Другая жизнь князя

Знаменитый персонаж московской богемы 40-х — 80-х годов, искусствовед Борис Бродский научил своего друга Лобанова-Ростовского искусству жить в советской Москве

– Бандитами их называют на Западе. А на самом деле в Афганистане живут разные племена, вооруженные чем бог послал. Их предводители были клиентами банка, в котором я работал. Так что все знали, что едет «свой человек».

– А просто разбойников на больших дорогах там что, не водится?

– Конечно, водятся. Но они тоже нападали лишь на обычных путешественников. Выгоняли на дорогу стадо овец, и машина останавливалась. Они вежливо открывали двери и вежливо спрашивали: «Ваши кошельки?» Не били и не стреляли.

– С вами что-нибудь подобное случалось хоть раз?

– Никогда.

– А с кем-нибудь из ваших знакомых?

– Например, с одним моим коллегой из банка, который решил за моей спиной наладить бизнес в Афганистане. Он очень испугался и больше никогда в Афганистан не ездил.

– С ним это случилось потому, что он был вашим конкурентом?

– В общем, да.

– Ваша жена Нина, насколько я знаю, ездила по стране одна, в европейском платье, без оружия и без телохранителей…

– В те годы Афганистан был спокойным местом, за исключением восточной части на границе с Пакистаном. Полагаю, именно в этом районе сейчас скрываются Усама бен Ладен и высшие руководители «Талибана». Здешние племена совершенно особые, Пакистан так и не смог ввести этих людей в общество, подчинить своим законам.

– Что вам известно об Усаме бен Ладене?

Юный Никита Лобанов-Ростовский «болгарского периода»

– Это чрезвычайно умный и хитрый исламский фанатик, который хочет «освободить» саудовцев от ига династии Сауда. Я с ним имел дела в 70-е годы.

– Какие же именно дела?

– У него тогда произошел конфликт с отцом, и ему пришлось перенести свою деятельность из Джидды в Аль-Хобар, порт на Персидском заливе. Как и множество его соотечественников, включая его отца, он был «сараф», то есть менял деньги, занимался их переводом единоверцам по всему миру. В этой области с ним и сотрудничал мой банк «Уэллс Фарго». Основу семейного бизнеса заложил дед бен Ладена, выходец из Йемена. Они – потомки тех самых израильтян, которые отделились от Моисея после перехода Красного моря и пошли своим путем вдоль Аравийского полуострова, осев в итоге в Хадрамауте на побережье Аравийского моря. Эти израильтяне приняли ислам и всегда были очень успешны в бизнесе. Такова история семьи бен Ладенов.

– Вы хотите сказать, что бен Ладен – еврей?

– Специалистам это хорошо известно.

Империя «Де Бирс»

– С 1987 по 1997 год вы были советником корпорации «Де Бирс», монополиста алмазного рынка, скупавшего все камни в Африке и СССР. Чем вы там занимались, если не секрет?

– «Де Бирс» вел переговоры только с двумя советскими организациями – Министерством финансов и Главалмаззолотом. А доступа к людям наверху, принимавшим решения, у него не было…

– А у вас был?

– Именно так. С 70-х годов я ездил в Советский Союз по делам своего банка. У меня образовались контакты с сотрудниками Министерства финансов и КГБ. А моя художественная коллекция помогала наладить дружеские отношения с некоторыми членами ЦК КПСС и генералитета. Я был лично знаком с председателем КГБ, а позднее генеральным секретарем ЦК КПСС Юрием Андроповым. Моя деятельность была совершенно секретной, я отчитывался только перед тремя людьми: главой Центральной организации по сбыту Филипом Оппенгеймером, Тэдди Доу и Монти Чарльзом. Сэр Филип Оппенгеймер вел дела с СССР на протяжении 30 лет. За это время объем покупок советских алмазов увеличился с 56 000 долларов в 1959 году до одного миллиарда в 1991-м. Его правой и левой рукой были соответственно Тедди Доу и Монти Чарльз. Они, как и сам Оппенгеймер, – ветераны британской военной разведки, прошли Вторую мировую, каждый из них мог принимать решения, не ставя об этом в известность других. При этом никакие решения не фиксировались на бумаге. Когда в 1988 году я хотел письменно изложить стратегию деятельности «Де Бирс» в СССР, мне дали понять, что писать ничего не нужно

– Конечно. Раз там работали сотрудники британской разведки, нелегальных дел было достаточно.

– Да, и этим объясняется то, что все попытки экономической разведки против «Де Бирс» были безуспешными. Алмазные переговоры СССР с «Де Бирс» обычно длились около года. Собирались то в Москве, то в Лондоне. Причем переговоры были полнейшей тайной. В Лондоне постоянно находилась группа советских алмазных экспертов, а в советском посольстве об этом даже не знали.

– Кого лично вы знали в советских верхах в Лондоне?

фрейлина Анна Вырубова

– Посла Леонида Замятина. На моей квартире я устроил обед и познакомил его с сэром Филипом Оппенгеймером.

– Однако, несмотря на ваши советы, Россия лишила «Де Бирс» монополии на свои алмазы.

– Да, весной 1989 года руководитель Гохрана Евгений Бычков продал русские алмазы бельгийским и английским фирмам на 40 миллионов долларов. При этом он потерял около 18 миллионов.

– Опыт работы с западными дельцами у него был небольшой, это приобретается с практикой. Что, в «Де Бирсе», узнав об этой сделке, очень рассердились?

– Да, Замятину сказали, что это вредит репутации СССР как надежного торгового партнера.

– Конечно, они хотели, чтобы Россия сдавала свои алмазы только им и по дешевке.

– «Дело Бычкова», как мне рассказывали, по замятинской шифровке было рассмотрено Комитетом партийного контроля. Кажется, ему даже объявили выговор.

– И монополия «Де Бирса» была на время восстановлена. Какие шаги вы предприняли, чтобы создать благоприятный имидж компании в России?

– Я предложил «Де Бирсу» принять участие в деятельности советского Фонда культуры, которым руководила Раиса Горбачева. Между академиком Лихачевым и Филипом Оппенгеймером установились теплые отношения.

– После распада СССР «Де Бирс» не раз обвиняли в скупке ценного государственного сырья по бросовым ценам…

– Конечно. Кому-то было выгодно наладить параллельные поставки за спиной «Де Бирс». Насколько я знаю, было закрытое решение правительства на этот счет. Ответственным за его исполнение был председатель Роскомдрагмета Евгений Бычков. Осуществлялись поставки неудачно. Причиной тому – злоупотребления, которым способствовала засекреченность Гохрана. Инвентаризации никогда не проводилось, и алмазы выносили на сторону чуть ли не мешками. Нечто похожее творилось в Сахакомдрагмете, по моей информации, продававшем алмазы налево с 40-процентной скидкой.

– Ваше негодование понятно: у «Де Бирса» вдруг появились конкуренты…

министр иностранных дел России Алексей Лобанов-Ростовский

– Для «Де Бирса» это были комариные укусы.

И все-таки они не пахнут

– При такой работе, связанной с сотрудничеством с разными разведками, трудно представить, что вы не имели дело с КГБ. Слухи такие, во всяком случае, ходили. Что вы на это скажете?

– Естественно, за мою долгую жизнь я встречал сотрудников многих спецслужб. Также естественно, что я, человек, дававший взаймы СССР, представлял интерес для таинственных господ из КГБ.

– Вы давали взаймы СССР? Вы поддерживали режим, который ограбил вашу семью, выбросил вас за границу, убил вашего отца? Что, деньги не пахнут?

– Конечно, в моей душе был конфликт. В Москве с 1962 по 1979 год я представлял интересы одного из влиятельнейших американских банков. В 1977 году мы предоставили банку СЭВа триста миллионов долларов кредита. Он безупречно обслуживал долг. Но, работая в банке, я не мог не рекомендовать зарабатывать деньги на кредитоспособной стране. Что касается связей с «органами», то коммерческими тайнами я с ними не делился

– А ФБР, наверное, интересовалось людьми, с которыми вы встречались в Москве?

– Сотрудники ФБР – чрезвычайно занятая публика и на пустяки времени не тратят. Я был гражданином свободной страны, и ни один чиновник не мог заставить меня что-либо делать против моей воли.

– А КГБ, который регулярно вам выдавал визу? Вы даже останавливались всегда в партийной гостинице…

– Никогда ничьим агентом я не был, хотя вполне понимаю причины появления слухов и сплетен. Да, не сомневаюсь, что мои связи с культурной Москвой были под контролем. Я уверен, что ряд людей, с которыми я общался, докладывали обо мне куда следует. Но мне было значительно проще наплевать на КГБ, чем моим советским друзьям. По поводу гостиницы. Во времена перестройки я проживал в Москве в партийной гостинице, которая ныне называется «Марко Поло», в Спиридоньевском переулке. За незначительную взятку здесь можно было снять хороший номер. Это, кстати, старинный дом с интереснейшей историей. Он был построен в начале прошлого века на шотландские деньги как общежитие для девиц из Шотландии. Днем девушки служили няньками в богатых московских семьях, а по ночам возвращались в свой приют. Геральдические эмблемы Шотландии по сей день украшают фасад дома. Мне было даже забавно наблюдать, как партийные бонзы из провинции, нисколько не смущаясь эмблемами капиталистической Шотландии, с удовольствием останавливались там. Вообще, конечно, жизнь в СССР была для иностранца неким театром абсурда. Как-то я должен был приехать в Москву вместе с президентом нашего банка Ричардом Кули. Он был инвалидом, во время Второй мировой войны служил пилотом на дальневосточном фронте и потерял правую руку. В Москву ехал впервые. Я хотел как можно лучше обустроить его пребывание в гостинице «Интурист» на улице Горького и прибыл за два дня до него. Забронировал для Кули триплекс, в котором раньше проживал Арманд Хаммер. Привез с собой из Сан-Франциско туалетную бумагу и заменил ею советскую, больше напоминавшую наждачную. Привез полотенца и мыло, которое благоухало, а не пахло карболкой. За день до приезда Кули я пошел к администратору, представил ваучеры с предоплатой и сказал, что хочу из триплекса переселиться с женой завтра в соседний двухместный номер, а в триплекс въедет Кули. Мне отказали без всяких объяснений. Я бегал по «Интуристу», дошел до самого директора, но все безрезультатно. Вечером я заглянул к знакомому искусствоведу Борису Ионовичу Бродскому, проживавшему в доме на углу Садового кольца и улицы Чехова. Увидев мое угрюмое лицо, он спросил, что случилось, и я рассказал, в какое абсурдное положение попал. Он меня спросил, не оказывал ли я когда-либо каких-либо услуг товарищу Брежневу? Я вспомнил, что в Париже помог его дочери Галине купить белую шубку за полцены. Он мне посоветовал вернуться к директору «Интуриста» и попросить его набрать в моем присутствии номер секретаря Брежнева. Я так и сделал. Когда я собирался ехать в Шереметьево встречать Кули, я спросил директора гостиницы, будет ли удовлетворена моя просьба. Он сказал, чтобы я ехал в аэропорт: «Мы дадим вам знать». – «А как я об этом узнаю?» – «Не беспокойтесь. Мы вас там найдем». И действительно, в аэропорту, когда мы с Кули выходили после таможенного досмотра, меня вызвали по громкоговорителю и сообщили, что моя просьба удовлетворена. Или другой пример. Жена Кули очень любила балет и хотела пойти на «Спартак». Я обратился напрямую к Марису Лиепе, но он сказал, что ничем не может помочь, все билеты скуплены ЦК. И опять мне помог Бродский. Как всегда, я привез для подарков запонки, портфели, булавки для галстука, зажигалки с логотипом банка. Бродский велел мне оставить у него всю эту дребедень и утром прийти за билетами. Когда после спектакля мы пришли к Лиепе за кулисы, он был страшно смущен и, чтобы как-то загладить неловкость, пригласил нас всех на ужин в «Националь» с шампанским и икрой. Вот так делались дела в Москве: за мелкую взятку можно было получить хоть звезду с неба, пусть и в фигуральном смысле. Сегодня часто происходит то же самое, только размер взяток увеличился по крайней мере раз в сто.

– У вас когда-нибудь случались проблемы с визой?

– Только один раз. В 1984 году мне отказали в визе, несмотря на приглашение американского посла. Тогда пятьдесят работ из нашей с женой коллекции экспонировались в Спасо-хаусе, резиденции американского посла. Это было в связи с 50-летием установления дипломатических отношений между СССР и США.

– Но вы все же приехали тогда в Москву, если я не ошибаюсь?

Фамильная усыпальница в Рождественском монастыре

– Да. Мы вынуждены были купить интуристовский тур, включавший в себя визу.

– А российское гражданство вам не предлагали, как многим в последнее время?

– Предлагали, но я отказался. Буду ждать, пока Россия переменит свое отношение к людям.

– Что вы имеете в виду?

– Россия до сих пор не отменила некоторые законы, которые могут подвести человека под репрессии. Правосудие не защищает деловых людей. Моральные качества российских партнеров – бизнесменов и политиков – оставляют желать лучшего. Я говорю о вымогательстве, о стремлении нажиться на партнере. Этим и объясняется отсутствие иностранных капиталовложений в Россию, несмотря на огромнейший экономический потенциал. Например, в прошлом году в Россию поступило частного капитала на 5 миллиардов, а в коммунистический Китай – на 18.

– Я уверена, в Китае репрессивных законов побольше, чем в России. Китайцы просто хитрее в бизнесе, чем русские. А вам на российских политиков и вовсе грех жаловаться. Недавно вам презентовали только что отстроенный дом в Филевском парке рядом со спортивным залом, которым пользуется президент…

– Предоставили в пожизненное пользование, чтобы я показал в экспозиции историю российского государства через жизнь и деятельность князей Лобановых-Ростовских.

– А дворцы и другое имущество вашей семьи вам не хотят вернуть?

– В России нет закона о реституции. Россия никому ничего не вернула и не собирается возвращать. Мне предлагали верхний этаж нашего дома в Москве, но не в порядке реституции, а на условиях пожизненного пользования. Понятное дело, от такого предложения я отказался.