Кто вы, полковник Ксанти?

Хемингуэй не любил этот снимок 1939 года (вверху). «Я так не работаю», – говорил он. Внизу: Хаджи-Умар Мансуров, прототип героя романа «По ком звонит колокол».
Гарри Купер и Ингрид Бергман в одноименном фильме
Испанский анархист Буэнавентура Дуррути во время гражданской войны в окрестностях города Сарагосы

Героя своего знаменитого романа «По ком звонит колокол» Эрнест Хемингуэй наделил чертами реально существовавшего разведчика и диверсанта, участвовавшего в гражданской войне в Испании под псевдонимом «полковник Ксанти». Кем он был на самом деле?

«По ком звонит колокол» – один из лучших романов Хемингуэя и, возможно, лучшая книга о гражданской войне в Испании. Военный корреспондент Хемингуэй задумал ее в осажденном фашистами Мадриде, под бомбами и артиллерийскими обстрелами. Правда, первыми появились его рассказы о той войне и пьеса «Пятая колонна». Публикация романа состоялась позднее, в 1940 году, когда другая, главная война столетия уже началась.
А тогда, в 1937 году, ему было непросто разобраться в том, что происходит в Испании. Сердцем он, конечно, был с республиканцами. Он видел страшное ожесточение с обеих сторон – не только на поле боя, но и в тылу. Республиканцы знали, что в плен к фалангистам (испанским фашистам) попадать нельзя, многие носили ампулы с ядом, оставляли последний патрон для себя. Но и республиканская госбезопасность действовала предельно жестко: «пятая колонна» была не пропагандистской фразой, а реальностью в стране, расколотой практически надвое. Но контрразведка республиканцев не щадила и вчерашних союзников – анархистов, троцкистов. Неизбежный закон поляризации сил в гражданской войне сработал и здесь: все левые силы сплотились вокруг Компартии, все правые – вокруг фашистов. Первых поддерживали Франция (в начале войны) и СССР, вторых – Италия и Германия. Точка возврата была пройдена.
Война и любовь сплелись тогда в судьбе Хемингуэя – он делил тяготы кочевой жизни с американской журналисткой Мартой Геллхорд, и это была любовь с привкусом смертельной опасности. В ту пору он дружил со многими журналистами и военными, но это была дружба с привкусом измены, потому что, случалось, друзья становились врагами…
В прошлом номере, в очерке о другом знаменитом писателе Джордже Оруэлле, я рассказал о его «испанском периоде». Будущий автор сатирической сказки «Скотный двор» и романа-антиутопии «1984» тоже воевал в Испании, причем, в отряде ПОУМ – марксистской партии троцкистского толка. Поумовцы резко критиковали сторонников Сталина и в конце гражданской войны оказались не только врагами франкистов, но и противниками республиканцев; их ошельмовали, объявив пособниками фашистов. Оруэллу пришлось бежать из Испании, за которую он проливал свою кровь, был опасно ранен в горло. Вскоре он писал в редакцию советского журнала «Интернациональная литература»: «…я должен сообщить Вам, что в Испании я служил в ПОУМ, которая, как Вы несомненно знаете, подверглась яростным нападкам со стороны Коммунистической партии и была недавно запрещена правительством; помимо того, скажу, что после того, что я видел, я более согласен с политикой ПОУМ, нежели с политикой Коммунистической партии».
Английский социалист Оруэлл сделал свой выбор. Американский республиканец Хемингуэй – свой. Он выразил его в романе «По ком звонит колокол»: «…На время войны он подчинил себя коммунистической дисциплине. Здесь, в Испании, коммунисты показали наилучшую дисциплину и самый здравый и разумный подход к ведению войны. Он признал их дисциплину на это время, потому что там, где дело касалось войны, это была единственная партия, чью программу и дисциплину он мог уважать».
У Хемингуэя были основания для такого взгляда на события. Он больше ездил, больше видел, встречался с разными людьми – от военачальников до простых крестьян в партизанских отрядах. Так пришло понимание того, что партизанско-анархистскими методами победить фалангистов невозможно.
Все это должно было стать «телом» романа – материалом, впечатлениями. Не было пока «души» – главного героя. Он должен привнести главную сюжетную линию, объединить и одухотворить разрозненные эпизоды, превратить их в книгу о войне и любви, верности и предательстве, героизме и трусости и, в конце концов, – о жизни и смерти. Писатель видел много славных парней – в штабах, на фронте, в интербригадах, в партизанских отрядах. Он писал о них – в корреспонденциях и в рассказах, в единственной своей пьесе «Пятая колонна». Но героя своей главной книги о войне в Испании он пока не нашел.

Интервью в отеле «Флорида»
Имя «полковник Ксанти» произносили в Мадриде шепотом, не везде и не всякому. Слухи о нем превращались в легенды. Никто не видел этого отважного македонца, но говорили, что внешне он похож на испанца или, скорее, на баска, только выше ростом и шире в плечах. Неразговорчив и нелюдим, но если уж улыбнется – все тридцать два белоснежных зуба наружу. Под его началом служили несколько отчаянных «геррильерос» – партизан. Маленький отряд на время исчезал из Мадрида, а потом приходили известия, что где-то в тылу у франкистов взлетели на воздух артиллерийские склады; в другом месте, прямо на аэродроме, взорвались немецкие бомбардировщики уже с бомбами на борту; там-то подорван железнодорожный мост, а там-то пущен под откос эшелон с германской и итальянской военной техникой. Потом геррильерос возвращались и словно растворялись в Мадриде. Испанцы говорили убежденно: пуля не берет нашего Ксанти! А сам таинственный разведчик сидел где-то в укромном месте над картами, что-то обдумывал, прикидывал, планировал новую операцию.
Хемингуэй много раз пытался найти полковника Ксанти, расспрашивал знакомых журналистов и военных. Однажды корреспондент «Правды» Михаил Кольцов сказал:
– Хочешь взять интервью у Ксанти? Могу устроить.
И такая встреча вскоре состоялась в мадридском отеле «Флорида». Хемингуэй сразу попал под обаяние собеседника. Еще до начала беседы корреспондент спросил, не найдется ли у хозяина вина. В Испании Хемингуэй пристрастился к домашнему красному вину и только у себя в гостинице отдавал предпочтение абсенту.
Ксанти принес кувшин с вином и только один стакан.
– Я не пью. Это у нас семейное – отец тоже капли в рот не брал.
Но внешне лицо разведчика было непроницаемым, он ничем не выдал своего недовольства. Хемингуэй начал задавать вопросы, присутствовавший Кольцов переводил.
– Кто вы, откуда, как вас зовут на самом деле?
– Здесь почти все иностранцы носят псевдонимы. Для всех я – Ксанти, македонский торговец, приехал в Испанию из Турции. Поступил добровольцем в отряд под командованием Дуррути, воевал под Барселоной и Сарагосой. Вскоре стал советником командира, во главе «колонны Дуррути» шел на помощь осажденному Мадриду…
– Как вы оцениваете боеспособность анархистских отрядов? Центральное командование может на них положиться?
Ксанти медлил с ответом. Он не хотел бросить тень на боевых товарищей и настоящего революционера Буэнавентуру Дуррути. Может быть, он вспоминал первую встречу с вожаком. Дуррути тогда сказал: «Ты единственный коммунист в моем отряде. Посмотрим, на что ты годишься. Будешь со мной неотлучно». Ксанти попросил: «На войне бывает свободное время. Разреши мне отлучаться». Командир удивился: «Зачем?» Разведчик объяснил: «Хочу научить твоих бойцов стрелять из пулемета. Они плохие пулеметчики. Надо создать пулеметные взводы». Дуррути долго и внимательно смотрел на Ксанти. Наконец сказал: «Тогда обучи и меня».
С этой встречи они стали друзьями. Когда вождь анархистов погиб, на его похороны вышли сотни тысяч испанцев. Поэтому Ксанти молчал, и тогда за него ответил Кольцов в обычной своей ироничной манере:
– Все анархисты – революционеры-романтики. Время показало, что они больше любят болтать о революции и маршировать на парадах, чем воевать.
Хемингуэй перечислил несколько подвигов, которые приписывали Ксанти, и спросил, правда ли это?
– Кое-что правда. Теперь я редко хожу на задания. Зато могу тщательнее разработать план операции. Готовлю разведчиков и диверсантов – такие специалисты нужны на всех фронтах.
– А правда, что пуля не берет Ксанти?
– К сожалению, берет: я был и ранен, и контужен. Это выдумка родилась, наверное, оттого, что я сразу возвращался в строй.
– Как называется теперь ваша должность?
– Советник по разведке и диверсиям
14-го корпуса.
Беседа продолжалась несколько часов, Хемингуэй все допытывался деталей, хотел знать, как происходит закладка взрывчатки, как осуществляется сам подрыв.
– Это на словах не расскажешь и на пальцах не покажешь, – впервые улыбнулся Ксанти. – В нашем деле много составляющих… Это надо видеть, пощупать.
И он сделал несколько быстрых движений своими сильными пальцами, словно скручивал концы проводов, а затем поворачивал рукоятку магнето.
– Так покажите мне. Пустите меня туда, где этому учат, – попросил Хемингуэй.
Ксанти обещал посоветоваться с командованием, хотя решающее слово было за ним.
Когда американец ушел, Ксанти сказал:
– Он мне не нравится.
– Нам нужно, чтобы он написал правду о нашей борьбе, – объяснил Кольцов. – Эрнест отличный парень, смелый и честный журналист. Покажи ему ваш лагерь. Твои ребята за ним присмотрят.
Ксанти согласился.
В марте 1937 года Хемингуэй был допущен в учебно-тренировочный лагерь, своими глазами видел, как готовят диверсантов.
– А можно и мне на задание? – спросил он инструктора.
– Если Ксанти разрешит, – ответил тот.
Ксанти согласился и на этот раз.
– Только пить ему не давайте, – предупредил он Пепе, командира боевой группы, отправлявшейся в тыл к фашистам.
Десять геррильерос и Хемингуэй перешли линию фронта. Все, кроме журналиста, несли по двадцать килограммов взрывчатки. Несмотря на облегченный рюкзак, журналист едва поспевал за остальными. Цепочку замыкал боец, знавший немного по-английски.
– Почему ты пошел в диверсанты? – спросил его Эрнест.
Тот усмехнулся.
– Дурная кровь, наверное. Мой отец – Борис Савинков, знаменитый русский террорист…
Каких только людей не встречал Хемингуэй в Испании! На стороне республиканцев сражалось много советских бойцов и советников. По другую сторону тоже воевали русские – из белой эмиграции. Отчаянно дрались и те, и эти…
Операция прошла успешно, вражеский поезд с боеприпасами был взорван. Хемингуэй сделал несколько фотоснимков. Журналист зарекомендовал себя отлично, и Ксанти разрешил ему принять участие еще в одной операции – подрыве стратегического моста в горах Гвадаррамы. Именно этот эпизод больше всего запомнился Хемингуэю, он стал основной сюжетной линией будущего романа. А главным героем, конечно же, будет разведчик и диверсант, такой, как полковник Ксанти. Но он будет американцем, решил Хемингуэй. Его герой – Роберт Джордан – начал приобретать реальные черты.

На всех фронтах
Разведчик не лжет без надобности. Он просто не говорит всей правды. Человек, которого все называли Ксанти, действительно приехал в Испанию из Турции. Он действительно начинал воевать в отряде анархистов под командованием Дуррути, вскоре стал его советником. Затем Ксанти возглавил разведывательно-диверсионную группу при центральном командовании республиканской армии.
Хемингуэй так никогда и не узнал, что полковник Ксанти – это советский разведчик, осетин по национальности, майор Хаджи-Умар Мамсуров.
Хаджи-Умар родился в 1903 году в простой крестьянской семье. Убеждения мальчика сложились под влиянием дяди – большевика Саханджери Мамсурова. В 1918 году пятнадцатилетний Хаджиумар уже воевал в Красной армии. С 1919 года был связным и разведчиком партизанских отрядов. После установления Советской власти на Кавказе учился в Коммунистическом университете трудящихся Востока, окончил Военно-политическую школу, в тридцатые годы поступил в Военно-политическую академию им.Толмачева. Он много читал, любил историческую литературу, зарубежную классику. Ценил живопись и архитектуру, разбирался в археологии. Русский язык знал в совершенстве, свободно говорил на нескольких языках народов Кавказа. Впоследствии быстро овладел испанским.
С 1936 году Мамсуров работал в военной разведке. А потом была Испания. После поражения республиканцев наши советники, бойцы и офицеры вернулись на родину. Мамсуров получил досрочно звание полковника, был награжден орденами Ленина и Красного Знамени. Вернулся и военный советник, разведчик Артур Спрогис – тот самый инструктор учебно-тренировочного лагеря диверсантов. Приехал в СССР и Пепе, командир группы геррильерос, а на самом деле польский коммунист Антоний Хруст. Приехал на свою беду – он сгинул в сталинских лагерях. Репрессии не обошли и семью Мамсурова – был арестован и расстрелян как троцкист его знаменитый дядя.
Во время советско-финской войны 1939-1940 годов Мамсуров командовал особой лыжной бригадой 9-й армии. Он умело использовал методы противников-финнов: его бойцы-лыжники совершали стремительные рейды по вражеским тылам, выполняли разведывательные задания.
Между двумя войнами Мамсуров руководил отделом «А» Разведывательного управления (активная разведка), одновременно учился на курсах усовершенствования комсостава Военной академии им. Фрунзе.
Во время Великой Отечественной войны Мамсуров выполнял особо важные задания на самых опасных участках фронтов, организовывал и координировал партизанское движение, командовал дивизиями и корпусами. Опыт разведчика помогал ему. При этом его штаб часто располагался в зоне ружейно-пулеметного обстрела; случалось, он сам вел своих солдат в атаку. Пули и осколки не щадили командира – Мамсуров получил пять ранений, после которых всегда быстро возвращался на фронт. Он был награжден множеством орденов и медалей, удостоен звания Героя Советского Союза. На параде Победы генерал-лейтенант Мамсуров командовал батальоном сводного полка 1-го Украинского фронта.
После войны Хаджи-Умар Мамсуров окончил Высшую военную академию им. Ворошилова, служил на командных должностях, а в 1957 году вернулся в разведку на должность первого заместителя начальника ГРУ Генштаба. Он был в числе создателей спецназа ГРУ.
Мамсуров скончался в 1968 году и похоронен на Новодевичьем кладбище.

Бессрочный договор
Прототип литературного героя ненадолго пережил автора. Мамсуров, конечно, читал «По ком звонит колокол», но вряд ли полностью отождествил себя с Робертом Джорданом. Зато Испанию тех лет словно увидел снова.
Советские люди знали о гражданской войне в Испании то, что им позволяли узнать. Даже Михаил Кольцов и Илья Эренбург – очевидцы тех событий – могли рассказать лишь часть правды.
Советские идеологи не без колебаний разрешили публикацию романа. Он не укладывался в разрешенную схему: хорошие «красные» – плохие «белые». Но и запретить книгу о героях-республиканцах, к тому же такого заслуженного и знаменитого автора, было бы просто неприлично.
Многие страницы романа Хемингуэя ошеломили советского читателя. Вот рассказ о том, как франкисты истязают в застенках героиню романа, возлюбленную Роберта – Марию. Рассказ с другой стороны баррикад: республиканцы в маленьком городке расправляются с фашистами и их сторонниками – их забивают цепами для молотьбы, даже молящегося священника.
Неудивительно, что товарищ Роберта – подрывник Кашкин застрелился, оказавшись в окружении: «Он был ранен и не захотел сдаваться в плен», – объясняет Джордан партизанам. Главный герой давно сделал свой выбор, но горькие раздумья не покидают его. Он спрашивает советского журналиста Каркова о репрессиях в СССР. Корреспондент разражается целой тирадой:
«– Мы против индивидуального террора, – улыбнулся Карков. – Конечно, мы против деятельности преступных и террористических организаций. Ненависть и отвращение вызывает у нас двурушничество таких, как Зиновьев, Каменев, Рыков и их приспешники. Мы презираем и ненавидим этих людей… Но все-таки можно считать, что метод политических убийств применяется довольно широко… мы казним и уничтожаем выродков, накипь человечества. Их мы ликвидируем. Но не убиваем. Вы понимаете разницу?
– Понимаю, – сказал Роберт Джордан».
Он солгал. Он этого не понимал, а вернее, не принимал. Потому что на самом деле разницы между убийством и ликвидацией нет. И прототип журналиста Каркова – Михаил Ефимович Кольцов – скоро сам убедился в этом: его арестовали уже в конце 1938 года и расстреляли по вздорному обвинению в шпионаже в 1940-м, в год выхода романа «По ком звонит колокол».
Внутренний драматизм личности Роберта Джордана в том, что он вынужден мириться с жестокой несправедливостью «своих», потому что война – это не время для дискуссий и поисков правды.
Герой романа, отчасти списанный с советского разведчика, и погибает как-то очень по-советски: раненый, лишенный возможности отступить с партизанами, он остается прикрывать их отход ценой собственной жизни.
…Контрразведчик Филипп Ролингс из пьесы Хемингуэя «Пятая колонна» – своего рода предшественник Роберта Джордана – говорит в финале: «Впереди пятьдесят лет необъявленных войн. Я подписал договор на весь срок».
Колокол все звонит и звонит.

Сергей МАКЕЕВ: www.sergey-makeev.ru, post@sergey-makeev.ru.