Зачем им наши дети?

Автор: Ирина МАСТЫКИНА
01.04.1998

Ирина МАСТЫКИНА, обозреватель

«Совершенно секретно»

За последние пять лет иностранные граждане усыновили двести семь грузинских детей – в основном младенцев.

В 1997 году новых родителей за рубежом нашли уже восемьдесят девять малышей. Большинство из них вывезено в Америку и Канаду. Однако в конце прошлого года на усыновление детей гражданами других государств в Грузии наложили запрет. «В связи с участившимися слухами о их последующей продаже». Вплоть до принятия нового закона об усыновлении.

Вслед за Грузией ряд изменений в семейный, гражданский процессуальный и другие кодексы рассмотрела и приняла в первом чтении Госдума РФ. В ее постановлении «О неотложных мерах по повышению государственного контроля за усыновлением» отмечается, что в России «формируется внутренний рынок детей, что создает угрозу национальной безопасности страны». Если внесенные к закону поправки будут приняты, межгосударственное усыновление может приостановиться и в России. А это значит, что сотни сирот с врожденной патологией, которых россияне не усыновляют никогда, потеряют надежду обрести дом и семью...

ДЕТДОМОВСКИЕ МАРОДЕРЫ

Конец августа 94-го бригада российских и грузинских медиков, созданная американским Международным фондом помощи ребёнку «ФРЭНК», запомнила на всю свою жизнь. Настолько сильным был шок от увиденного в полуразрушенном за годы гражданской войны детском приюте грузинского селения Ахалкалаки, что близ Каспи. Около шестидесяти детишек-сирот с разной степенью инвалидности были брошены на произвол судьбы и обречены на медленную смерть. От сильнейшего истощения и болезней у самых маленьких не хватало сил даже отогнать мух, липнувших к их и без того изъеденной вшами и клещами коже. А мухи кружили там стаями. Лишенные ухода крошки давно уже ходили под себя, и при сорокаградусной жаре в комнатах стоял такой чудовищный запах, что члены прибывшей в детдом комиссии переступали порог с трудом.

В отличие от малышей детишки постарше еще могли сидеть. Но зрелище они являли собой не менее удручающее – настоящие скелеты, вес которых равнялся весу костей. У медиков сразу возникла ассоциация с узниками концлагерей. Когда детей спрашивали, что они ели, в ответ было: «Суп». А под супом подразумевался хлеб, смешанный с кипятком. Как выяснилось позже, главным и единственным кормильцем шестидесяти заброшенных больных детей был самый старший из них – Георгий. На вид ему дали не больше двенадцати. На самом же деле парнишке шел семнадцатый год. Каждый божий день он отправлялся в близлежащий городок Каспи и разгружал там машины. Полученным за работу хлебом детдомовские и кормились. Так кое-как и дожили до конца войны, предоставленные исключительно сами себе.

Это вызывало недоумение еще и потому, что детдом стоял вовсе не на отшибе. Мимо него постоянно ходили сельчане, сады у которых в то время просто ломились от фруктов. Но никто даже не догадался побаловать малолетних сирот. Давно не видели дети и хоть какого-то подобия постельного белья – спали на груде тряпья, сваленного на панцирные кровати. Одежда тоже давно превратилась в рубище. Повезло, можно сказать, только старшим. Им где-то чудом удалось отхватить себе солдатские обноски. Но от холода зимой не спасали и они. Тем более что добрая половина стекол в доме повылетала. А внутри стояла всего лишь одна «буржуйка» на всех. Центральное отопление, понятно, давно не действовало. Водопровод с канализацией тоже. Свет вечерами падал лишь от свечей. По ночам по комнатам бегали крысы.

От столь немыслимых испытаний, выпавших на долю грузинских детей, медики просто рыдали. Не стесняясь своих слез. Этим немало повидавшим на своем веку людям ни с чем более похожим на концлагерь сталкиваться еще не приходилось. Иначе условия, в которых содержались дети с врожденными патологиями, назвать было просто нельзя. Вот уж наслушались от комиссии срочно вызванные в детдом воспитатели и главный врач! Можно сказать, бывшие, поскольку с начала войны зарплату им не платили и работу они забросили. За исключением двух нянечек. Те хоть изредка еще к детишкам заглядывали. Но никакой конкретной помощи оказать были не в состоянии.

Чтобы хоть как-то облегчить детям их существование, вице-президент благотворительного фонда «ФРЭНК» Нина Костина раздала воспитателям деньги. Но уход за сиротами так и не улучшился. Нянечки продолжали обращаться со своими подопечными грубо. Даже при комиссии из Америки и Москвы. И дети этих двух женщин в синих халатах явно боялись, а при расспросах о них сразу же замыкались. У взрослых создалось впечатление, что в этом детдоме что-то происходит.

Это подтвердилось в декабре того же года, когда сотрудники фонда привезли из Америки в ахалкалакский приют большую партию гуманитарной помощи – питания, медикаментов, одежды. Тогда они собственноручно одели детишек во все новое, каждому раздали игрушки и каждого накормили. А вернувшись в детдом через три дня, не нашли даже следа гуманитарки. Тогда детишки, уже попривыкшие к гостям, им и рассказали, что ночью их воспитательницы вынесли все коробки из дома, заменили новую одежду на прежние обноски, а утром сказали, что все подарки детям просто приснились.

Но это все будет потом. А в конце августа 94-го впервые прибывшей в Ахалкалаки комиссией было решено эвакуировать больных и изможденных детей из Грузии в Россию. Поскольку одни оказались в такой стадии истощения, что перелета бы не выдержали, другие имели неблагоприятные прогнозы на реабилитацию, а третьи – постарше – уже адаптировались к условиям и могли выжить, к дороге подготовили только двадцать пять человек. Тех, в чьих глазах «еще остался блеск жизни», как скажет потом один из медиков.

Заручившись поддержкой Шеварднадзе, часть российско-американской бригады улетела готовить все для лечения детей в Москве и Екатеринбурге. Утряся все формальности, вернулись, таким образом, только через две недели. Уже в усиленном составе – с группой реаниматологов. Привезли массу памперсов и одежды, в которые детей и переодели. В их погрузке в «Икарус» и самолет принимали участие все. Малышей ласкали, целовали, прижимали к себе, и никто даже на секунду не задумался о кишащих в их головках вшах.

Спохватились только в Москве, когда все стали чесаться, включая лауреата Нобелевской премии мира Бетти Уильямс. Но больше всех не повезло Анне Гелашвили, у которой были роскошные длинные волосы. Если остальные члены делегации обошлись двухнедельным курсом лечения керосином, то Анне пришлось со своими кудрями расстаться. Она пережила это мужественно.

А в это время под капельницами в реанимации больниц Москвы и Екатеринбурга детишки приходили в себя. Постепенно избавились от вшей, чесотки, дистрофии и расстройств кишечника. Лечили их совершенно бесплатно – за счет федерального бюджета – около года, многим сделали сложнейшие операции. У годовалой Лины Костиченко был врожденный порок левой ножки – ее коленочка начиналась прямо от бедра, из-за чего от девочки и отказалась мать. У двухлетнего Арчила Сихарулидзе отсутствовали мочевыводящие пути. С этим ребенком вообще связана замечательная история.

Серго Погосян. 1994 год

Перед самым вылетом самолета с детдомовскими детьми из Тбилиси к трапу подбежала пожилая женщина. Оказалось, несколько дней назад она увидела по местному телевидению передачу о детишках-инвалидах, готовящихся к эвакуации в Россию. И среди прочих фамилий услышала и фамилию своего внука, которого считали мертвым. А дело было так. Когда ее невестка родила мальчика с патологией, врачи убедили мать, что данное отклонение несовместимо с жизнью – ребенок вот-вот умрет. И женщина от него отказалась. А он, вопреки прогнозу, выжил и был помещен в детский дом. Причем родителям об этом даже не сообщили. Когда же бабушка услышала свою фамилию из телепередачи и, подняв документы, убедилась, что это именно ее внук, то примчалась на аэродром и полетела с Арчилом в Москву. Весь год ухаживала за ним в больнице, а после нескольких операций, почти полноценного, увезла в Грузию, где родители малыша чуть не сошли с ума от счастья.

Еще больше повезло всеобщему любимцу Серго Погосяну, по документам – 1990 года рождения. В августе 94-го от него остались лишь кожа да кости. В свои четыре года он весил всего четыре килограмма, от истощения мог только сидеть и имел целый букет заболеваний. Но его огромные глаза на исхудавшем лице никого не могли оставить равнодушным. К тому же Серго был единственным в приюте ребенком, кто улыбался, причем осмысленно.

Екатеринбургские медики в нем тоже души не чаяли. И очень переживали, когда обнаружили у Серго еще одно заболевание – ломкость костей. Боялись даже, что мальчик никогда не встанет на ножки. Но Серго встал. Ровно через месяц. Для медиков клиники это был большой праздник. Все бегали посмотреть на столь заметный прогресс, и мальчика просто затискали.

Когда врачи сделали все от них зависящее, часть детишек вернулась в Грузию, часть осталась в детдомах Екатеринбурга, а четверых, в том числе и Серго Погосяна, отправили на дальнейшую реабилитацию в американский госпиталь. Одновременно сотрудники Международного фонда помощи ребенку «ФРЭНК», штаб-квартира которого находится в Вашингтоне, начали подбирать этим четверым родителей. С троими проблем не возникло, их патологии были не настолько серьезны. С Серго же оказалось сложнее. Российские медики заподозрили у него органическое поражение центральной нервной системы и годам к двадцати прогнозировали смерть.

Последние обследования для окончательного «приговора» Серго сделали за день до выписки из госпиталя. И до получения результатов вице-президент фонда Нина Костина – русская эмигрантка, в настоящее время проживающая в Вашингтоне, взяла всеобщего любимца к себе домой. Будучи глубоко верующим человеком, она решила в русской православной церкви окрестить и Серго. В тот день все присутствующие на крещении молились за то, чтобы диагноз Серго не подтвердился. И чудо свершилось. Так для Серго начался совершенно иной этап в жизни. Из безнадежно больного ребенка, по сути – смертника, он превратился в просто больного и ослабленного.

Для мальчика с таким диагнозом родители нашлись сразу же. Когда сотрудники фонда увидели его будущую маму Лори, все были поражены ее сходством с Серго. Будто и вправду родные. Так после оформления всех необходимых документов Серго Погосян стал Сергеем Майклом Холтсом. Помимо него в семье Лори и Джорджа еще двое детей – родной сын Бен пяти лет, страдающий диабетом, и семилетняя приемная дочь из России Татьяна, у которой сильная косолапость. На днях Лори и Джордж Холтс удочерили еще одну русскую девочку – с выраженной лицевой патологией.

«Зачем вам столько больных детей? – поинтересовалась я у Лори, когда она приехала в Москву. – Ведь заботиться о них работающей женщине очень хлопотно». «Я имею отношение к медицине и знаю, как таким детям помочь, – ответила мне Лори. – К тому же мы очень религиозная семья. И для нас будет большой радостью сделать счастливыми детей, от которых все отказались. Для здоровых же место в семьях найдется всегда».

ГЕНОФОНД УХОДИТ ЗА ГРАНИЦУ?

По данным Международной медицинской консультационной службы по усыновлению города Нью-Йорка, ежегодно около десяти миллионов американских семей изъявляют желание усыновить ребенка. Но только немногим это в конечном итоге удается. В прошлом году, например, американцы приняли в свои семьи тридцать четыре тысячи брошенных родителями детей. В основном из стран Латинской Америки, Восточных Европы и Азии, Китая и Российской Федерации, где много домов ребенка. И вовсе не потому, что в Америке нет сирот. Дело в местном законе, дающем право родной матери в любое время потребовать у приемных родителей своего «отказного» ребенка обратно. Сколько бы лет он ни воспитывался в новой семье и как бы к ней ни привязался. Ситуация для усыновителей трагическая. Вот и смотрят бездетные супруги с надеждой за моря-океаны, где таких законов нет и где находится громадное количество обездоленных ребятишек. В одной только России их около ста сорока тысяч.

Но все они, по российскому законодательству, подлежат международному усыновлению только в том случае, если в определенные сроки не были усыновлены россиянами – обычно это шесть месяцев с момента написания матерью заявления об отказе от ребенка. Конечно, каждый американец мечтает усыновить здорового малыша. Хотя, по утверждению специалистов, любого детдомовца – даже без видимых патологий – лишь условно можно назвать таковым. И самым «легким» заболеванием считается задержка психического развития, поскольку его синдромы, попади ребенок в любящую семью, случается, исчезают сами собой. Американцы хорошо это понимают и считают за счастье усыновить ребенка с подобными отклонениями.

Россияне же не рискуют. И это беда всей нашей системы. Мы берем только здоровых детей, преимущественно новорожденных или же в возрасте до трех лет. А что же остальные? Лишь некоторым из них выпадает шанс обрести семью. Слишком жесткими порой оказываются требования усыновителей. Например, одна москвичка пятидесяти восьми лет уже много месяцев ездит по детдомам в поисках девяти-десятилетней девочки со строго определенными данными: интеллектуально развитой, без ближайших родственников, тяжелой наследственности, со славянской внешностью и так далее. Один раз такая нашлась – в школе для одаренных детей, но женщине показалось, что уши для сережек у девочки проколоты несколько выше, чем обычно, а стало быть, она сектантка. И дама снова ушла ни с чем...

Что же тогда говорить о детишках-инвалидах? По данным Министерства образования РФ, у нас не было еще отмечено ни одного случая их усыновления россиянами. Как это ни страшно признать, но дети с патологией желанны лишь за границей, где их воспринимают совершенно иначе, чем у себя на родине. Хотя иностранцы – тоже нормальные люди и так же, как россияне, стремятся взять в семьи прежде всего маленьких и здоровых детей. Но это вовсе не исключает случаев усыновления инвалидов. Ни для американцев, ни для итальянцев не существует жесткого деления на здоровых и больных. Для них все дети – дети. Поэтому-то ситуации, когда американские папы и мамы сами просят найти для них ребенка именно с отклонениями развития, нередки. Из трех-четырех тысяч российских детей, усыновляемых иностранцами ежегодно, около восьмидесяти процентов – с множественными заболеваниями и инвалидностью. У одной девчушки из детского дома была громадная спинно-мозговая грыжа. У другой – сильнейшая косолапость. Третий ребенок родился без кисти правой руки. И все они нашли себе в Америке родителей.

Известен случай, когда безногий инвалид вьетнамской войны через тот же фонд помощи ребенку «ФРЭНК» усыновил двух братиков-близнецов – у одного от рождения не было правой ноги, у другого – левой. Но уже через полгода ни один из малышей не чувствовал себя ущербным. Отличные протезы дали им возможность не только ходить, но и бегать, играть в футбол и даже плавать. Конечно, близняшки растут, и протезы приходится часто менять, но счастливым родителям это совершенно не в тягость. Это мы берем в семьи детей для того, чтобы было кому в старости нам воды подать, а иностранцы стремятся заботиться именно о сиротах.

– В Америке помочь ребенку с патологией развития вообще не проблема, – рассказывает представитель американского Международного фонда помощи ребенку «ФРЭНК» Армен Попов. – Если в России родители пугаются заячьей губы или волчьей пасти своего новорожденного малыша и из-за этого от него отказываются, то в США такого ребенка оперируют в первые же месяцы его жизни, и к шести-семи годам у него остается лишь маленький шрам. Поскольку усыновляют в Америке в основном пары, относящиеся к среднему классу, то они вполне могут себе позволить лечение больного ребенка. И даже не одного.

История маленьких Ани и Дани стала широко известна в Америке благодаря своему фантастически счастливому финалу. Двухлетняя девочка с заячьей губой была удочерена американцами в 92-м году. Обычно дети в таком возрасте адаптируются в новых условиях быстро и уже через несколько месяцев хорошо понимают незнакомый язык. Но в данном случае с малышкой творилось что-то неладное. Окруженная заботой и любовью новых папы и мамы, она, тем не менее, тосковала и все время просила привезти к ней братика.

Серго Погосян. 1997 год

Родители связались с детдомом, где Анечка жила, но там ответили, что никакого братика у девочки нет и в помине. А она все плакала и звала своего мистического брата. Пришлось родителям заняться расследованием. И чем бы вы думали оно завершилось? Даня действительно нашелся, причем в том же детдоме. Только фамилия у него была другая – мамина. Поэтому и возникла путаница. Американская семья усыновила и его. Анечка была счастлива, ее новые родители тоже. Вскоре обоим детишкам была сделана одна операция за другой (мальчик родился с еще более жутким челюстно-лицевым уродством, чем сестра). Сейчас, пять лет спустя, трудно даже представить, что эти два чудных ребенка когда-то были со страшными физическими изъянами.

В настоящее время, по семейному кодексу РФ, принятому в 1995 году, мы не имеем права разлучать семью. То есть если в детдоме живут брат с сестрой, то усыновлению подлежат оба. Труднее, когда приходится брать сразу троих, четверых и более детей, что тоже порой случается. На днях, например, из Ярославской области супружеская пара увезла в Канаду пятерых братьев и сестер, мать-алкоголичку которых лишили родительских прав. Столько же детишек уехали в Америку из ивановского детдома. Какой россиянин решится на такое?

ДЕТЕЙ ПРОДАВАЛИ НА ОРГАНЫ?

Как это ни трудно признать, но международное усыновление стало сегодня своеобразным бизнесом, приносящим американским агентствам немалые доходы. Бездетным семьям приходится стоять в нескончаемых очередях «за ребенком» не только у нас в России. В Америке, правда, срок ожидания короче, но только на подготовку пакета необходимых документов, который содержит абсолютно все сведения об усыновителях, уходит около года. И оценивается он, по данным фонда «ФРЭНК», от одной до пяти тысяч долларов. Еще четыре-пять тысяч необходимо заплатить агентству (некоммерческому, лицензированному, контролируемому государством) за услуги. Если же усыновляемый ребенок живет в другой стране, то все расходы за собственное проживание за рубежом, где проходит второй этап усыновления, тоже ложатся на плечи будущих пап и мам. В США это сложившаяся практика, и не нам её отменять...

В России же, как и в других странах СНГ, усыновление бесплатное. Не правда ли, громадное поле деятельности для нечистых на руку людей? И примеров тому – масса. Вспомним хотя бы беспрецедентное по своему цинизму дело о продаже в США врачами львовского роддома только что появившихся на свет малышей. Или дело некой госпожи Хьюстон из Хабаровска, работавшей сразу на двенадцать американских агентств по усыновлению и вполне откровенно определившей через сеть «Интернет» цену своих услуг – от одиннадцати до двадцати тысяч долларов за каждого ребенка. Поскольку дальнейший путь проданных детишек следствию проследить удавалось далеко не всегда, в народе стали возникать домыслы об их передаче для трансплантации органов.

Без этой версии нынче не обходится ни одна статья о пойманных с поличным торговцах живым товаром. Хотя никаких официальных подтверждений тому нет.

– Первое шумное дело об исчезновении детей возникло лет десять-пятнадцать назад, но в связи с Гватемалой, – рассказывает заместитель министра образования России Елена Чепурных. – В нём, как установило следствие, и оказалась замешана фирма, связанная с трансплантацией органов, переливанием крови и созданием определенного рода лекарств, для которых требовалась то ли сыворотка, то ли кровь новорожденных. Скандал тогда разразился грандиозный. И после него ужесточили законодательство, касающееся наказания за подобного рода махинации, как в латиноамериканских странах, так и в самих Соединенных Штатах.

У нас в России международное усыновление было разрешено в начале девяностых годов. Но ему тогда подлежали исключительно инвалиды. Потом закон смягчили, и иностранцы получили возможность также брать в семьи здоровых детей. Однако в тот период возникла достаточно большая неразбериха в самой системе попечительства и опеки. И участились случаи пропажи новорожденных сразу после отказа от них в роддомах матерей. Очевидно, малышей, минуя официальные инстанции, напрямую передали на усыновление, но тем не менее версия о передаче их на органы появилась. Именно в связи с ней тогда и была проведена большая проверка. В комиссию входили Детский фонд ЮНЕСКО и Генеральная прокуратура, которая расследовала эти самые случаи исчезновения. Выводы сделали такие: детей действительно усыновили, и все слухи о трансплантации – ложь. С тех пор на территории России проводили еще немало подобных проверок. Но ни одного факта передачи детей на органы подтверждено не было.

За последние полгода поднялась новая волна подобных слухов. В прессе следовала одна статья за другой. В начале этого года особенно «отличился» «Собеседник» со статьей «Живой товар». Вместе с разными ужасами, связанными с российским и международным усыновлением, газета привела высказывания начальника Управления по делам несовершеннолетних и молодежи Генеральной прокуратуры РФ Г.Ф. Полозова о том, для чего выгодно использовать органы младенцев, и таким образом как бы подтвердила вероятность таких ситуаций. Геннадий Фролович столь неожиданным поворотом разговора с журналистом был возмущен и написал в газету официальное опровержение, где указал на элементарное незнание автором деталей проблемы. «Чего только стоит один пассаж, – писал Полозов. – «Наши дети становятся нужными заграничным родителям лишь в качестве рабов или, что еще хуже, доноров внутренних органов». Стыдно, господа, стыдно хотя бы не знать, что комиссия ООН, допекаемая «желтой» прессой, провела все-таки специальное расследование по поводу так называемых детских донорских органов и нигде в мире не обнаружила ни одного подобного факта».

– В России комиссия ООН недавно побывала тоже, – продолжает Елена Евгеньевна Чепурных. – И тоже не нашла никаких нарушений. Это, знаете, когда хочется написать что-то «жареное», сразу выдвигается версия о продаже детей иностранцам на органы. Мы почему-то считаем, что в Америке живут одни сволочи. Был ведь там действительно случай убийства матерью усыновленного ребенка, из-за чего, собственно, проблема и разгорелась. Но тем не менее у нас нет ни одного детдомовца, о дальнейшей судьба которого мы бы не знали. В каждом регионе существует целая система контроля за детьми, особенно усыновленными через иностранные агентства. Раз в полгода они обязаны предоставлять нам подробные отчеты, касающиеся здоровья детей, а также их жизни в новых семьях. И так не менее двух лет. Некоторые агентства поддерживают связь с российскими органами попечительства и опеки по пять и более лет. Бывали, конечно, случаи недобросовестного отношения агентств к своим обязанностям. Тогда мы обращались в консульские службы Российской Федерации и просили собрать досье на каждого выпавшего из нашего поля зрения ребенка. Нам не отказывали ни разу...

Даже если следы некоторых детей, проданных иностранным гражданам незаконным путем, где-то там и затерялись, это вовсе не означает, что родители отправили их «на запчасти». Надо хоть немного представлять себе американское законодательство, касающееся детей. Родители не имеют права ни на минуту оставлять без присмотра свое несовершеннолетнее чадо, а за несколько подзатыльников их могут просто отдать под суд. Государство и разные общественные организации следят за соблюдением прав ребенка строго. Что же касается интереса американцев к детям с патологией или физическими изъянами, то он объясняется исключительно их ментальностью.

Возможно, предложенные Комитетом по делам женщин, семьи и молодежи законопроекты и поставят заслон правовому беспределу в области международного усыновления. Но вместе с тем лишат материнского тепла и любви, пусть на другом континенте, десятки тысяч сирот, как это уже произошло в Грузии. О какой «защите прав и интересов детей» здесь может идти речь? Ведь возможности обрести родителей у себя на родине у этих несчастных НЕТ.

Автор:  Ирина МАСТЫКИНА