Звездное детство в хорошей компании

«Музыка Юрия Чичкова, слова Константина Ибряева. «Наташка-первоклашка». Исполняет Большой детский хор Всесоюзного радио и Центрального телевидения под руководством Виктора Попова. Солист – Дима Галихин». Как часто во многих концертах звучали эти слова, после которых на сцену выходил знаменитый детский хор и радовал зрителей-слушателей красотой и чистотой своего исполнения. В 2020 году Большому детскому хору (БДХ), который теперь носит имя своего основателя Виктора Сергеевича Попова, исполнится 50 лет.

За пять десятилетий хор воспитал несколько поколений. Далеко не все из них связали свою дальнейшую жизнь с музыкальным творчеством, но счастливое детство в БДХ оставило хороший, добрый, светлый след в их судьбе. Говорю об этом с полным правом, ибо сама имела честь девять лет пропеть в этом коллективе. А наследие Большого детского хора теперь принадлежит Золотому фонду отечественной культуры. Из Большого детского хора вышли и многие известные исполнители. Один из них – тот самый Дима Галихин, исполнитель «Наташки-первоклашки» и множества других песен. Дмитрий Анатольевич – лауреат Международных конкурсов, приглашенный солист ведущих российских и зарубежных оперных театров, Кавалер ордена «Служение искусству», президент Фонда поддержки национальной культуры им. П. И. Чайковского. И просто очень обаятельный и талантливый человек.

– Дима, хочется начать с самого начала. Расскажи, как ты начал петь, как пришел в хор?

 – Мне всегда очень хотелось петь. Приходил в кабинет к дедушке и начинал петь. В конце концов дедушка сказал: «Хватит, что он мне здесь горлопанит, пускай в хоре поет».

Никогда не забуду свой первый выход перед Поповым, когда меня из средней группы перевели в старший хор. Это было в школе на Смоленке, огромный актовый зал, я выхожу. Сейчас я это вспоминаю как историю с Фросей Бурлаковой из «Приходите завтра». «Чего вы хотите спеть?» – «А чего вам надо?» Виктор Сергеевич сказал: «Спой нам что-нибудь». Я говорю: «Конечно». И спел «По секрету всему свету». Но я не только пел, но и подпрыгивал, приседал за рояль, как в кино. Это было ужасно смешно. Попов отсмеялся и сказал «все, ладно, мы тебя берем, будешь петь «Наташку-первоклашку». И дальше я уже себя иначе как солистом не представлял. Но что важно отметить: Попов не только учил, но и сам учился работать с коллективом. Первый его опыт был с солистом, на которого он перекинул все лавры, это Сережа Парамонов. И он эти лавры просто не выдержал.

– Для него это была настоящая травма?

– Да, это была травма, которую он не смог перебороть. Жутко ревновал к любому творческому успеху, это была его страшная трагедия, которую он заливал спиртным. Виноват в этом, конечно, Попов. Безусловно. И детский хор тоже. Потому что по большому счету должны быть какие-то психологи, которые бы работали с детьми. Но тогда ж об этом никто не думал. Но Попов, в конце концов, задумался об этом. Как только Парамонов ушел, Виктор Сергеевич сделал ротацию солистов. Было много голосов. Один пел эту песню, второй  – другую, третий – еще одну. Я пел «Наташку-первоклашку», «Вместе весело шагать», разные песни. Нас показывали по центральному каналу, я пел на съезде партии, в Большом театре, на Песне года, где мы только ни пели. Но мне было все равно, потому что я знал, что есть еще мальчик, который это поет. Я понимал, что не эксклюзивен. А чем старше я становился в хоре, тем больше получал удовольствия. От гастролей, от выступлений, от переездов, от коллектива, потому что он был замечательный.

Из книги Дмитрия Галихина «Пионерское детство, или Солист – один из миллиона»: «На одном из концертов в Колонном зале Дома союзов нас собрала хормейстер и объявила, что летом на три месяца часть хора вместе с танцевальной группой едет в Японию. Затаив дыхание, я с нетерпением ждал, когда объявят списки коллектива. Какую радость и гордость я испытал, услышав свою фамилию в списках. Ура! Я еду!..»

– Смотри, какая интересная вещь с нами происходила: с одной стороны – самые обычные дети, которым не чужды разные забавы, свойственные возрасту, а с другой – уже самые настоящие, пусть и маленькие, но артисты.

– Да, и мы это осознавали, знали себе цену. Было ощущение, что мы приобщены к высокому искусству. И это не звездная болезнь, не зазнайство. Это просто понимание того, что, допустим, с тобой рядом стоит Магомаев, Кобзон, Лещенко, и что это не звезды, а твои коллеги. Иосиф Кобзон меня поддерживал перед выходом на сцену, говорил «Дим, ты только не волнуйся, все будет хорошо, главное, чтобы ноги не тряслись». Как-то раз я долго за кулисами ждал своего выхода, так развалился, сижу. Ко мне подходит Иосиф Давыдович и говорит: «Дим, вставай. Ни в коем случае перед выступлением ты не должен сидеть». Я говорю: «А почему?». «Первое – ты можешь помять костюм. А второе – ты собьешь себе дыхание». Кто это мог рассказать? Только Кобзон. Был концерт, я пел «Наташку-первоклашку», а после этого выходил Владимир Шаинский и начинал вместе с хором петь «Ляля-ля, жу-жу-жу». Как он меня поддерживал! Своим смешным голоском говорил: «Дима, ножки не должны трястись, у зайчика должны трястись только ушки. А у тебя таких ушек нету, поэтому тебе нечего трястись. Ты не переживай». Он умел найти какие-то детские слова. После этого я был абсолютно спокоен. Мне повезло, я с Юрием Чичковым вел программу на радио. Это была передача, в которой Чичков говорил о поездках Большого детского хора. И я с ним рассказывал, как мы съездили в Турцию, в Японию, звучали наши песни

Потом – первые деньги. Их я тоже заработал с Большим детским хором. Вместе с актером Владимиром Качаном мы записали цикл новогодних программ «Зимние акварели». Это был телевизионный спектакль, в котором я озвучивал главного героя, пел за него. Получил за это свои первые 36 рублей. Для нас все это было очень важно. Когда ты знаешь, что идешь на сцену с тем же Лещенко или с Магомаевым как равный партнер, это не звездная болезнь, это самооценка. Это не было развлечением. Мы просто с детства работали. И относились к этому не как к развлечению, а как к работе.

– Будучи при этом обычными детьми…

– Конечно. Мы все учились в своих школах, общались со сверстниками.

– И как они к тебе относились?

– Жутко. Как меня только ни дразнили: и «певчим дроздом», и другими словами. А учительница природоведения смеялась и говорила «ну-ну-ну, сейчас мы посмотрим, как он знает природоведение. В Японии был, а теперь нам расскажи». Понятно, что люди завидовали, потому что мы приезжали одетые в фирменную одежду. Не стоит забывать, что это 1980-е, эпоха дефицита. В то время, когда слаще морковки мы ничего не ели, поездка за рубеж была единственным шансом посмотреть и попробовать вожделенные вещи и продукты, о которых мы слышали по рассказам знакомых. Хотя мы же получали копейки. Мы за всю поездку в Японию, дай Бог, двадцать долларов получили за три месяца. Но одновременно с этим, естественно, нам дарили подарки. Тогда совсем другое время было, с банкой кока-колы и с пачкой жвачки ты был олигархом.

ВЫСТУПЛЕНИЕ БОЛЬШОГО ДЕТСКОГО ХОРА И ЕГО СОЛИСТА ‒ ДМИТРИЯ ГАЛИХИНА

Из книги Дмитрия Галихина «Пионерское детство, или Солист – один из миллиона»: «Глаза как открылись в Токио, так и не закрывались до отъезда, ощущение было такое, что я космонавт и прибыл на другую планету. Ничего общего с Москвой, трава другая, деревья другие, магазины просто кошмар, помимо того, что они есть и их много, прилавки и витрины просто кричали изобилием товара. Помню мой шок, когда мы зашли в отдел игрушек, я стоял минут двадцать с раскрытым ртом: по магазину летал маленький игрушечный вертолет, в стоявшем посредине торгового зала, большом аквариуме плавали игрушечные подводные лодки с дистанционным управлением, все двигалось, пело и сверкало. Именно тогда меня и забыли! Я остался около магазина, а все ребята вместе с известным на всю нашу страну политическим обозревателем Центрального телевидения СССР Владимиром Цветовым и руководителем хора Виктором Сергеевичем Поповым пошли дальше. Спохватились только через час, после того как вернулись в гостиницу. Рванулись на мои поиски назад, но искать долго не пришлось, я стоял там же, где и остановился, в полном оцепенении от увиденного».

– Но ведь и сами звезды, взрослые профессиональные артисты, тоже относились к нам, как к коллегам…

– Да! Кроме того, мы иногда присутствовали при рождении новых звезд. Помню, мы записывали песню «Здравствуй, Москва!» с дирижером Юрием Силантьевым в Доме звукозаписи. И здесь же записывал песню Валерий Леонтьев. Он был лохматый, волан такой у него на голове. Мне было интересно, такой необычный дядька. А потом мне жена Силантьева сказала: «Он будет очень известным российским эстрадным певцом». Я говорю: «а почему вы так считаете?» А она: «Дим, поверь мне, я знаю, о чем говорю».

Плюс ко всему, мы же видели, как они работают. Как работает Кобзон. Отдельная история, как его третировали. Мы стоим в Колонном зале Дома союзов перед выходом на сцену. И вдруг из первого ряда кто-то, увидев Кобзона, начал кричать: «Иосиф, поправь свой берет!» Я смотрю, странно, он без берета, думал, что он в фуражке какой-то. И только потом я узнал, что таким образом его подкалывали по поводу его парика. И я подумал: «ух ты, как он держит удар, как он отгораживается от всего плохого, оставляя только искусство». Это для меня была огромная школа.

– Еще ведь что важно, Попов, помимо нашего музыкального воспитания, очень заботился об общем культурном развитии своих подопечных. Помню, как в Польше он всех нас повел в кино на фильм Милоша Формана «Амадей», как по музеям ходили в разных странах и городах.