Любимец детей и крыс

Путешественник Августин фон Мёрсперг в 1595 году создал иллюстрированный рассказ с изображением «исхода детей»

Старая легенда о Крысолове хорошо известна во всем мире. И не только потому, что ее много раз пересказали, каждый по-своему, поэты и писатели из разных стран. Дело в том, что и семь веков спустя к нам являются все новые Крысоловы, то в одном, то в другом ярком обличье, и манят, чаруют своими волшебными песнями. И мы – порой как дети, а порой как крысы – готовы идти на дивный зов.

Пестрый Дудочник из Гамельна

«Кто там в плаще явился пестром,
Сверля прохожих взглядом острым,
На странной дудочке свистя?..
Господь, спаси мое дитя!»

– так начинается старинная немецкая баллада. Однажды беда обрушилась на богатый торговый город Гамельн: настоящее нашествие крыс. Они опустошали амбары хлеботорговцев и, словно чувствуя свою силу, уже не боялись ни кошек, ни людей. Городской совет объявил щедрую награду тому, кто избавит город от напасти. И вот откуда ни возьмись появился странный человек, одетый в яркую пеструю одежду. Члены совета и пришелец сговорились, ударили по рукам. Крысолов вышел на улицы города и…

…На дивной дудочке сыграл
И прямо в реку крыс согнал.
Но отцы города обманули его:
«Велик ли труд – игра на дудке?
Не колдовские ль это шутки?
Ступай-ка прочь без лишних слов!»
И хлопнул дверью крысолов.

Город Гамельн беспечно праздновал избавление от крыс, звонили колокола, горожане заполнили церкви. А в это время…

…Вновь появился чудодей,
Сыграл на дудочке своей,
И в тот же миг на звуки эти
Из всех домой сбежались дети…

Они последовали за Крысоловом и утонули в реке Везер. По другому варианту легенды дети поднялись на гору Коппен неподалеку от Гамельна и исчезли в расступившейся перед ними скале. В более позднем варианте легенды дети проходят сквозь гору и оказываются далеко от родных мест, в Трансильвании, там они основали свой город, в котором нет обмана и алчности. Такой финал согласуется с моралью народной баллады:

Всем эту быль запомнить надо,
Чтоб уберечь детей от яда.
Людская жадность – вот он яд,
Сгубивший гамельнских ребят.

Тот, кто слышит эту легенду впервые целиком и в первозданном виде, сразу подмечает контраст между первой и второй частями истории. Мотив чудесного избавления от нашествия крыс похож на волшебную сказку, а вторая часть легенды удивляет жестокостью, несоразмерностью преступления и наказания. В начале Крысолов – спаситель, избавитель, в конце – злодей. И сколько бы новые авторы ни придумывали утопических финалов, вроде «счастливой страны детства», наше родительское сердце не может примириться с утратой и одного ребенка, пусть даже где-то (да хоть на небесах!) ему будет лучше.

«Всем эту быль запомнить надо…» Неужели такая странная и страшная история могла произойти на самом деле?

Неужели дьявол?

Появление Крысолова в Гамельне и исчезновение ста тридцати детей зафиксированы как достоверный факт. Трагический финал старинной легенды родился раньше, чем ее расчудесное начало.

Самым древним свидетельством о событиях, разыгравшихся семьсот с лишним лет назад, было изображение в оконном витраже церкви на Рыночной площади. Правда, сам витраж не сохранился, но есть его подробные описания, сделанные в XVI веке: вверху человек в пестрой одежде, а под ним – молящиеся дети.

Немного позднее на деревянной балке городской ратуши была вырезана надпись:

«В год 1284, в день святых Петра и Павла 26 июня Пестрый Дудочник завлек 130 детей на гору Коппен в окрестностях Гамельна, где они исчезли».

Сейчас эта надпись вызолочена и прекрасно видна на здании старинной ратуши, прозванной Домом Крысолова. Улица, по которой Пестрый Дудочник увел детей, называется улицей Молчания – здесь и сегодня запрещено бить в барабан.

Витраж был создан после 1300 года. Надпись на ратуше была сделана еще позднее. Около 1375 года описание «исхода детей» было внесено в хронику города Гамельна, в середине XV века – в хронику всего княжества Люннебургского

Наиболее полно эту историю изложил Йобус Финцелиус в 1556 году в книге «Чудесные знамения. Правдивые описания событий необыкновенных и чудесных»:

«Нужно сообщить совершенно необыкновенное происшествие, свершившееся в городке Гамельне, в епархии Минденер, в лето господне 1284, в день святых Петра и Павла. Некий молодец лет 30, прекрасно одетый, так, что видевшие его любовались им, перешел по мосту через Везер и вошел в городские ворота. Он имел серебряную дудку странного вида и начал свистеть по всему городу. И все дети, услышав ту дудку, числом около 130, последовали за ним вон из города, ушли и исчезли, так что никто не смог впоследствии узнать, уцелел ли хоть один из них. Матери бродили от города к городу и не находили никого. Иногда слышались их голоса, и каждая мать узнавала голос своего ребенка. Затем голоса звучали уже в Гамельне, после первой, второй и третьей годовщины ухода и исчезновения детей. Я прочитал об этом в старинной книге. И мать господина декана Иоганна фон Люде сама видела, как уводили детей».

Далее в этом сочинении впервые высказывается убеждение, что Крысолов – демон или сам дьявол. В дальнейшем сатанинская репутация главного персонажа легенды только крепла и обрастала новыми подробностями. Один автор XVI века даже записал Крысолова в вампиры.

Всего через десять лет после «Чудесных знамений» другой автор, Йоханнес Мюллер, записал в хронике графства Фробен легенду уже в полном виде, с первой частью: сначала о чудесном избавлении Гамельна от полчища крыс, а уже затем об ужасной мести Крысолова за обман. Сюжет об избавлении от беды удачно вписался в общую «дьявольскую концепцию» событий: ведь враг человеческий часто старается сначала оказать людям какую-нибудь услугу, помочь, удружить и только потом, убаюкав их, вершит свои страшные дела. Иначе говоря, дьявол намеренно искушает, чтобы затем овладеть падшими душами.

Просто самый первый пиарщик

Все письменные свидетельства о событиях 26 июня 1284 года появились через пятьдесят, сто, двести и более лет. Факт уже оброс фантастическими подробностями, превратился в легенду. Ясно, что в ней зашифровано какое-то подлинное трагическое происшествие. Исследователи называли, например, военный захват пленных, эпидемию, детский крестовый поход. Все эти версии маловероятны. Гамельн был богатым городом, и бургомистрат всегда откупался от нападавших. Первая масштабная эпидемия – бубонная чума, или Черная смерть, как ее окрестили в Европе, пришла в эти края через сто лет. Детский крестовый поход, напротив, прошел через Германию лет на семьдесят раньше. Значит, было что-то другое.

Во-первых, надо уточнить, что означало «дети» в средневековых текстах. Слово «дети» понималось в прямом значении – «малыши», в церковном смысле – «дети Божьи», то есть все христиане, и в обобщенном – «дети Германии», наконец, «дети Гамельна» – в значении жители вообще, а не только детвора. Так и сегодня в торжественных текстах, особенно в патриотических песнях, встречаются подобные выражения: «мы дети России», «мы дети твои, Москва» и так далее.

Исключив злодейское детоубийство, сразу чувствуешь некоторое облегчение. Ладно, а что за беда приключилась со ста тридцатью гражданами Гамельна?

Представим себе Гамельн в конце XIII века. Город возник на берегу полноводной реки Везер. На плодородных почвах золотились хлебные нивы. По реке плыли корабли, они везли зерно и муку в северогерманские области и к морским портам. Вокруг Гамельна десятки мельниц перерабатывали зерно в муку. Недаром на древнейших печатях города были изображены мельничные жернова. На протяжении многих десятилетий горожане добивались от местных феодалов статуса вольного города. Наконец, в 1277 году Гамельн получил собственный Устав и самоуправление. Но местные бароны и графы все еще пользовались влиянием, их имена и фамильные гербы то и дело встречаются в различных документах, связанных с историей Гамельна.

Например, герб братьев фон Шпигельберг – три оленя. Три оленя были изображены на церковном витраже рядом с фигурой Крысолова. Три оленя есть и на рисунке известного путешественника барона Августина фон Мёрсперга. Он трижды посещал Гамельн, слышал рассказы гамельнцев, видел и даже срисовал церковный витраж и, наконец, в 1595 году изобразил «исход детей» в виде иллюстрированного рассказа.

На рисунке Мёрсперга видно, как Крысолов уводит большую группу детей прочь от города к горе Коппен. На горе чернеет расщелина – там действительно была пещера, в которой язычники в древности приносили жертвы своим богам. Гамельнцы называли эту пещеру Калвария, или «дьявольская кухня». Слева от пещеры изображены крест и виселица – символы смерти. Чуть ниже, у подошвы горы, пасутся три оленя. Сам Крысолов изображен в образе жонглера – бродячего артиста, музыканта, шута.

Тут надо сказать кое-что о репутации жонглеров в Западной Европе и скоморохов в Древней Руси. Церковь притесняла первых и безжалостно преследовала вторых не только потому, что они веселили публику, когда ей надлежало молиться, поститься и скорбеть о своих грехах. В языческой древности люди этой профессии были служителями культов плодородия, участниками «бесовских действ» – магических ритуалов. Они и в раннем средневековье соблазняли христиан на поклонение языческим божкам, склоняли к суеверию

Возникает такая версия мести Крысолова: он завлек их к языческим алтарям, и они приняли участие в каком-то магическом ритуале. Участники действа совершили смертный грех, они погибли для веры и церкви. В те времена гибель души христианской была страшней телесной смерти.

Вторая вполне обоснованная версия связана с новым действующим лицом – Николаусом фон Шпигельбергом, чей герб был символически изображен на церковном витраже и на рисунке Мёрсперга.

У этой знатной и воинственной семьи были обширные владения где-то на востоке, захваченные еще предками-тевтонцами. Эти земли надо было кем-то заселять. Для этого феодалы проводили настоящие рекламно-вербовочные акции: нанимали глашатаев, иногда жонглеров, чтобы они расхваливали житье на новом месте, завлекали переселенцев щедрыми посулами.

Скорее всего, наш Крысолов и был таким пиарщиком-вербовщиком. Он ходил по Гамельну, наигрывая на дудочке, а может быть, бил в барабан (отсюда запрет бить в барабан на улице Молчания). На площадях и людных перекрестках Пестрый Дудочник останавливался и выкрикивал что-нибудь вроде:

«Почтенные господа, прошу пожаловать сюда! На востоке реки молочные, берега кисельные, дичь в лесах жареная бегает! Там у нас не сеют и не пашут, только знай себе палкой машут!»

Его слушали, смеялись, но и задумывались, особенно молодежь: пора бы выходить из-под родительского крыла, обзаводиться своим хозяйством. В Гамельне не развернешься – здесь все места заняты, конкуренция жесточайшая. Может, и правда – податься на восток?..

И вот в начале июня 1284 года Николаус фон Шпигельберг повел колонну переселенцев на север, к морю. Можно себе представить, как они выходили из города, как горожане смотрели им вслед, пока они не скрылись из виду (может, за горой Коппен?). Переселенцами были в основном молодые семьи, уже с ребятишками. Обычно корабли в Восточную Пруссию и Прибалтику отплывали из Штеттена, но там в это время шла война, поэтому погрузились на корабль в Кольберте.

А 26 июня, в день Петра и Павла, в Гамельн пришла страшная весть – корабль с земляками-переселенцами затонул…

Известие о гибели корабля со ста тридцатью пассажирами, отплывшего из Кольберта на восток, действительно упоминается в хрониках. С этих пор исчезло из документов и всякое упоминание о Николаусе фон Шпигельберге.

Музыка для крыс

Итак, Крысолов никого не убивал. Его наняли – он провел рекламную акцию, получил деньги и исчез. Но запомнился горожанам именно он – своей яркостью и талантом. Вот на него и свалили вину за гибель 130 горожан. А может быть, просто не решились обвинить сильных мира сего? Да к тому же главный виновник Николаус фон Шпигельберг тоже погиб.

А что кроется за первым сюжетом легенды – о чудесном избавлении от нашествия крыс? Эта тема родилась позднее и была тесно связана с эпидемиями чумы, холеры, другими поветриями, которые опустошали европейские города. Люди теперь готовы были простить крысам мелкое, в сущности, воровство зерна и других продуктов – грызуны сделались разносчиками смертельной заразы!

Профессия крысолова в эту пору стала распространенной и общественно значимой. По городам и весям бродили крысоловы, на шестах они несли связки крысиных трупов, на лотках – ловушки и яды. Придя в деревню или в город, такой специалист хвастал своими победами над крысами там-то и сям-то, показывал дипломы неведомых университетов и уверял, что его метод уничтожения грызунов самый эффективный. Но и цену за свои услуги требовал немалую! Затем заключались договоры с отдельными хозяевами домов и лавок, и крысолов приступал к работе.

Реальное событие о сожжении города епископом ради избавления его от крыс также впоследствии стало легендой и народной балладой. Гравюра 1713 года

Несмотря на старания крысоловов, размножение грызунов в городах и впрямь походило иногда на нашествие. Виной тому часто становилась людская жадность. Когда в какой-то местности случался неурожай, хлеботорговцы в городах придерживали зерно, выжидая, пока оно поднимется в цене. Крысы со всей голодной округи, естественно, устремлялись в города. Тут они объедались до отвала, переставали бояться кошек и людей, словом, хозяйничали, как настоящие оккупанты. Иногда в городах проводили показательные «суды над крысами»: пойманных зверьков судили по всем правилам, а затем торжественно казнили. Таким шоу приписывали магическую силу, но и они не помогали. Некоторые князья шли на крайние меры: один епископ, чтобы избавиться от крыс, приказал сжечь свой город, не пощадив жителей (в то время некоторые епископы были одновременно и светскими князьями, поэтому могли делать со своими владениями и подданными все что угодно)

В обстановке всеобщей крысофобии появление необычного, веселого крысолова, предлагавшего радикальные меры за умеренную плату, мог рассчитывать на интерес у властей. Но возможно ли такое чудо: звуками дудки (флейты, рожка и т.д.) вывести крыс из города, заманить их в смертельную ловушку? И такое могло быть в действительности. Известно, что животные и даже растения чутко реагируют на музыку. Некоторые звуки повергают животных в панику или приводят в оцепенение. Надо заметить, что именно звуки духовых инструментов особенно впечатляют братьев наших меньших. Так что выгнать крыс из города звуками особого тона или тембра вполне возможно. И если это произошло на самом деле, значит, тот самый Крысолов был действительно искусный музыкант!

Новые перевоплощения Дудочника

Вот так реальные события превратились со временем в две легенды, а они затем слились в одну, причем вторая по рождению стала первой в композиции. На основе легенды народ сложил красивую балладу.

Потом о Крысолове надолго забыли. Легенда выдерживалась в подвалах народной памяти, как старое вино. Только через двести лет появились таланты, способные распробовать и оценить ее по достоинству, понять ее значение, раскрыть потаенные смыслы.

Первым вспомнил старинную историю Иоганн-Вольфганг Гете и сочинил стихотворение «Крысолов». Чудесный Певец является трижды, как и подобает сказочному герою: сперва он уводит крыс, затем детей, а потом и женщин. Автор, как бы прикрываясь маской Крысолова, говорит: искусству подвластны и серость, и наивность, и даже чопорность дам. О дьявольском коварстве легендарного Крысолова Гете вспомнил вновь, сочиняя «Фауста». В знаменитой драматической поэме один из персонажей, Валентин, обращается к Мефистофелю: «Кого ты пеньем манишь, крысолов?»

Другой немецкий гений, Генрих Гейне, заинтересовался не столько Крысоловом, сколько крысами. Он изобразил зловещую картину: ожесточенная стая крыс-пришельцев движется на город, они готовы сразиться с сородичами – зажравшимися городскими крысами. Захватчики ни во что не верят, им нечего терять, от них нет спасения. Против них любой Крысолов бессилен… Пророческое стихотворение Гейне «Бродячие крысы» было найдено в бумагах поэта и опубликовано уже после его смерти.

Знаменитые братья Гримм пересказали легенду о Крысолове в прозе. Именно эта версия легенды из сборника «Немецкие сказания» стала всемирно известной, именно она вдохновила многих поэтов и прозаиков (Роберт Браун, Виктор Дык и другие) на создание самостоятельных прозаических вариаций на тему легенды о Крысолове. В этих пересказах появились новые персонажи, романтические мотивы: например, как бургомистр пообещал Крысолову руку своей дочери, и она стала первой жертвой мести Пестрого Дудочника. Или рассказ о трех спасшихся детях – немой мальчик вел слепого, поэтому эти двое отстали, а третий выскочил из дому в одной рубашонке, но застыдился и вернулся, они-то и рассказали, что это Крысолов увел детей.

Незадолго до первой мировой войны Гийом Аполлинер написал стихотворение «Музыкант из Сен-Мери», в нем действие перенесено в маленький французский городок. Cюжет немецкой легенды изменен, и главный персонаж Флейтист отличается от Крысолова. Но Аполлинер выделил существенную мысль: нашествие крыс еще не беда – это знак беды, предчувствие катастрофы. Предчувствие поэта сбылось, и сам он той войны не пережил.

Образ Крысолова стал мифом, он уже начинал отделяться от средневековой фабулы и создавать новые, созвучные времени сюжеты. В голодном 1920 году в Петрограде Александр Грин написал мрачный и загадочный рассказ «Крысолов». Чудом спасшийся герой повествования рассказывает о крысах-оборотнях, способных принимать любой человеческий облик. Их тайная власть несокрушима, их нельзя победить, с их властью можно только смириться. Грустная притча о мистической силе власти.

В русской поэзии наиболее полно и глубоко тему немецкой легенды раскрыла Марина Цветаева в поэме «Крысолов». Она была написана в Праге и завершена в Париже в 1925 году. Это было время, когда поэты, даже те, кто, подобно Блоку, готов был «слушать музыку Революции», теперь явственно расслышали в ней фальшивые ноты.

Цветаева называла свою поэму «лирической сатирой». Досталось и обывателям Гамельна, и сладкоголосому заклинателю Крысолову. Мещанскому сознанию недоступно понимание искусства как великого труда, творения. И члены бургомистрата рассуждают так

– Что есть музыка? Щебет птах!

Шутка! Ребенок сладит!

– Что есть музыка? – Шум в ушах.

– Увеселение свадеб.

Собственно, с этой ложной оценки начинается обман, а обман приводит к трагедии. Крысолов – гениальный соблазнитель. Чем он увлекает крыс? Его флейта поет о том, что в далекой Индии живут миллионы порабощенных человеком крыс, если их освободить, если объединить всех грызунов, то крысы станут править миром! Для «малых сих» он представляется фигурой вселенского масштаба:

Выше звезд,
Выше слов,
Во весь рост –
Крысолов.

Находит он ключик (музыкальный) и к детским сердцам, его флейта обещает детям свободу от строгих родителей и учителей, а также множество сладких и славных вещей.

В царстве моем – ни свинки, ни кори,
Ни высших материй, ни средних историй,
Ни расовой розни, ни Гусовой казни,
Ни детских болезней, ни детских боязней…

В эмигрантской среде и в кругу оппозиционно настроенной советской интеллигенции музыку цветаевского Крысолова поняли как сатиру на коммунистические идеалы. А может быть, поэтесса уже предчувствовала, что новый Крысолов возродится в Германии? Впрочем, финальные строки поэмы отражают суть любой тоталитарной доктрины:

– Не думай, а следуй, не думай, а слушай.

А флейта все слаще, а сердце все глуше…

Почти одновременно, в 1926 году, русский поэт, переводчик и литературовед Георгий Шенгели закончил работу над поэмой, скорее все-таки балладой, «Гамельнский волынщик». Чары музыки Волынщика воздействуют только на крыс и на детей, и те и другие – отверженные в этом мире. Волынщик уводит этих инако-живущих зверей и детей из тесного мирка – но куда? Поэт не дает прямого ответа, а на эмоциональном уровне понятно: главное – прочь отсюда.

И волынщик пошел, продолжая играть,
Пошел в поля, в никуда,
И дети и крысы пошли за ним
Из города навсегда.

Вскоре, познакомившись с поэмой Цветаевой, Шенгели изменил заглавие своей баллады, назвав ее «Искусство».

Имя и образ Крысолова начали использовать в политике и идеологии еще в начале XIX века. Крысоловом называли Наполеона, позднее – коммунистических вождей, затем Гитлера. В разгар «холодной войны» плакатисты из ГДР изображали нациста-реваншиста, играющего на дудочке, увлекающего за собой вереницу серых личностей, а художники из ФРГ рисовали Крысолова-коммуниста, из дудочки которого выпархивают голубки мира.

Во второй половине XX века миф о Крысолове окончательно перекочевал в прозу и порвал с легендарной основой. Теперь это не обязательно отрицательный герой. Например, главный герой романа Невила Шюта «Крысолов», пожилой англичанин, жертвуя собой, он ведет группу детей через оккупированную фашистами Францию, чтобы переправить их в Англию.

Анджей Заневский, автор двух очень интересных повестей – дилогии «Крыса» и «Тень Крысолова», – вообще предлагает взгляд «с той стороны»: он ведет повествование от лица крысы, вернее, нескольких персонажей-грызунов.

И здесь пора остановиться, чтобы вспомнить, из-за кого разгорелся весь сыр-бор.

Из крысоловов – в крысолюбы

У крыс особая судьба. Сравнительно мало крысиных пород остались жить в лесах, полях и водоемах. Основная часть «крысиной расы» поселилась подле человека, но не покорилась ему, подобно домашним животным, а кормится мелким воровством и разбоем, порой нанося и более ощутимый вред. Поэтому человек и крыса тысячи лет живут в самом тесном соседстве, но в состоянии непрерывной войны. Ум крысы (или что там у нее вместо ума) изощрился в борьбе. Крысы переняли некоторые черты социализации, они умеют объединяться в стаи для осуществления общих целей, действуют умело и словно по заранее намеченному плану. Живучесть крыс просто поразительна, они приспосабливаются к любой среде.

Крыса – иноформа жизни, вечная обитательница андеграунда, чуждая как диким животным, так и людям. В сознании человека она ассоциируется с хтоническими силами – подземным и подводным миром, а в области интуитивного – отражает смутные и тревожные образы подсознания.

Неудивительно, что в фольклоре и в литературе крыса долгое время была не просто отрицательным персонажем, но и одним из самых отталкивающих. Вспомним нашествие крыс на старинный замок в сказочной повести Сельмы Лагерлеф «Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями» – этот эпизод почти полностью повторяет первую часть легенды о Крысолове. А крыса Шушера из сказочной повести Алексея Толстого «Золотой ключик» чуть не погубила Буратино в самом начале истории.

Исключение составляет отношение человека к природной, дикой крысе. Это особое отношение отразилось и в литературе: достаточно вспомнить сказку Редъярда Киплинга «Рикки-Тикки-Тави» и симпатичную мускусную крысу Чучундру – она помогала главному герою, храброму мангусту, советами и предупреждала об опасности

Но время шло, противостояние человека и крысы ослабевало. Может быть, репутацию крысы несколько улучшило ее жертвенное служение медицине? Во всяком случае, многие люди научились преодолевать сознательно-бессознательный страх и отвращение к ней. Этот процесс тоже моментально отразился в литературе: в сказочной повести Эдуарда Успенского «Крокодил Гена и Чебурашка» появляется крыска Лариска, домашняя питомица старухи Шапокляк. Тоже малосимпатичное существо, как и ее хозяйка, но впервые – одомашненное. Дети, прочитавшие эту повесть и посмотревшие мультфильм в пору их появления, уже выросли, сами стали родителями и завели для своих детей ручных крыс. Ныне «крысолюбы» объединяются в клубы, выпускают журнал «Грызландия», хотя пока еще их увлечение выглядит для абсолютного большинства как чудачество. Но как знать, как знать! Ведь и отношение к мышам радикально изменилось, если, опять же, судить по литературе и кино: от «Мышиного короля и Щелкунчика» Э.Т.А.Гофмана – до всеобщего любимца Микки-Мауса.

Вот и жители славного города Гамельна всеми силами стараются уйти от мрачного настроения средневековой легенды и отвращения к грызунам. По всему городу сейчас стоят большие, почти в рост человека, скульптуры крыс, разрисованные веселенькими цветочками и узорами. Каждый горожанин может купить квадратный метр городской земли, за свой счет установить такую крысу и лично разрисовать ее. А еще город проводит множество фестивалей, спектаклей и уличных представлений на тему Крысолова, преимущественно ярких, карнавальных, несерьезных.

Однако магию города не спрячешь за туристическим глянцем. Как говорится, и я там был, шнапс-пиво пил… Если выйти рано-рано утром на еще пустынную площадь и встать перед Домом Крысолова, вскоре начинает казаться, что вот сейчас зазвучит мелодия волшебной дудочки и ласковый голос позовет: «Пойдем со мной, дружок!»

Хватит ли нам мудрости и воли, чтобы устоять? Что ни говори, а все мы отчасти дети. А в чем-то, может быть, и крысы?

Материалы исследования автора стали основой выставки «От Крысолова до Крысолюба», она открылась в Москве и продлится до середины сентября.

Сергей МАКЕЕВ: www.sergey-makeev.ru, post@sergey-makeev.ru.

Иллюстрации из архива автора