Андрей Илларионов: «Все, что делал Гайдар, было сознательной политической линией»

Известный экономист отвечает на вопросы главного редактора «Совершенно секретно».

Статья «Операция «Угроза голода» вызвала у меня много вопросов. Не потому, что неубедительна – напротив, каждое слово автора подтверждено документом, свидетельством, цитатой. Но при всем обилии доказательств и, на первый взгляд, железной логике она не дает ответа на главный вопрос: чем объяснить ту линию поведения, которую избрал в 1992 году Егор Гайдар? И для Андрея Илларионова, и для меня Егор Гайдар – не просто историческая фигура. Автор статьи работал с ним в российском правительстве. Я была знакома с Гайдаром со времен его работы в экономическом отделе газеты «Правда», позже много раз брала у него интервью, встречаясь в разное время и по разным поводам. Уже поэтому опубликовать исследование Илларионова, не задав ему ряд прямых вопросов, я не могла. Спасибо ему – он согласился. Мы проговорили почти четыре часа.

– Ваше исследование представляет собой тщательно подобранный ряд фактов, которые трудно поставить под сомнение. Да, Егор Гайдар так и не решился отпустить цены на хлеб. При этом он должен был понимать, что в ходе либерализации экономики это неизбежно. Самое очевидное объяснение его нерешительности – политические мотивы. Гайдар как вице-премьер и идеолог реформ испытывал давление со стороны разных сил.

– Это популярное объяснение я не раз слышал и от самого Гайдара, и от его сторонников. Более того, признаюсь, сам долгое время его придерживался, некритически воспроизводя услышанное. Однако более внимательное знакомство с фактами того времени такое объяснение не подтверждает. Если опираться на документы и воспоминания очевидцев, то приходишь к ошеломляющему выводу: внешнее давление на Гайдара в «хлебной истории», да и во многих других либо ничтожно, либо полностью отсутствует. А если оно и появляется, то по своему знаку часто имеет совсем иную направленность.

– То есть вы хотите сказать, что никто не требовал от Гайдара контролировать цены на хлеб? Это вряд ли…

– Но это именно так. Еще в 1990-м году Верховный Совет СССР выступал категорически против повышения цен на хлеб. Но уже летом 1991-го заместитель министра экономики и прогнозирования последнего советского правительства Владимир Дурасов направляет в кабинет доклад, в котором предлагает провести полномасштабную либерализацию цен, в том числе на хлеб, с 1 июля 1991 года. Чуть позже первый вице-премьер Правительства СССР Владимир Щербаков предлагает начать ценовую либерализацию с 1 декабря 1991-го. Затем президент Борис Ельцин, выступая на V съезде народных депутатов России 28 октября 1991 года, определенно высказывается за полное освобождение цен еще до конца года. А председатель комитета по хлебопродуктам Леонид Чешинский в ноябре–декабре 1991 года вначале предлагает, потом просит, позже умоляет и, наконец, заклинает отпустить цены на муку и хлеб, прогнозируя в противном случае развал заготовок зерна и крах хлебопекарной промышленности.

В конце 1991 года в правительстве действительно шли острые обсуждения списка товаров, цены на которые следовало оставить регулируемыми. Были противники ликвидации государственных субсидий на мясо, освобождения цен на нефть, либерализации тарифов на инфраструктурные услуги. Но мне не встречались упоминания хоть каких-либо попыток противодействовать освобождению цен на хлеб. Наоборот, тот же Чешинский однозначно требовал их либерализации.

В обсуждениях экономистов «московско-ленинградской школы», к которой формально принадлежал Гайдар, полная либерализация цен еще до 1991 года предлагалась безо всяких исключений. В программе российского правительства, подготовленной в марте 1992 года совместно с Международным валютным фондом (МВФ) и подписанной Гайдаром, черным по белому обещано: до конца первого квартала 1992 года все цены должны быть либерализованы, регулирование оставшихся цен (включая цены на хлеб) должно быть передано на местный уровень. Но не было сделано ни того, ни другого. Ни в марте 1992-го, ни в июле, ни в декабре. Цены на хлеб были освобождены только в октябре 1993 года, на зерно – в декабре того же года. Но было это сделано не Гайдаром, а тогдашним министром финансов Борисом Федоровым.

– Но экономическим блоком в момент освобождения цен на хлеб по-прежнему руководил не Федоров, а все тот же Гайдар…

– К тому времени я уже работал в правительстве и изнутри видел, как принимались эти решения. Федоров готовил свои предложения и, зная позицию Гайдара, добивался подписания соответствующих документов – минуя Гайдара – прямо у Виктора Черномырдина.

Иными словами, версия о наличии политического давления на Гайдара оказывается несостоятельной. Причем история с ценами на хлеб – вполне типичная. И очень напоминает еще как минимум 22 сходных сюжета, связанных с экономической политикой Гайдара

– В чем сходство?

– В том, что, грубо говоря, мы имеем одну позицию Егора Гайдара до 6 ноября 1991 года, то есть до того момента, когда он оказался в российском правительстве. Затем эта позиция в период его пребывания в правительстве меняется на иную, иногда противоположную. И наконец, третья позиция появляется после его ухода из исполнительной власти. Причем первая и третья позиции в этих сюжетах практически совпадают. А вот вторая – та, какую занимал и проводил в жизнь Гайдар, будучи высокопоставленным чиновником и руководителем правительства – совершенно иная. Часто она напрямую противоречила тому, что он писал и говорил как до ноября 1991 года, так и после января 1994 года. 

– Что за таинственные 22 сюжета, которые вы уже несколько раз упомянули?

– Приведу некоторые из них. Например, введение национальной валюты. Для любого профессионального экономиста ясно, что финансовая стабилизация на постсоветском пространстве без введения собственной валюты была невозможной. Порядок шагов по ее достижению был многократно обсужден, прописан, обнародован, в том числе в программных документах «московско-ленинградской» группы экономистов.

О необходимости введения национальной валюты в «Независимой газете» в ноябре 1991 года писал ближайший соратник Гайдара Петр Авен, накануне специально приглашенный Гайдаром в правительство для осуществления необходимого перехода к национальной валюте.

Осенью 1991 года Гайдар сам несколько раз говорил об обреченности каких-либо попыток достижения финансовой стабилизации без появления национальной валюты. Тогда речь шла о введении безналичного российского рубля и наличных денег, о переходе на цивилизованные денежные отношения со странами, которые хотели бы использовать рубль РФ в качестве своей внутренней валюты.

Так же как и в случае с либерализацией хлебных цен, никакого противодействия введению национальной валюты не было. Наоборот, судя по документам, которыми обменивались и председатель Верховного Совета РФ Руслан Хасбулатов и глава Центробанка России Георгий Матюхин, они готовились именно к введению российской национальной валюты.

Однако, заняв пост вице-премьера, Гайдар стал совершать практические шаги в прямо  противоположном направлении. Российская валюта введена не была. Российский рынок не был изолирован от безналичной рублевой эмиссии из постсоветских республик. А в первых числах марта 1992 года в интервью швейцарской газете Гайдар прямо заявил, что введения национальной валюты не будет, поскольку это плохая идея. 

Более того, вместо прекращения денежного субсидирования ближайших соседей Гайдар перешел к массовой раздаче наличных рублей бывшим советским республикам. При этом происходили истории, совершенно немыслимые с точки зрения логики. Например, премьер Азербайджана запрашивает у Гайдара 4 миллиарда наличных рублей. Гайдар не только не отказывает ему в этой просьбе, но и поручает выдать Азербайджану уже не 4, а 7 миллиардов.
Тогдашнее руководство Центробанка России, прежде всего в лице Георгия Матюхина, отчаянно сопротивляется подобной практике – и в конце концов Гайдар добивается отставки Матюхина.

Поразительно, но когда Гайдар покинул правительство, то он начал тиражировать совсем другую версию: финансовая стабилизация не удалась именно из-за того, что не была введена российская национальная валюта. О том, кто помешал этому, ни Гайдар, ни его коллеги сообщать не стали.

Другая история – размеры внешнего долга. Расхожий штамп, созданный Гайдаром и его сторонниками, заключается в том, что унаследованный от СССР внешний долг был огромным, а валютные резервы – минимальными. Об этом много раз говорили и писали и сам Егор Гайдар, и Андрей Нечаев, и Владимир Мау. Но реальные данные – иные. Величина внешнего долга СССР, который приняла на себя Россия в конце 1991 года, – 67 миллиардов долларов. Она была практически вдвое меньше той, какую называл Гайдар и называют сейчас его сторонники. При этом Гайдар пошел на какой-то совершенно подростковый шаг. В книге «Гибель империи» он привел таблицу Внешэкономбанка, содержащую корректные данные, но в примечании к ней дал фальсифицированную цифру внешнего долга России в 123,4 миллиарда долларов.

С 2010 года, когда я обратил внимание на эту нестыковку и заговорил о ней публично, мне не удалось услышать от коллег Гайдара никаких вразумительных разъяснений. Наоборот, они стали с каким-то невероятным азартом настаивать на этой фальшивой цифре в 123,4 миллиарда долларов. Как это можно понять?

Теперь про величину золотовалютных резервов осенью 1991 года. Гайдар многократно говорил, что резервы были ничтожны, Нечаев и Авен называли разные цифры – от 26 до 60 миллионов долларов. Но, судя по всему, это были лишь валютные резервы и только правительства (кстати, документы, подтверждающие эти цифры, никогда не были опубликованы). С другой стороны, в документах, подписанных Виктором  Геращенко, заявлениях Григория Явлинского, дневниках помощника Горбачева Анатолия  Черняева, воспоминаниях «яблочника» Алексея Михайлова, официальном балансе Центробанка, базе данных МВФ мы обнаруживаем принципиально другую цифру – 240 тонн золота стоимостью в 2,8 миллиарда долларов. Величина резервов оказывается в сто раз больше гайдаровско-авенско-нечаевской! Ну как можно вводить людей в заблуждение цифрами, отличающимися от реальных на два порядка? Тем более тогда, когда обман уже оказался раскрыт

Следующий факт также относится к размерам валютных резервов и валютным операциям. За первые 45 дней пребывания в правительстве Гайдар подписал решений на проведение расходов правительства в валюте в размере 4,6 миллиарда долларов. Стоп! Тут любого человека может поразить, что называется, когнитивный диссонанс. Если, как утверждает Гайдар, валютных резервов тогда фактически не было, валютные доходы перестали поступать, а внешний долг колоссален, то, спрашивается, как главный распорядитель валютных ресурсов может так разбрасываться деньгами? Причем на цели, не имевшие никакого отношения к пресловутому гайдаровскому «спасению от голода», – к продовольственному снабжению? Сотни миллионов, миллиарды долларов Гайдар осенью 1991 года направил на закупки оборудования, на реконструкцию завода по изготовлению черепицы, на производство спутников… Вы скажете: это результат политического давления. Чьего? Ответа нет. Тем более что никто другой, кто был в то время во власти – ни президент Ельцин, ни первый вице-премьер Бурбулис, – подобных решений не принимали, подобных документов не подписывали. Обнаружилось единственное распоряжение Ельцина того периода о валютных расходах суммой, кажется, в 4 тысячи долларов.

Эти, как и многие другие примеры показывают: ни версия некомпетентности, ни версия добросовестной ошибки, ни версия политического давления не объясняют того, что делал Гайдар на тех постах, какие он занимал в руководстве российского правительства в 1991–1992 годах. Кроме того, мы сталкиваемся еще и с многочисленными случаями сознательно организованной дезинформации. Увы, подобных примеров фальсификаций или, если хотите, скажу мягче, нестыковок в исследуемых сюжетах – множество.

– Не интригуйте. Ваша версия? 

– Окончательного ответа у меня пока нет, но одно могу утверждать определенно: это были совершенно сознательные действия, во всех случаях – сознательная политическая линия. 

– Сейчас вы обвините Гайдара во вредительстве и объявите его врагом народа. Или у вас есть менее экзотическое объяснение?

– Я понимаю психологический дискомфорт, какой сейчас испытываете вы. И вопросы, беспокоящие вас, задавал себе и я. Более того, продолжаю задавать. И, как и вы, пытаюсь найти в анализируемых фактах и выдвигаемых гипотезах возможные изъяны. Я не обижаюсь на тех читателей моих статей, которые не могут смириться с обнародованными в них фактами и говорят: Илларионов сошел с ума, его замучили комплексы… Мне понятно состояние людей, которым проще всего сказать себе: этого не может быть, потому что не может быть никогда.

– Не уходите от вопроса. Есть всему этому рациональное объяснение? Какова ваша гипотеза?

– По завершении всех необходимых проверок я свою гипотезу, конечно, обнародую. Но спешить не хочу. Сейчас мне представляется необходимым восстановить забытые или же неизвестные широкой публике факты нашей недавней истории, реконструировать основную канву произошедших событий, исправить многочисленные передергивания, искажения, фальсификации последнего времени.

Пока могу сказать определенно: факты опровергают популярные версии, объясняющие действия Гайдара исключительно либо его профессиональной некомпетентностью, либо личной слабостью, либо политическим давлением. Из того, что мы знаем сейчас, следует: действия Гайдара на посту руководителя финансово-экономического блока правительства, а затем и всего правительства были результатом его совершенно сознательного выбора. Надеюсь, что рано или поздно смогу с уверенностью сказать, чем этот выбор объяснялся.

***

Конечно, у Андрея Илларионова есть свое объяснение «загадок Гайдара»: он просто пока не хочет его обнародовать. Почему? Не уверен в правильности своей версии? Ищет новые подтверждения? Так или иначе, но отсутствие внятной и публично сформулированной гипотезы – пусть спорной, но объясняющей необъяснимое – делает его исследование уязвимым для критиков. Андрей Илларионов это понимает. И значит, рано или поздно заговорит вслух о том, о чем пока предпочитает молчать. Тогда наш разговор будет продолжен. Обязательно. Мы об этом договорились.

ВСЕ ЛУЧШИЕ ИНТЕРВЬЮ «СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО» В 2013 ГОДУ: