Марсианские хроники Глеба Максимова

Этот портрет Глеба Максимова выставлен в Музее астронавтики Национального управления по аэронавтике и исследованию космического пространства (США) ИЗ АРХИВА АВТОРА

В начале шестидесятых годов прошлого века в Советском Союзе разрабатывался секретный проект огромного тяжелого межпланетного корабля (ТМК), предназначенного для многолетних космических экспедиций и высадок космонавтов на далеких планетах. Задействована была практически вся «засекреченная» страна – сотни институтов, конструкторских бюро, промышленных предприятий. Специально под проект открывались новые институты, строились заводы. Совместное постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР №715-296 от 23 июня 1960 года расписывало мельчайшие детали работы этого слаженного механизма. Вплоть до даты запуска корабля и его возврата на Землю. Старт запланировали на 8 июня 1971 года, а возвращение – на 10 июля 1974 года.

Руководил проектом молодой конструктор, выпускник МАИ Глеб Юрьевич Максимов. Имя главного проектанта, естественно, было строго засекречено. Сергея Королева, выполнявшего скорее административные функции, позднее рассекретили, а о Максимове просто забыли.

От Лондона до Марса

Вернер фон Браун еще в 1932 году рассчитал траекторию полета на Марс. Но его ракеты V-2 («Фау-2») долетали лишь до окрестностей Лондона. Глеб Максимов был моложе фон Брауна. Расчетами траекторий марсианских полетов он занялся лишь в 1949 году в НИИ №4 Министерства обороны СССР. Там, в подмосковном Болшеве, в группе академика Михаила Тихонравова, он трудился после окончания Московского авиационного института.

Максимов, как и фон Браун, мечтал о пилотируемых полетах на Марс. Но и его мечта не осуществилась, хотя к цели он подошел гораздо ближе. Ракеты Максимова тоже были призваны падать в окрестностях Лондона, но некоторые все же долетали до поверхности Марса и Венеры.

Кто такой Глеб Максимов? Обычный засекреченный конструктор с засекреченной биографией.

В подшивках журнала «Новости космонавтики» о нем можно найти лишь заметку в августовском номере 2001 года: «26 августа скончался Глеб Юрьевич Максимов. Более полувека активно, с энтузиазмом и с большой творческой отдачей проработал он в ракетно-космической отрасли, сначала, с 1949 г., в НИИ-4 в группе М.К.Тихонравова, над теоретическими проблемами запуска искусственных спутников Земли. Затем, с 1956 г., – в ОКБ-1 С.П.Королева, где руководил проектным сектором и отделом, разрабатывавшим первые автоматические межпланетные станции для исследования Луны, Венеры, Марса и межпланетные корабли, за что был удостоен Ленинской премии».

Работы Максимова в советское время печатались только под псевдонимами. Лишь вузовский учебник, изданный в 1980-м, по которому до сих пор учатся студенты МАИ, МГТУ, МФТИ, подписан именем собственным. О его достижениях можно прочитать лишь в многотиражках подмосковного города Королева. Единственная книга, где они упоминаются, вышла на английском языке. Издана в 1999 году Национальным управлением по аэронавтике и исследованию космического пространства (NASA) в Вашингтоне. Там же, в музее астронавтики, на видном месте висит и цветной портрет Глеба Максимова.

В музеях России его портретов нет. Будучи человеком предельно скромным и щепетильным, своих книг он не оставил. Занимался лишь практической работой. Публикации, авторские свидетельства – все можно пересчитать по пальцам.

Детали биографии конструктора наводят на мысль о цепи невероятных случайностей, позволивших ему состояться как создателю космической техники. Уж слишком много происходило событий, после которых на его карьере, казалось, должен был быть поставлен крест.

Потомок Максуд-хана

Действительно, биография для советской карьеры явно неподходящая. Отец, Юрий Максимов, – репрессированный левый эсер, просидевший в ГУЛАГе с 30-х до хрущевской амнистии 1956 года. Дед, Николай Максимов, – выходец из рода ордынского хана Максуда, принявшего православие и получившего при крещении созвучную фамилию Максимов. Он основал первое в Уфе книжное издательство и первую книжную типографию. Типографию на Аксаковской улице власти отобрали еще в 1917-м, а два года назад вообще сожгли (именно в ней печатались фальшивые бюллетени, которые так и не были использованы на выборах Муртазы Рахимова). Когда начались репрессии, Юрия поначалу не трогали: ведь он еще до революции отбывал ссылку в Туруханском крае с самим Железным Феликсом, в свое время помог бежать из ссылки Иосифу Джугашвили

Схема Межпланетного космического комплекса на базе ТМК Максимова ИЗ АРХИВА АВТОРА

Но тут случилась история. Жили Максимовы по соседству со своей типографией, на углу Аксаковской и Воскресенской. Воскресенская была центральной улицей Уфы, проходившей вдоль крутого Бельского откоса. Такой она и осталась, сейчас носит имя татарского поэта Габдуллы Тукая. Именно на этой улице возвышается дворец президента Башкирии. А до революции на ней располагались дом губернатора, губернский суд, дома чиновников. Рядом с домом Максимовых стоял дом члена губернского суда Элиаса-Иоганна фон Лакмана. Его белокурая дочь слыла первой красавицей города. Местный энкавэдэшник, приревновав молодую баронессу к Юрию Максимову, застрелил Эллен фон Лакман из табельного оружия, а потом пустил себе пулю в лоб. Революционеры из органов не простили смерть товарища и отправили левого эсера по этапу.

Дед Глеба Максимова по материнской линии Хаим Нахманович Проппэн с пролетарской биографией тоже подкачал. Выходец из фламандских евреев стал кадровым офицером царской армии, георгиевским кавалером, получил высочайшее дозволение выйти из черты оседлости под именем Иосифа Наумовича Пропина и обосновался в Туле, став владельцем первой в городе страховой компании. Чудом пережил еврейский погром 1903 года: спасла типично голландская внешность.

Когда большевики страховую компанию ликвидировали, большая семья разбрелась по городам и весям. Дочь Клара, пережив скитания на полях Гражданской войны, вскоре оказалась в Москве, где уже никто не помнил, что она дочь «капиталиста» и жена левого эсера. Кто-то вспомнил, что братом ее матери был профессиональный революционер-большевик Гавриил Лейтейзен, и Клара попала во Всесоюзную книжную палату, где смогла благополучно пережить и репрессии 37-го года, и борьбу с космополитизмом. Одна вырастила сына, отец которого скитался по лагерям ГУЛАГа и сибирским ссылкам.

Еще один характерный эпизод.

– Когда Глеб получал свой первый паспорт, уже был убит Михоэлс, раскручивалось «дело врачей», – рассказывает вдова конструктора Екатерина Ажан. – Национальность в паспорте была записана по отцу – русский. Но Глеб Максимов неожиданно «теряет» только что выданный паспорт и вскоре получает новый, где черным по белому написано – «еврей». А в это время многие старались исправить пятую графу, так сказать, в другую сторону. Когда его принимали в комсомол, стоял дикий хохот. В институте принимали списком. Рабинович – русский, Абрамович – русский. Следующий – Максимов Глеб Юрьевич: еврей. Но как с таким паспортом он смог потом попасть в закрытый НИИ, одному богу известно.

Озарение «Башкирцева»

Тем не менее выпускник МАИ с пятым пунктом попадает в 1949 году в НИИ №4 Министерства обороны, располагавшийся в подмосковном Болшеве. Космическая одиссея Глеба Максимова начиналась именно там. С докладов молодых ученых НИИ-4 у академика Анатолия Благонравова.

Чтобы не дразнить руководителей военного института и кураторов из Министерства обороны, Глеб Максимов тщательно маскирует свои расчеты траекторий искусственных спутников и межпланетных кораблей. В качестве маскировки используются вычисления баллистических характеристик некоей ракеты с ограниченной дальностью полета, которая, как и ракета фон Брауна, как раз и могла долететь до окрестностей Лондона. Суть маскировки заключалась в том, что ракеты предлагалось стыковать между собой, – тогда дальность их полета возрастает, а потом становится неограниченной. Ракета превращается в искусственный спутник Земли.

Это как раз и была та идея многоступенчатой ракеты, которая в фильме «Укрощение огня» преподносится как озарение Королева-Башкирцева.

Расчеты были довольно скептически восприняты на научно-техническом совете военного института, но руководителю группы молодых сотрудников академику Тихонравову удалось пробиться к президенту Академии артиллерийских наук Анатолию Благонравову. Один из докладов на сессии академии пришел послушать и Сергей Королев, безуспешно мучившийся тогда с дубликатом трофейных «Фау-2» (ракета «Р-1»). Выступал аккуратно одетый и подтянутый молодой человек («Да что там на доклад, на работу всегда приходил, как в театр! – вспоминает друг и соратник Максимова Александр Дашков.

– Как зовут? – спрашивает докладчика Королев.

– Максимов, Глеб.

Международный космический комплекс (МКК) на орбите АР

Фамилию Королев запомнил. А вскоре после доклада Королев разворачивает в ОКБ-1 (нынешнее НПО «Энергия») практические работы по освоению космического пространства и приглашает к себе Максимова. Но еще был жив Сталин. Научные сотрудники в «почтовых ящиках» были вроде крепостных. Лишь написав несколько писем в Совмин (НИИ-4 и ОКБ-1 были разделены лишь Монинской железнодорожной веткой, но относились к разным ведомствам) и заручившись поддержкой Королева, мечтавший о межпланетных полетах Максимов сумел перейти на работу в ОКБ-1. На это ушло пять лет.

Там, в ОКБ Королева, Глеб Максимов начинает с практического применения своих выкладок, полученных во время работы с Тихонравовым. В 1956 году проектирует тот самый первый спутник, запущенный уже в 1957-м. Потом запускались другие спутники Земли. Затем – пилотируемые корабли.

Ноев ковчег с ядерным двигателем

Мечта попасть на другие планеты, увидеть другие миры не оставляет Максимова. Его группа начинает освоение окололунного пространства. Автором первой фотографии обратной стороны Луны, известной всем по альбому Dark Side of the Moon группы Pink Floyd, был Глеб Максимов. Все детали корабля, сфотографировавшего обратную сторону Луны, разрабатывала его группа. А вот та вытянутая эллиптическая орбита, по которой аппарат Максимова достиг точки лунной «фотосессии», называется теперь орбитой Хомана (по более поздней западной публикации).

Вскоре Максимов переключается на проекты межпланетных экспедиций. В сторону Марса, Венеры летят первые автоматы с коротким автографом «Г.Макс» на корпусе – «Марс-1», «Венера-1», «Венера-2», «Венера-3»… Но конструктор мечтает о пилотируемых полетах. Тогда, в начале космической эры, все верили, что «и на Марсе будут яблони цвести». Пели о том, что «на пыльных дорогах далеких планет останутся наши следы».

Но еще до полета Гагарина, когда идеи Максимова обрели форму упоминавшегося выше правительственного постановления от 23 июня 1960 года, его группа приступила к работе над самым грандиозным проектом ХХ века – проектом пилотируемого полета на Марс. Разрабатывается так называемый «тяжелый межпланетный корабль» (ТМК). Это был своего рода «Ноев ковчег» с ядерным двигателем, с защитой от солнечной радиации, с посадочными модулями, с оранжереями, обеспечивающими автономный полет в течение многих лет.

– Тогда еще не было известно, что человек может жить в условиях невесомости, – вспоминает участник того проекта Олег Тихонов. – Поэтому предусматривалась даже искусственная гравитация. Корабль вращается вокруг своей оси, и возникает искусственная сила тяжести.

– А клетки с кроликами были? – спрашиваю я у конструктора.

– Уже не помню, – улыбается Олег Сергеевич. – Наверное, были. Ведь проект предусматривал автономное плавание с полноценным питанием. Кстати, институт медико-биологических проблем создавался специально под этот проект. Как и нынешний институт прикладной математики имени Келдыша – тогда это было отделение, возглавляемое самим Мстиславом Всеволодовичем.

Энтузиасты работают практически без выходных. Близятся пуски очередных автоматов, которые нельзя отодвигать из-за точек противостояния (сближения планет на солнечных орбитах). Королев предлагает Максимову квартиру рядом с работой, в Подлипках, но тот отказывается. Он был тогда женат на актрисе московского ТЮЗа Светлане Радченко, родилась дочка Маша.

– Ездить после спектакля в Подлипки? Нет, это невозможно! – говорит Максимов Главному и продолжает каждое утро в Подлипки ездить сам.

– Глеб Юрьевич всегда приходил на работу раньше всех и позже всех уходил, зачастую продолжая в электричке обсуждать еще не решенные вопросы, – вспоминает Александр Дашков.

Ракета-носитель «Союз-ФГ», с помощью которой в 2003 году к Марсу отправился европейский аппарат «Марс-Экспресс» AP

Строиться корабль должен был на орбите, а для его запуска создавалась специальная ракета – «семерка» (Н-7). Предусматривался и промежуточный вариант экспедиции – облет Марса и возвращение по вытянутой эллиптической орбите на Землю

Нужно было успеть воплотить этот грандиозный проект до очередного Великого противостояния 1971 года, когда планеты сближаются на минимальное расстояние. Нынешние разговоры о неповоротливости советской экономики несколько преувеличены. Там было все, что присуще экономике развитых стран, вплоть до элементов конкуренции, насколько это было возможным в условиях советской системы.

Над тяжелыми ракетами работают несколько институтов. Помимо Королева ракеты создают коллективы Янгеля и Челомея. А над самим проектом параллельно с Максимовым начинает работать группа Константина Феоктистова. Потом достижения этих групп спрессовываются в окончательном варианте. Глеб Максимов становится руководителем (точнее, и.о. – сказывается 5-й пункт!) большого слаженного коллектива, знаменитого 9-го отдела. Причем, как и подобает интеллигенту в третьем поколении, руководителем педантичным, с вниманием и уважением относящимся к позиции своих коллег.

– «Разгонов», как у Королева, у Максимова никогда не было! – вспоминает Александр Дашков. – Со всеми, от цехового рабочего до президента Академии наук, он был всегда одинаково интеллигентен: без апломба, без подобострастия, без лести.

К сожалению, большинство талантливых ученых, работавших с ним, так и остались в «секретной безвестности». Широко известны лишь те, кто впоследствии перешел в отряд космонавтов, – Валерий Кубасов, Виталий Севастьянов, Константин Феоктистов.

Первые жертвы «звездных войн»

Тяжелый межпланетный корабль практически уже построен в металле. Сооружен действующий наземный модуль, где «земные космонавты» живут в условиях длительного пребывания в замкнутом пространстве. Однако работы постепенно начинают сворачиваться. Виновата ли в том гонка вооружений, как пишет автор «Космической энциклопедии» Александр Железняков? Или виноваты неудачи с ракетой Н-7, о чем говорит работавший в группе Максимова Владимир Бугров?

«Догнать и перегнать!» – основной императив хрущевской эпохи проникает и в сферу соревнования в космосе. Вскоре становится очевидным, что, вырвавшись поначалу вперед в освоении космического пространства, мы можем проиграть лунную гонку, к которой американцы вплотную приступили в соответствии с директивой президента Джона Кеннеди 1961 года. Между тем к лету 1964 года в ОКБ-1 уже были готовы проекты шести стыковочных модулей для создания ТМК. (Заметим, эти модули появились лишь через 25 лет, при создании орбитальных станций типа «Салют» и «Союз».) В ОКБ-1 уже готовят проект правительственного постановления по привлечению к работам по марсианской экспедиции множества смежных организаций. Но в это время американцы запускают свою тяжелую ракету («Сатурн-18») с макетом лунного «Аполлона».

Догнать и перегнать? Да, именно такая задача ставилась разработчикам космической техники директивой от 3 августа 1964 года. Хрущева не волнует, что американцы по лунной программе работают уже три года. Все равно – догнать и перегнать! Разработку носителя поручают Янгелю и Челомею (у Челомея работает Сергей Хрущев, сын премьера). Но вскоре выясняется, что ракеты Янгеля и Челомея задачу лунной экспедиции не решают. Силы ОКБ-1 переключаются на создание новой ракеты. Работы по марсианскому проекту отодвигаются на второй план.

Осенью, после дворцового переворота 1964 года, на проекты марсианских экспедиций стали смотреть как на «кукурузу за полярным кругом». От проекта ТМК остается лишь наземный экспериментальный комплекс (НЭК), с которым продолжает работать Институт медико-биологических проблем. Близится эпоха «звездных войн», и Брежнев с подачи Устинова все силы сосредотачивает на орбитальных станциях.

В 1969 году президент Академии наук СССР Мстислав Келдыш, разрабатывавший теоретические основы ТМК, последний раз предлагает отказаться от проигранной лунной гонки и вернуться к марсианским проектам Глеба Максимова:

«Я – за Марс. С научной точки зрения Марс важнее Луны!» – пишет Келдыш в Политбюро ЦК КПСС, но его предложение в верхах так и не услышали. Глеб Максимов к тому времени в ОКБ-1 уже не работает. Он ушел оттуда через некоторое время после смерти Королева, в 1968 году.

Американский марсоход AP

А Максимов был тогда в самом расцвете сил. Ему было чуть за сорок. Но он уходит с группой своих единомышленников в академический Институт космических исследований (ИКИ РАН), где пытается возродить интерес к марсианским экспедициям. Защищает там диссертацию. Но его идеи поддержки уже не находят. Кстати, еще в ОКБ-1 на одном из заседаний научно-технического совета Василий Мишин, ставший главным конструктором после Королева, заявил, что Максимов достоин присвоения степени доктора наук без защиты диссертации. Но предложение повисло в воздухе, так что пришлось потом защищать кандидатскую

А в 1974 году, когда Мишина отстранили от работы, все рабочие материалы по марсианскому проекту Глеба Максимова были уничтожены, в том числе и слепленные сургучом секретные рабочие тетрадки проектантов. Та же участь постигла производственные заделы «в железе» на заводах и полигонах.

Вскоре после этого тот же Устинов интересовался у новых руководителей ОКБ-1 возможностью продолжения работ по проекту Максимова, но те только разводили руками.

– Мне удалось рассекретить и забрать свои тетради, – вспоминает соратник Максимова Владимир Бугров. – Они весьма подробны и дают представление о тех идеях, которые закладывались в проект полета на Марс более сорока лет назад. Может, когда-нибудь пригодятся?

Нас там не ждут

К сожалению, рабочие тетради Глеба Максимова сгорели в огне. Остались лишь обрывки домашних черновиков, дневниковые записи. Но и они представляют несомненный интерес, говоря, прежде всего, о многогранных интересах талантливого конструктора.

Сохранились, например, старые дневниковые записи 50-х годов, где Глеб Максимов отмечает те самые параллели в развитии различных цивилизаций, которые потом легли в основу хронологических гипотез Анатолия Фоменко и описываются во всех его публикациях. Друзья Максимова рассказывали, что Глеб любил дискутировать на эту тему. Что интересно, работая над траекториями космических трасс, Максимов углубленно изучает математику на мехмате МГУ. Там же учился тогда и будущий профессор Фоменко!

В архиве Глеба Максимова есть и рецензия на роман Булгакова «Мастер и Маргарита», и критический разбор монографии, касающейся понятия перспективы в изобразительном искусстве. Там можно найти заметки по поводу возможности обучения во сне. Есть и подробные расчеты влияния фаз Луны на морские приливы и на состояние человека, оценки пророчеств Нострадамуса. В последние годы жизни Максимов пишет учебники, читает лекции студентам.

Мысли о далеких планетах никогда не оставляли его. Еще в начале 50-х он пишет в своем дневнике о вечном стремлении человечества к другим мирам. И сам же уже тогда собирается лететь на Марс. Рассчитывает, что полет состоится не раньше 1980 года, и с сожалением думает о том, что ему к тому времени исполнится 54.

Рассказывают, как однажды в Центре управления полетами передавались телеметрические данные со спускаемого на Марс аппарата. Данные, не совместимые с условиями жизни. По щеке Максимова прокатилась слеза.

– Ты чего это, Глеб? – удивился Главный.

– А как же там будут яблони цвести? – улыбнулся сквозь слезы Максимов, а потом серьезно переспросил: – Так, значит, нас там никто не ждет?

Глеб Максимов с дочерью Марией и внуком Сережей (1986 год) ИЗ АРХИВА АВТОРА

Но он продолжал верить, что ждут. Пишет статьи о неопознанных летающих объектах, участвует в конференциях по НЛО. Энтузиаст межпланетных полетов верил, что мы не одни в этом мире и что перелеты пришельцев не обязательно связаны с техникой. Скорее, с душой. Верил даже в перевоплощение душ. «Подсознательное знание инкарнации приходит в результате собственных размышлений или в результате воспитания, пока только религиозного, да и то не во всех религиях», – писал он в своем дневнике.

А что есть душа для человека, привыкшего оперировать жесткими математическими категориями? Читаем дальше: «Личностные свойства человека – память, воспитание, моральные устои – невозможно представить на молекулярном уровне, свести их к химическим реакциям, тем более при непрерывной смене молекул – атомов. Это очень сыро, грубо и примитивно, но убеждает меня на 80-90% в существовании души как некоторой не молекулярно-атомной субстанции».

Не дождавшись воплощения своих идей в металле, Глеб Максимов пишет фантастические романы о далеких мирах, стихи.

Вот строчки, в которых отражается и горечь по поводу неосуществленных замыслов, и боль от сознания, что были и внешние силы, этому препятствовавшие:

Гости уходят,
взрывается лампочка, гаснет,
волком не лучше ли быть,
выть на родную Луну?
Или еще, это лучше всего –
видишь нечисть:
горло бы ей перегрыз, –
и перепрыгнул на Марс.

Впрочем, они принадлежат не Глебу, а его дочери – Марии Максимовой. Она пошла по стопам прадеда, занимавшегося книгоизданием еще в XIX веке. Мария Максимова – известный литературовед, признанный поэт, создатель литературных энциклопедий.

А вот Сережа, внук Максимова, похоже, когда-нибудь достроит тяжелый межпланетный корабль своего деда. Внук конструктора Сергей Луговской сейчас заканчивает МАИ, где когда-то учился и Глеб Максимов.

Правда, сгоревшие чертежи Максимова уже не восстановить. Но ведь есть еще и спасенные тетради Владимира Бугрова.

Редакция благодарит Российский архив научно-технической документации за предоставленные материалы.