А кто сказал, что будет легко?

Евгения Чирикова успела принять участие и в муниципальных выборах, и в выборах в Координационный совет оппозиции

– Дмитрий Борисович, а зачем он вообще, этот Координационный совет? Не увлеклась ли оппозиция игрой в выборы в КСО в ущерб делам более насущным – тем же местным выборам 14 октября? Не пустая ли это трата времени?
– Да, это широко распространённая точка зрения. Чтобы понять, нужен ли этот совет и зачем, попытаюсь обрисовать нынешнюю систему политики – всю в целом. Итак, есть вертикаль власти и есть системная оппозиция – коммунисты, ЛДПР, «Справедливая Россия». Системная оппозиция тоже как бы имеет «ярлык на княжение». И, как и задумывал Владислав Сурков, должна крепить эту вертикаль: правая нога затекает – перенесли вес на левую. Однако в действительности конфликт уже начался внутри этой самой вертикали. «Единая Россия» начинает карать: Гудкова из Госдумы выгоняют, представителей «Справедливой России» снимают практически со всех губернаторских выборов… И на фоне общей дискредитации избирательного процесса, партийного механизма, парламента, вся эта система начинает вызывать всё более явное раздражение у населения.
В результате этот механизм в глазах очень многих теряет легитимность, что и выразилось в снижении явки на выборах. Выборы 14 октября 2012 года – на самом деле это катастрофа. В пропагандистском пространстве говорят, что везде «Единая Россия» укрепила свои позиции, закрепив за собой ряд губернаторских кресел. В качестве самого замечательного примера называют Барнаул – там «Единая Россия» добилась максимального прироста голосов: на 20 процентов по сравнению с декабрьскими выборами. Но, поскольку там явка была на этот раз 20,5 процента, то получается, что в декабре за «Единую Россию» в Барнауле проголосовала 81 тысяча избирателей, а в октябре – 53 тысячи. Хотя в процентном отношении получается, что на 20 процентов больше…
– Означает ли это резкое падение популярности «ЕдРа» даже в российской глубинке?
– Это означает прежде всего, что на выборы пришли только те, кто голосует за «Единую Россию». Электорат «Справедливой России», коммунистов и ЛДПР на выборы не пошёл, потому что не верит в них как в таковые. Поскольку явка очень низкая, очевидно, что большая часть приходит не свободного электората, а управляемого. Это или бюджетники, или работники предприятий, перед руководителями которых прямо поставлена задача вывести своих людей, обеспечив голосование за «Единую Россию», или военнослужащие, студенты, пенсионеры...
Так что, хотя в процентном отношении у «Единой России» результаты просто замечательные, но де-факто произошло снижение доверия и к самой системе, и к парламентаризму, и к политическим партиям. Отсюда неизбежно появляется запрос на нечто альтернативное всей системе в целом, потому что система неэффективна внутри себя – она не монолитна, и составляющие её «части» уже не могут договориться между собой…

– И в качестве альтернативы появляется сперва «болотная» оппозиция, а теперь вот – Координационный совет…
– Да, совершенно правильно. Что такое «болотная оппозиция»? Для наглядности берём выборы в Химках. Химки – это фактически филиал Москвы. Там «Единая Россия» – в лице господина Шахова – набирает 47 процентов. Он действительно популярный, и люди, выбирая мэра, выбирают хозяйственника, а не политика в лице Чириковой. Но на втором месте – Чирикова, которая набирает больше 18 процентов. Причём набирает в очень некомфортной и недружественной для себя кампании – ей не позволяли встретиться с избирателями, она вынуждена была проводить встречи с ними на Ленинском проспекте. Тем не менее она занимает второе место, и 18 процентов для таких условий – это очень много. Вот и выходит, что альтернативой человеку от партии власти население считает уже не системные партии, не «Справедливую Россию», не ЛДПР, не коммунистов даже, а несистемную оппозицию – в лице Жени Чириковой, у которой нет ни денег, ни административного ресурса, ни средств массовой информации. Конечно, это не может не тревожить власть: ведь через два года будут выборы в Мосгордуму. И запрос на альтернативу власти будет только расти.
Поэтому понятно, что будет делать власть – до 2014 года она должна уничтожить эту несистемную оппозицию: распылить её, посадить, дискредитировать, выдавить из страны. Вот власть этим и занимается.

– И насколько у неё удачно это, по-вашему, получается?
– Это не очень хорошо работает: на фоне пропагандистской кампании по дискредитации популярность несистемной оппозиции, как ни парадоксально, растёт. Скажем, ВЦИОМ публикует данные, что негативный рейтинг Удальцова, Навального, Гудкова идёт вверх. Но ведь два года назад про Навального слышали, условно, 10 миллионов человек, сейчас – уже 35 миллионов. И хотя большая часть из них относится к нему негативно, они же о нём знают! И если раньше из тех 10 миллионов, слышавших про Навального, его поддерживали шесть, то сейчас из 35 миллионов его поддерживают уже одиннадцать. Меньшинство, но ведь и позитивный рейтинг тоже вырос.
Или вот Геннадий Гудков: его знают 40 или 45 миллионов – по телевизору показывали часто, когда из Думы изгоняли. Но значительная часть населения не испытывает доверия к действующей власти. И потому, хотя большая часть из этих миллионов узнала о нём как бы с негативной стороны, в глазах меньшей части эти гонения лишь прибавили доверия Гудкову: раз власть его выгоняет, значит, он точно человек хороший.

– Враг моего врага – мой друг?
– Да, что-то в этом роде. Соответственно, если исходить из данных ВЦИОМ, пересчитав их в «натуральных числах», выяснится, что к Гудкову позитивно относится 16 миллионов человек. Но ведь ещё года два назад про него знали от силы семь-восемь миллионов человек, из которых позитивно к нему относились, условно говоря, три-четыре. И вот уже не условная, а реальная цифра: 16 миллионов человек к нему относится скорее позитивно, при том что про него знают 45 миллионов. Это много, это означает, что он реальный электоральный игрок! Отсюда и следует, что власть вынуждена Гудкова или посадить, или выдавить за границу, одним словом, устранить – именно потому, что он представляет собой реального, причём мало зависимого от власти и жёстко вступающего с ней в конфронтацию политика.

– И что эта самая несистемная оппозиция может противопоставить власти?
– Провести то, что называется «альтернативной легитимацией». Ведь очевидно, что в рамках действующей структуры они легитимизироваться не могут – им не дадут ни зарегистрироваться, ни создать политическую партию. Но если нельзя легитимизироваться по правилам власти, то можно это сделать хотя бы в глазах общественного мнения. Для этого нужна какая-то формальная процедура. Ведь самое обычное обвинение, которое можно услышать в адрес организаторов всех этих маршей протеста и стотысячных митингов: «А кто вы такие, кого представляете, почему формируете повестку дня, приглашая этих, а не тех?» Нормальный, кстати, вопрос. Но ответ на него может быть один: провести выборы и выяснить, каков реальный вес каждой политической оппозиционной силы, каждого политика. Мы же не знаем, какая реально поддержка у Удальцова среди тех, кто протестует, – может быть, 60 процентов, а может быть, лишь 20? Мы не знаем, какова реальная поддержка Навального, Немцова…
Вот только после выборов в Координационный совет оппозиционеры смогут ответить на «неудобные» вопросы. Только после выборов они смогут всерьёз говорить о формировании какой-то общей, альтернативной по отношению к официальной, повестки дня. Потому что иначе у Удальцова – одна повестка, левацкая, у националистов – националистическая, у либералов – праволиберальная. Они не могут даже сесть и договориться, потому что непонятно, к кому следует больше прислушиваться – за кем больше «веса», кто сколько весит. То есть можно сказать, что происходит процедура взвешивания.
Потому, когда говорят, что оппозиционеры, мол, теряют время, я задаю встречный вопрос: а как его ещё можно было использовать? Вот, вышли 100 тысяч человек на улицы – раз вышли, два вышли, три вышли… Но нельзя же каждый месяц выходить, да и какой в этом смысл?!
Ещё одна фундаментальная проблема. На эти митинги, особенно сначала, выходили так называемые «офисные хомяки» моего типа: они не хотят бить стёкла, они не хотят жечь машины, и они, в отличие от Лимонова, не хотят штурмовать Кремль. Они как раз выходят с требованием соблюдения законов: не жульничайте на выборах – проведите честные выборы. Парадокс: эти самые «хомяки» требуют от власти соблюдения законов, но власть этого совершенно не хочет. И все понимают, что это тупик: сколько ни выходи на акции протеста, результата не будет. И внутри протестного движения происходит раскол: «хомяки» организуют «прогулку писателей», а на улицы выходят уже в большей степени ребята Удальцова. Сам уже вижу, как меняется состав митингов: стало гораздо больше приехавших из регионов, больше молодых парней. И естественно, происходит радикализация протестного движения, повышение доли левацких настроений. «Хомяковая», законопослушная часть, она тоже присутствует, но уже в меньшем процентном отношении. Поэтому, кстати, и удалось спровоцировать драку на шествии 6 мая…
Но если так пойдёт и дальше, уличная оппозиция уйдёт к Удальцову и будет с ним штурмовать фонтаны или ещё что-то в таком духе. Но я не хочу штурмовать фонтаны! Мне это неинтересно, я не хочу идти за Удальцовым, я бы пошёл, условно говоря, за Рыжковым. Но если Рыжков и его товарищи не могут договориться с Удальцовым, то я вообще перестаю ходить на эти митинги. Значит, им надо как-то договориться. Как решить эту проблему без Координационного совета, я не знаю.
Опять вернусь к «потерянному времени»: какая была альтернатива? Лимонов говорит, что надо было штурмовать Центризбирком. С моей точки зрения, это бред: ну, захватили они его, и что? У них представление, что возмущённая страна, узнав об этом, тут же поднимется на их поддержку. А по-моему, из здания на Лубянке просто привели бы роту спецназа, и через полчаса всё было бы кончено.
В любом случае, чтобы сохранить какую-то вменяемость этого протеста, нужен орган, легитимность которого признаёт большая часть протестующих – и левые, и правые, и националисты, и анархисты. Все, кто в протесте де-факто участвует. Понятно, что будет масса издержек. Но я пока не вижу альтернативы Координационному совету: должна быть структура, работающая по принципу протопарламента.
Понятно, что все участники этого альтернативного политического движения очень разные. Но все они вынуждены друг друга терпеть. В этом смысле Координационный совет действительно протопарламент: там собрались люди с совершенно противоположными политическими программами. Но до тех пор пока они не будут знать свой реальный уровень влиятельности в этом протестном движении, каждый из них будет думать, что он и есть главный движущий ресурс этого протеста. И для того чтобы найти баланс интересов, необходимо создать механизм, который выявил бы, кто на самом деле чего стоит. Выборы в Координационный совет, конечно, не идеальный механизм, но ведь другого просто нет. Иначе не получится и протопарламента, а значит, невозможно будет перейти и к формированию общей политической программы.

– Собственно, это главная претензия, которую предъявляют оппозиции даже те, кто ей симпатизирует: отсутствие программы…
– Это, с моей точки зрения, необоснованные претензии. Движение вырвалось на поверхность лишь 5 декабря 2011 года – ещё и года не прошло. Всех сплотил протест против нечестных выборов: какая может быть программа, если сплачивают людей не какие-то позитивные устремления, а неприятие. Как удачно сформулировал Дмитрий Быков, какую позитивную программу вы хотите получить от людей, которые заняты тем, что убирают с дороги дохлую лошадь?! Давайте уберём дохлую лошадь, присыпем её землей на обочине, чтобы не так сильно воняло, а уже потом будем решать, куда поедем – налево-направо, на тракторе или на джипе. Так что объединяет всех этих людей пока только стремление убрать дохлую лошадь. И лишь после того как её с грехом пополам сдвинут, можно будет садиться и вырабатывать эту самую «позитивную программу».

– Но можно ли впрячь в одну телегу «коня и трепетную лань», тех же либералов и леваков, анархистов и националистов? Да и будет ли польза от этого?
– Да, тут тоже всё будет очень трудно. А кто обещал, что будет легко? Удальцов хочет национализации, а правые партии – свободы для бизнеса, к примеру… Надо сесть, посмотреть друг на друга, сформулировав какие-то цели, которые могут оказаться приемлемы для всех. А это очень тяжёлая работа, которая не может быть проведена до тех пор, пока не проведут процедуру «взвешивания» участников процесса. Тот, кто больше весит, имеет больше прав навязывать свои идеи и условия.
И наконец, ещё одна полезная сторона, о которой практически никто не говорит: десектализация политического пространства протеста. Ведь на самом деле мы все, так или иначе, принадлежим к определённым сектам. Есть секта либералов, которые думают, что хорошо бы, чтобы у нас всё было, как в Америке. Есть секта националистов, которые думают, что хорошо было бы, как при царе-батюшке. Есть секта левых – эти думают, что хорошо было при товарище Сталине. И если они друг с другом не говорят, то замыкаются в своём узком пространстве – это было характерно для советской эпохи, когда диссидентские группы варились в собственном соку, каждая – на своей кухне, потому что из конспиративных соображений не могли обмениваться взглядами. Сейчас, благодаря средствам массовой информации, интернету и всё тому же Координационному совету, они могут друг с другом общаться. И это очень существенное преимущество, которое недооценивают! Например, Удальцов – человек левый. С моей точки зрения, это глубоко ложная идеология, но я уважаю его позицию, его устремлённость, его искренность. И ещё вижу, что он неглупый человек. Но раз он неглупый человек, то, общаясь с тем же Немцовым или Касьяновым, он на практике убедится, что идея тотальной национализации нанесёт тяжёлый удар и по его собственным политическим позициям. Ведь стоит поднять знамёна национализации, весь крупный бизнес выведет свои деньги куда-нибудь в тихое место, и замечательный господин Удальцов останется с экономикой, где нет денег, где в казну не поступают налоговые платежи… Иного института для такого взаимного общения, кроме Координационного совета, я пока не вижу. И если его не будет, протестное движение обречено распасться на несколько не видящих одна другую и ненавидящих друг друга сект. Именно этого, кстати говоря, нынешняя власть и хочет – ей важно, чтобы не было единой, сильной альтернативной группы. А в интересах тех, кто эту альтернативную политику представляет, организация единого, сильного, формализованного и легитимного объединения.
Без выборов в Координационный совет, повторюсь, всё это сделать технически невозможно. Примерно тот же самый процесс происходил во всех странах Восточной Европы: так появилась «Солидарность», в которой были и левые, и правые, и католическая церковь. Всем нужен был какой-то общий механизм, объединявший, скажем, работников журналистского корпуса и пролетариев, Адама Михника и Леха Валенсу. Может быть, у Михника и были очень серьёзные противоречия с Валенсой, но Валенса был популярен, и Михник это понимал. Так или иначе, но они вырвались из замкнутого круга сектантства, создав единое мощное движение, которое в конце концов заявило о себе как общегосударственная политическая сила. То же самое «Хартия-77»: начинали её интеллигенты во главе с Гавелом, но присоединились к ней и пролетарии, тоже рационально рассудившие, что частью своих амбиций надо поступиться. Полагаю, что мы сейчас переживаем нечто похожее. Другое дело, наивно и даже глупо ожидать быстрых результатов этой политической деятельности: Россия – страна большая, мы играем на пространстве лет, а не месяцев…
Не особо обольщаюсь, конечно, насчёт перспектив: естественно, что в КС, как в любом протопарламенте, начнётся внутрипартийная грызня. Но очень важен сам по себе именно факт честных выборов – как альтернатива тому, что делает Чуров. Надо показать, что есть люди, способные провести честные выборы.