожертвует пешкой, если это будет необходимо. Жорж Барде будет идеальным предохранителем, если возникнут проблемы.

Но комиссар Барде ненавидел манипуляции и молчал. Дивизионный комиссар ждал ответа. Жорж Барде осмотрел кабинет. Ни фотографий, ни каких-то декоративных элементов. Все очень сурово. В кабинете царила атмосфера 1970-х годов с дверью, обитой войлоком, и соответствующей мебелью.

– Господин дивизионный комиссар, я все сделаю оперативно.

Это ни к чему его не обязывало. Дивизионный комиссар был доволен его ответом.

– Возьмите своего Лямотта. И я выделил Брюнеля вам в помощь.

Самого тупого. Комиссар Барде постарался не показать раздражения. Он поблагодарил дивизионного комиссара Бельмара и быстро ушел.

– Держите меня в курсе всего, что обнаружите.

* * *

Комиссар Барде с облегчением покинул центральное управление. Он глубоко дышал. Воздух легкий, первый приход весны после зимы, не желавшей заканчиваться.

В служебном автомобиле его ждал инспектор Лямотт.

Ехать было недалеко. Лямотт припарковался на тротуаре недалеко от больницы.

Здание было довольно массивное. Комиссар Барде любил попадать в атмосферу места преступления. Здание – явно середины прошлого века. Плоские фасады, без рельефов. Все в определенном порядке. Солнце, здание напротив, со сдержанной колоннадой, молодая пара в белых халатах и со стетоскопами на груди.

«Клиника для вашего здоровья: скоро здесь будет медицина будущего…»

Дальше на плакате были перечислены четыре фамилии, в том числе было дано имя профессора Ришара Ламара, председателя правления. Он и был жертвой.

* * *

Инспектор Брюнель из центрального управления, высоченный детина со стильной бородкой, уже ждал их.

Вся больница, кажется, была в курсе. Неоднородная, но компактная масса людей стояла перед зданием. Эта ленивая толпа сильно раздражала комиссара Барде. Перемещение в этой липкой среде требовало сумасшедшей энергии. Кроме того, мертвые всегда приводили его в плохое настроение. Персонал больницы был рад выкурить сигаретку, не испытывая холода и без дождя. Белый цвет доминировал, но и синий тоже имел место. Группы больных – очень компактные. Комиссар Барде не мог больше сдерживать раздражение. Все какое-то вязкое. Снаружи – пульсирующая жизнь, страсти и ненависть. Здесь – состояние патологии, болезнь. Снаружи эти лица, груди и ягодицы вызывают желание. Тут – ни сладострастия, ни удовольствия. Но все здесь, похоже, счастливы. Никакой тяжести на лицах. Все глубоко дышат теплым воздухом и выставляют свои шкуры под первые солнечные лучи. Как будто эта долгожданная весна объявляет и об их собственном возрождении, об их исцелении. Человек изобрел языческую религию, надежду. Комиссару Барде это не нравилось.

Холл больницы был почти пуст. Шумы – словно приглушены. Комиссар Барде заметил отсутствие информационных указателей. Он ненавидел зависеть от кого-либо. Он считал, что это ослабляет его. Он решил спросить, где находится патологоанатомическая служба. Он всегда думал, что из него получился бы хороший психиатр, но только психиатр. Однако как вылечить душу, не разбираясь в расстройствах тела. Десять лет, что надо было бы принести в жертву для достижения этой цели, казались ему вечностью. Иногда он жалел о своем отсутствии терпения.

Значит, первый нижний этаж. Комиссар Барде предпочел лестницу, потому что не хотел ждать лифта. Наконец, он заметил указатель направления. Мало освещенный коридор был не очень привлекателен. Дверь лаборатории – в самом конце. Он вспомнил Ахиллеса, которого посетил Одиссей в преисподней. «Я лучше желал бы быть последним поденщиком на земле у самого бедного пахаря, чем властвовать здесь над тенями умерших!» Комиссар оценил иронию цитаты в сложившихся обстоятельствах. Ад… Комиссар слишком хорошо знал человеческую натуру, чтобы понимать, что он повсюду, даже в самых освещенных местах. Тьма – не единственная среда обитания проклятых, как раз наоборот.

Комиссар Барде позвонил в дверь лаборатории. Женщина в служебном халате открыла ему. Ей было около пятидесяти, и она выглядела весьма скромно. Ее рукам явно довелось поработать. В ее лице читалась своего рода естественная доброта, даже щедрость. В помещении присутствовала и другая женщина, и ее взгляд был направлен в невидимый горизонт. Она была моложе, со вкусом одета. Ее внешний вид явно превосходил ее доходы. Она казалась искренней, но проявляла некоторую холодность. Все выглядело так, будто она сожалеет о своей собственной судьбе.

Едкий запах давил на комиссара Барде, или, вернее, это была смесь запахов, начиная от чего-то зловонного и кончая тошнотворным. Комната должна была быть секретариатом: ее пространство было заполнено с каждой стороны полками из нержавеющей стали. Они были заставлены сосудами, баночками, пластиковыми коробками, пакетами, лотками, флаконами, большими и маленькими, прозрачными и непрозрачными. Можно было различить части каких-то органов, органы целиком. Тела, разделенные на части. Место было холодное, и эти человеческие фрагменты создавали ощущение тревожности. Не хватало только молний, чтобы представить себя в доме Франкенштейна.

– Комиссар Барде, – представился он. – Я знаю, что для вас это весьма трудные обстоятельства. Профессор Ламар был уважаемым и всеми любимым человеком.

Более пожилая женщина едва сдерживала рыдания.

– Это вы его обнаружили. Как вас зовут?

– Лоранс Барагар, больничный работник, я тут своего рода наблюдатель.

– Шанталь Мартон, – представилась вторая женщина. – Это ужасно…

Комиссар Барде не видел смысла продолжать допрашивать этих дам на данный момент. Он просто спросил у них дорогу.

– В конце коридора.

* * *

Справа стены состояли из поставленных друг на друга небольших картонных коробок. На торцах – указатели. И так – от потолка до пола. Было похоже на библиотеку. Слева двери выводили в технические комнаты. Напротив, в конце коридора, находился кабинет профессора Ламара. Инспекторы Лямотт и Брюнель уже были там.

– И как твои впечатления? – спросил комиссар у Мориса Лямотта.

– Никаких следов борьбы. Это похоже на садо-мазо игру, которая пошла как-то не так. Я думаю, что они запаниковали, когда увидели, что удушение зашло слишком далеко. Они забрали все и бежали. В таких обстоятельствах люди способны на что угодно. Я не вижу смысла усердствовать. Мы никогда не найдем участников. Честно говоря, заниматься любовью в больнице среди кусков печени и всевозможных органов – это глупо. По мне, так нужно закрывать дело.

Комиссар Барде не любил, когда ему говорили, что делать. Он толкнул дверь и увидел профессора, лежащего на полу с фаллоимитатором, погруженным в самое деликатное место. Он был одет в какой-то блестящий комбинезон, в котором имелись отверстия. Шарф стягивал ему шею.

– Ты можешь выйти, малыш, оставь меня.

Комиссар Барде остался один. Он был озадачен, и его шикарные военного типа усы первыми ощутили это на себе. Комиссару казалось безумием, что такой известный человек устроил садо-мазо вечеринку на работе. Какой смысл? Удовольствие от согрешения? Комиссар в это не верил. Возможно, это убийство. Но постановка нелепа, до смешного, нелепа. Комиссар устал. Слишком сильно он всегда погружался в поиски истины и давно заслужил репутацию зануды. Кроме того, ему трудно было ощущать сочувствие к жертве. Нет, гомосексуализм не шокировал его. Просто он не любил лицемерие и атмосферу в стиле Клода Шаброля.

«Слишком много семейных воспоминаний. Все хотят закрыть дело. В конце концов, почему бы и нет? Десять лет назад он вступил бы в борьбу. Старость – это отказ, – комиссар Барде чувствовал себя старым. – Итак, садо-мазо игра пошла как-то не так. Мы не найдем участников. Он продлит это дело на время, которое устроит семью, а потом все будет похоронено…»

* * *

За дверью раздался звонок и громкий шум. Это прибыли криминалисты. Судмедэксперт возглавлял свою команду. Комиссар Барде пошел к ним навстречу.

– Старина Жорж, не надоело тебе отслеживать чужие пороки и преступления?

Доктор Павар. Пятьдесят, тщательно подстриженные усы, яркий бегун за юбками. Он покорял своей культурой и необычностью. Большой любитель Пруста, он мог похвастаться тем, что дважды читал «В поисках утраченного времени».

– Остынь, Павар. Сегодня – точно не наш выбор.

– Ты сам не понимаешь, до чего ты прав. Ламар – мой старый приятель. В ранней молодости мы неплохо повеселились...

– Можешь рассказать мне поподробнее?

– Мы познакомились в детстве. Он был намного серьезнее меня. Очень трудолюбивый. Он рано увлекся анатомией. Любопытный интерес. Я никогда его не понимал. Он прошел интернатуру, и так как он был очень хорош, его карьера построилась сама собой.

– А ты?

– Был слишком занят на вечеринках. Вот так становятся судмедэкспертом. Но, по крайней мере, мои пациенты не болтают.

В словах доктора чувствовалась горечь. Не совсем его стиль. Комиссар Барде был с ним не в слишком близких отношениях, чтобы получать от него откровения. «Если он в них пустился, – подумал комиссар, – значит – он тронут, и его манерное хорошее настроение не должно обманывать. Гибель друга всегда возвращает нас к нашей собственной смерти. И возраст тут не имеет значения. Может ли он вести судебно-медицинское расследование?»

– Учитывая твою близость к Ламару, не хочешь, чтобы тебя заменили?

– Конечно, нет. Это мой долг, и никто, кроме меня, не позаботится о нем. Мы не часто встречались. Встречи старых бойцов – это не мое. Но я сохранил с ним глубокую дружбу. Это было не взаимно. Последний раз, когда я с ним встречался, это вышло случайно, на Южном вокзале. Он не был любезен. Похоже, ему было неловко меня видеть. Я не понял. А где он?

– В своем кабинете.

Комиссар Барде не пошел с ним. Он следил за его реакцией. Раздалась страшная ругань. И вот появился Павар – весь белый, как полотно. Он с трудом сел с помощью комиссара Барде. В его возрасте он уже был сильно изношен, хоть и выглядел молодцом.

– Но почему? Это же нелепо. Я не понимаю, как Ришар мог вызвать такую ненависть.

– Ты не думаешь, что это мог быть несчастный случай. Садо-мазо игра пошла не так?

– Нет шансов, ты не знал его, его убили.

Он замолчал, комиссар Барде – тоже. Он слышал разговоры в коридоре, и этот беспорядок ему не нравился. Он чувствовал, что интимный характер места преступления подпитывает первобытные мозги. Это чудо, что фотографии не были сделаны. Он хотел оберечь доктора Павара. Он может быть ценным. Он решил поговорить еще.

– Послушай, Жорж, как только криминалисты сделают отбор проб, я уберу тело. Никто, кроме меня, не будет этим заниматься. Я обеспечу молчание. Я не желаю ни журналистов, ни тех жаб, которые ищут информацию, чтобы довести ее до всех. Я буду общаться только с тобой, и я попрошу тебя посещать меня каждый раз, как мы что-то выясним. Это убийство, и, учитывая личность Ламара, последствия могут быть очень серьезными. Если ты поведешь расследование, ты подвергнешь себя опасности. И вообще, старина, было бы разумно закрыть это дело.

Комиссар Барде сохранял молчание. Доктор Павар вопросительно посмотрел на него.

– Я оставляю тебя работать.

* * *

Он вышел из кабинета и возвратился к приемной. Там его ждал мужчина.

– Добрый день, Жак де Ларрьер, директор больницы.

Это человек довольно крупный, около пятидесяти. Физически он очень ослаблен. Жир повсюду, живот, второй подбородок. Но он не мягкий, и чувствуется сила, которой пышет его тело. Это злодей, убийца. Он тщательно одет. Его галстук довольно утончен, хотя и пестрый. Если он осмеливается надеть такое, это значит, что он уверен в своем вкусе и силе.

– Комиссар Жорж Барде.

– Какое несчастье, какое несчастье, я хорошо знал профессора. Эта смерть очень неприятна для больницы. Профессор был весьма уважаемым человеком. Его потеря крайне тяжела для нас. И плюс при таких обстоятельствах. Это ужасно. Это создает нам очень плохую репутацию, и это неприятно. Я знаю, что каждый человек имеет свою теневую сторону. Но, честно говоря, заниматься подобным в больнице…

– На данный момент мы склонны думать о преступлении с довольно плохой постановкой. Комиссар перебил его. То есть больница все знает. Короткие слухи, раздутые, искаженные. Нет необходимости подкармливать их.

– Но мне сказали...

– Мы слишком много говорим. Учитывая личность жертвы, я желал бы некоторого благоразумия в отношении умершего. С другой стороны, общайтесь, занимайте умы. Давайте побольше информации о его достижениях, это убьет все остальное.

Директор больницы задумался, но быстро принял решение.

– Комиссар, я считаю, что нам лучше работать вместе в поисках истины. Я хочу, чтобы мы сотрудничали. Мои службы и я лично в вашем распоряжении. Вот моя визитка.

После этого он повернулся и ушел.

* * *

Вновь появился инспектор Лямотт. Комиссар Барде обратился к Лоранс Барагар.

– У вас есть место, где мы могли бы собраться?

– Я открою вам библиотеку.

Она встала, взяла ключи из ящика, прошла мимо комиссара и открыла дверь. Это была библиотека с полками, заполненными медицинскими журналами. На столе – микроскоп, подключенный к проектору. Здесь должны были проходить научные конференции. Лямотт и Брюнель сели, и комиссар Барде закрыл дверь.

– Ну, это настоящее дерьмо. Постановка преступления, личность умершего, его значение. Мы ни с кем не общаемся. Я буду безжалостен, если произойдет утечка. А теперь я вас слушаю.

Инспектор Брюнель взял слово:

– Сегодня утром Лоранс Барагар обнаружила тело. Она прибыла в семь часов, как обычно, когда проходит экстемпоральное исследование. Вопросительные взгляды. Но здоровяк Брюнель предвидел это.

– Так происходит во время операции. Хирург забирает фрагмент, и анатом немедленно исследует его, чтобы определить степень и характер поражения. В общем, повреждение раковое и все ли удалено? Это позволяет решить, что необходимо. В данном случае, они были едины. Это редкость для Ламара, но больной – это ребенок, трудный случай, операция на мозге профессором Дюигу. Считается, что он лучший – тот, кто может дать больше шансов.

– Вопросы. Его убили здесь? Если да, то есть ли следы крови, борьбы? Отпечатки пальцев? Я полагаю, что с учетом ухудшения состояния здания, тут мало камер, а те, которые существуют, не должны работать. Если его убили в другом месте, то, как он сюда попал? В машине скорой помощи – я не вижу других вариантов. Где одежда, где его телефон? Много вопросов, я жду ответов.

Инспектор Лямотт взял слово.

– Когда он находился здесь, его кабинет часто был открыт. Это не было святилищем, туда все заходили. Туда приносили образцы, чтобы посмотреть под микроскопом. Конечно, он получал все административные документы, отчеты, которые должны были быть подписаны... Думаю, там должны быть сотни отпечатков. Нет никаких следов борьбы. Честно говоря, мы теряем время. Что-то пошло не так. Похоже, его задушили, когда они тра...

– Давайте проясним – я возглавляю расследование. С самого утра мне твердят, что это была садо-мазо игра, которая пошла не так. Может быть, но прежде, чем делать выводы, мы проведем свою работу.

– Да, господин комиссар.

– Вы возвращаетесь в комиссариат. Занимаете кабинет номер один. Скажите, что дивизионный комиссар Бельмар разрешил. Все разместите на стене. Сначала – его семья, откуда он, женат ли, есть ли дети, я хочу знать все. Потом его нравы. Садо-мазо постановка выглядит слишком театральной. Я в это не верю. Потритесь в его кругах. Его враги, которых он должен иметь в больнице в качестве председателя правления. Изучите политику, он был заместителем мэра. Проверьте строительство новой больницы. Там имеет место задержка, так что, вероятно, есть и нарушения.

Стук в дверь. Доктор Павар просунул голову.

– Мы уезжаем. Я позвоню.

– Ищите сопутствующие принадлежности, – продолжил комиссар Барде. – Он ведь – заметный персонаж. И последнее, найдите мне информацию о двух женщинах, о Лоранс Барагар и о Шанталь Мартон. Есть кое-что, что меня огорчает, я их не чувствую. Встреча в половине первого.

* * *

Комиссар Барде остался один. Ничего не происходило, ничего не имело смысла. Если бы хотели устранить Ламара, это могло бы быть сделано незаметно, легко было сымитировать несчастный случай или сердечный приступ. Подобной постановкой хотели вызвать нездоровые эмоции.

Комиссар направился в кабинет и сел на место профессора Ламара. Дверь была открыта, и он мог прекрасно видеть любое движение в лаборатории. Ничто не могло ускользнуть от него. Если его убили здесь, его не застали врасплох. Либо он знал своего убийцу, либо преступление произошло где-то в другом месте. Комиссар Барде склонялся к этой последней гипотезе. Постановка здесь была нужна только для того, чтобы отвлечь внимание. Пустив расследование в садо-мазо направление, просто хотели отвести от истины. Комиссар больше всего ненавидел, когда чувствовал, что им манипулируют.

Он закрыл дверь и возвратился в кресло Ламара. Это было кресло эпохи Людовика XV – это уж точно не больничная мебель. Он умел жить. Комиссар закурил трубку, открыл ящики, проверяя их содержимое. Ничего необычного. Ручки, картриджи, дыроколы...

В любом случае, комиссар сомневался, что убийца оставил какой-то намек. Справа – микроскоп, слева – компьютер. Его взгляд пробежал по помещению. Выполненная на заказ библиотека занимала все доступные стены. Издалека книги были прекрасно классифицированы, имелась даже некая цветовая гармония. Появилось первое впечатление о Ламаре: он был строгим и организованным. Все медицинские книги у него были классифицированы по специальностям. Поскольку патологоанатомия является изучением тканей всех органов, там были книги по всем органам. Пыль была нетронута, и ничто не указывало на то, что их недавно трогали. Комиссар протянул руку к задней части книг, прилагая небольшое усилие. Он сделал это везде – снизу вверх. Три тома не были вставлены до конца. Два из них – вероятно, из-за необычного формата. Оставался третий. Пространство, оставленное между книгой и задней стенкой, меньше сантиметра. Не было никаких сомнений в том, что Ламар знал об этом. Таким образом, эта книга была поставлена недавно, в особых условиях, и Ламар не сделал это совершенно правильно. Он также мог предоставить другому это действие, но комиссар решил, что он вряд ли не контролировал результат. То есть это он. Он вставил на место две другие книги и возвратился, чтобы сесть за стол. Это работа по неврологии на английском языке. На титульной странице – подпись Ламара и дата приобретения. Также имелся стикер. Он немного торчал, и его красный конец был хорошо виден.

«Позвони мне сегодня, это срочно».

За этим предложением следовал номер мобильного телефона. Этот жалкий листок вызвал эмоции у Ламара, который вообще-то не должен был быть впечатлительными. Комиссар закрыл глаза. Книга была вынута из стеллажа и поставлена обратно уже со стикером. Самое простое, что ее у него одолжили. Он должен был одалживать свои книги с осторожностью. То есть он знал этого человека и ценил его. Кроме того, этот человек обязательно должен был иметь отношение к медицине, и, вероятно, по специальности, заниматься мозгом.

«Идем дальше, – думал комиссар, – заимствование было лишь предлогом для передачи сообщения. При своей безобидности оно было воспринято как угроза Ламару. Стикер был оставлен на месте. Либо у него имелся номер телефона, либо он не хотел звонить, либо – и то, и другое. Под влиянием эмоций он поставил книгу, не убедившись, что она полностью на месте. Таким образом, разгадка таилась в медицинской среде…»

Комиссар Барде положил книгу в полиэтиленовый пакет и запечатал его. После этого он вышел из кабинета.

– Эта книга вам о чем-то говорит?

Ответила Лоранс Барагар:

– Я думаю, она из библиотеки профессора. Нет, ничего не говорит.

Он обратился к другим.

– А вам?

– Нет.

Шанталь Мартон ответила, даже не дав себе времени поднять нос. Книга явно обеспокоила ее.

– Я знаю.

Это женщина лет тридцати, сохранившая подростковый вид. Кажется, она очень слабая, только что вышла с полотна Данте Россетти. Оттенок кожи у нее полупрозрачен, а длинные волосы немного развеваются.

– Это уже старая книга, но она по-прежнему актуальна. Это работа по функциональному моделированию мозга. Даже для нас это интересно.

– Вы ее недавно брали?

– Нет, профессор Ламар очень давно заставил меня ее прочитать. Ему ее одолжил профессор Брусси.

Названное имя создало ощутимое напряжение.

– Брусси, психиатр?

Комиссар Барде удивился, что задал этот вопрос, как будто он не знал ответа. Он ненавидел себя за проявление слабости. Он встряхнулся, надеясь, что никто не заметил его смущения.

И вдруг появился доктор Павар.

– Ты что-то забыл?

– Можно с тобой поговорить?

Комиссар присоединился к нему, и они направились в кабинет профессора Ламара.

– У меня был странный звонок. Начальство попросило меня не делать вскрытие и представить фактологический отчет. Я сказал, что сделаю все возможное. Но они меня не испугают. Я проведу вскрытие и докажу, что он был убит. Это мой долг перед Ламаром. Я ничем не рискую в моем возрасте. Но ты, я тебя предостерегаю. Жорж, ты принял решение?

* * *

– Ваша честь, я не уверен, что Барде – это хороший выбор. Он меня беспокоит.

– Не будьте лицемером. Вы же хотели от него избавиться. Если он потерпит неудачу, вы его уволите, если он все расследует, он – мертвец. Он проигрывает в любом случае.

– Вы не должны были делать этот трюк с извращением. Это отвратительно. У меня он просто попал бы в аварию. Все бы его оплакивали.

– Это не мое решение, вы же знаете. Теперь вам решать. До свидания, господин дивизионный комиссар.