Москва слезам не верит

«Прочитал в вашей газете отрывок из книги Андрея Кончаловского о его внебрачной дочери Даше. А на днях увидел ее маму, Ирину Бразговку, по телевизору на вручении премии «Ника». Нельзя ли узнать о судьбе этой актрисы и подробности истории с Кончаловским?»

Андрей Сарана, пос. Немчиновка,

Одинцовский район, Московская область

Ирину Бразговку просто нельзя было не заметить. Рыжеволосая, в конопушках… Она робко стояла у Дома кино, стесняясь стрельнуть лишний билетик. Такой провинциальной тогда была. А мимо шли знаменитости… Высоцкий, Любимов, Баталов, Андрей Михалков-Кончаловский…

После того вечера ей вдруг стал названивать Саша Панкратов-Черный, с которым вместе училась во ВГИКе. Приглашал большой компанией посидеть в ресторане, намекал на то, что будет сам Кончаловский. Но Ира решила для себя: пока Андрей не позвонит сам, она никуда не пойдет. И через неделю в трубке раздался его характерный голос…

— Такие, как Кончаловский, нравятся сразу. И я влюбилась в него с первых же минут, — рассказывает Ирина. — Он пригласил меня в ресторан Дома кино. Помню, от неловкости я не знала, куда деться. Не знала, о чем говорить, как реагировать, куда смотреть. Была настолько зажата, что никакие детали в голове не отложились. К тому времени я снялась уже во многих фильмах: и на родине, в Белоруссии, и в Москве, но в жизни по-прежнему чувствовала себя неуверенно. Особенно в компаниях знаменитостей… Через несколько дней Андрей пригласил меня в Дом кино опять. А на третий раз повез знакомиться со своей мамой. Я была очень взволнована…

Отношения их так быстро развивались, что вскоре перестали быть тайной для окружающих. Многие Иру жалели: новая жертва известного московского сердцееда. Одна дама даже открытым текстом заявила друзьям Бразговки, у которых она жила: «Что ж вы смотрите? Такая хорошая девушка — и пустилась во все тяжкие!»

Друзья тоже пытались вразумить Иру, но… Ее уже затянул мир Кончаловского, и дверь оттуда захлопнулась. Ей было интересно с Андреем. Он водил ее по выставкам, театрам, много рассказывал о своей жизни, работе, планах. Умел успокоить, как никто другой. Бывало, Ирина позвонит ему в расстройстве, а он ей: «Пойди сначала помой голову, потом поговорим». Ирина мыла, на душе становилось легче. И Андрей продолжал терапию: «А теперь ложись в постель, расслабься. Подумай о чем-нибудь хорошем…» Так под его убаюкивающий голос и засыпала. Какие тут семнадцать лет разницы в возрасте? Она чувствовала себя с ним на равных. И понимала: ему тоже любопытно с ней.

— Я по натуре человек очень спокойный, — продолжает Ирина. — И наши с Андреем отношения тоже были лишены страстей. Но однажды я все-таки совершила безумный поступок. Мы встречали старый Новый год в ЦДЛ. Собралась большая компания, все веселились. Играли в беспроигрышную лотерею. Я тоже выиграла — перекидной календарь. И тут мне стало вдруг ужасно грустно. Полагаю, выпила лишнего. Может быть, это что-то провинциальное, но возникло чувство неприятия этой киношной тусовки. Зоопарк! «Так хочется сделать что-нибудь этакое, — сказала я Андрею. — Крикнуть, например, послать всех к черту». «Ну встань на стул и пошли», — спокойно ответил он. Я и встала. Посмотрела на всех сверху вниз да как швырну календарь. Все листочки разлетелись по залу, и я почему-то подумала о том, что в следующем году мы с Андреем расстанемся…

Андрей никогда не обманывал Ирину. Сразу дал ей понять: длительных отношений у них быть не может — он уже собирался уезжать в Америку. Да Ирина и сама понимала: она не из тех женщин, что могут удержать такого человека… Порой накатывало острое чувство потери. Чем его заглушить? Слишком серьезными стали их отношения. Андрей много вкладывал в Иру. Приезжая из-за границы, привозил ей разные красивые вещи. Все без исключения оказывались кстати. Учил ее держать осанку, красиво ходить и, главное, любить себя и в себя верить, чего 25-летней актрисе и певице так не хватало. Причем «уроки» давались очень корректно и ненавязчиво. Пытался Андрей ей помочь и профессионально. После ВГИКа Ира пела в фольклорном ансамбле Дмитрия Покровского. Но Кончаловский хотел, чтобы она, как и раньше, снималась. Заставлял пройти фотопробы для какого-то фильма. А Ира боялась пересудов. Вдруг кто-то подумает — с Кончаловским она из корыстных побуждений. И от проб отказалась

А однажды Андрей решил девушку крестить. Прямо у себя дома. Ему казалось, что этим поможет ей обрести новый смысл в жизни. «Было страшновато и смешно, — вспоминает Ирина. — Я стояла в сторонке в рубашке Андрея — свою забыла — и от зажатости все время посмеивалась. Совершенно не понимала, что происходит». А священник тем временем ставил на кухне тазик, зажигал свечи. Обязанности крестной матери выполнила ассистентка Кончаловского. А вот крестным отцом пришлось стать самому батюшке. Андрей наотрез отказался участвовать в таинстве, мотивируя это тем, что у него с Бразговкой иные отношения.

В Америку он уехал по-английски. Ира узнала об этом, вернувшись с гастролей. Теперь она думает, что таким шагом Андрей хотел облегчить тягостные минуты прощания. Или избежать его совсем. Ну а она тогда страшно мучилась… Потом заставила себя вычеркнуть Андрея из своей жизни. Будто бы его и не было никогда. Но тут свалилась новая беда — беременность. И Ира снова впала в депрессию. Ребенок был так некстати… Частые гастроли, нехватка денег, отсутствие квартиры, не говоря уж о муже. А какой удар для родителей, оставшихся в Минске! В общем, решила делать аборт. «Помню, сижу накануне с подругой на кухне и вдруг понимаю: ни-ку-да я не пойду, потому что уже люблю этого малыша».

Тут появился в ее жизни Александр. Быть может, как дар Божий, а может, как новое испытание… Он оказался женат. Очень любил жену, но любил и Ирину. Она к нему тоже привязалась, согласилась делить его с другой женщиной…

— Тем временем у Саши возникли проблемы с милицией… Встретились мы с ним однажды: «Ирка, меня посадят». Я предложила: «Если тебя вызовут снова, скажи, что у тебя есть невеста и она беременная. Возможно, тебе это поможет». Так он и узнал о будущем ребенке. Хотя я не собиралась ничего говорить… Обрадовался, стал заботиться обо мне, опекать… А я всю свою беременность пела, пела… Выходила с пузом на сцену. Покровский тогда говорил в зал: «Вот у нас в ансамбле эксперимент. Женщина на сносях». Мы же поем, опираясь на диафрагму. Большая нагрузка на плод… В декрет я ушла за неделю до родов. Близкие друзья сняли для меня комнату и сами стали ее оплачивать…

Врачи всегда говорили, что Ирина носит мальчика. Однако на свет появилась девочка — Дашка. Очень больная. Посмотрев на желтый цвет ее кожи, даже молодая мама поняла: что-то с малышкой неладно. Что именно — в роддоме не знали, но тем не менее приговор вынесли: бороться за жизнь бесполезно — умрет все равно. Если только сама себя не вытащит. «Я не молилась Богу, не уповала на чудо. Просто кормила дочь и видела, как она борется за жизнь. Хорошо кушает, набирает в весе… От этого во мне появилась какая-то странная уверенность — Дашка выживет».

Прямо из роддома Ирину с ребенком перевезли в больницу. Там и поставили диагноз — цитомегалия, вирусное поражение печени. Александр проштудировал массу медицинской литературы по поводу этой загадочной болезни и стал самостоятельно Дашу лечить. Добыл где-то мумие. Поехал по пасекам собирать пергу — то, чем пчелы склеивают соты. Причем перга требовалась строго определенная — с щавелевых полей… А вернувшись, каждое утро приходил в больницу и первым делом смотрел в глаза медсестрам, стараясь понять, все ли в порядке с дочерью. Врачи ведь ничего не говорили о течении болезни ребенка. «Не положено»… В критических ситуациях родителям приходилось выкрадывать историю болезни Дарьи Бразговки, нескольких месяцев от роду. Только так они получали возможность проследить динамику ее болезни.

— Это счастье, что Саша оказался рядом. Он очень много сделал для нас с дочерью. Мы пятнадцать лет просуществовали рядом. Если б не он, я бы не выдержала. Даша ведь пролежала в больнице год. С раннего утра я неотлучно сидела у ее кроватки. А к вечеру меня выгоняли. И тогда в больницу приходил Саша, залезал по карнизу на второй этаж, стучал в окно палаты дочки и будил задремавших сиделок, за что неоднократно попадал в милицию. Он боялся, что ребенок останется без присмотра… Вообще Дашка у нас была спокойной. Бывало, я ее покормлю, и она засыпает. И тогда я нянчилась с другим малышом — он лежал в той же палате. Родители от него отказались, а я собиралась усыновить. Мне, конечно, не дали. Постоянного заработка нет, мужа — тоже… Я очень переживала. Саша, как всегда, поддержал.

Оказался он надежной опорой и в другой сложной ситуации. Даша еще лежала в больнице, а Ира уже ждала второго ребенка. Из-за болезни дочери, однако, боялась рожать во второй раз. Врачи тоже предупреждали — не рискуй. Но Саша — свободный художник не только по профессии, но и по мировоззрению — сказал: «Раз так получилось — оставь». И Ира решилась. Родилась Сашенька. «Сейчас бы я, наверное, на подобное не пошла. А тогда была молодой, думала: «Ну, как-нибудь Бог поможет». Да потом, я так любила детей… Всегда хотела иметь пятерых. Не меньше. Ко всему прочему в тот период решилась и наша жилищная проблема — нам дали в Бескудникове двухкомнатную квартиру. Кооперативную. С деньгами родители помогли. И Дашку после выписки я привезла прямо туда»

Естественно, о работе в ансамбле Покровского Ирине Бразговке пришлось забыть. Какие уж тут гастроли? Больной ребенок, сама с животом. Хорошо, на помощь пришла знакомая девочка. Больше пяти лет прожила у Бразговок. Вырастила обеих Ириных дочек — Дашу и Сашу, обе ее просто обожают…

— Когда Даше было два годика, а Саше один, от всего пережитого мне стало вдруг так тяжело! — рассказывает Ирина. — Дашкина болезнь, переезд с места на место. Работы нет… Полная потеря сил — и физических, и моральных. Я вообще-то не истеричка, но начала срываться на Александре, орать на детей… С собой надо было что-то делать. Я понимала: ну не имею я права быть уставшей, истощенной. Все бродила по Москве, думала. Ходила и к врачу, но проблема осталась. Никак не получалось выскочить из этого замкнутого круга. Еще задолго до нервного срыва я уяснила для себя истину: плохо тебе — не пытайся боль пересилить, отдайся ей до конца. Потом обязательно будет лучше. Поступила так и в тот раз. Одновременно решила сыграть с собой в такую игру: как будто бы мы с дочками просто хорошие соседи. Их няня жила с нами, и принять условия было просто. После этого мне сразу же стало легче. Я поняла, что выкарабкалась.

Семья Бразговок: старшая Даша (внебрачная дочь А.Кончаловского), младшая Саша и их мама Ирина

С душевной проблемой Ира действительно справилась. С материальными вот не смогла. Бразговки всегда жили трудно. Не голодали, но и сытой их жизнь назвать было нельзя. Даша сильно болела — требовались дорогие лекарства. Но организм девочки по-прежнему боролся. И к одиннадцати-двенадцати годам победил цитомегалию. Денег, впрочем, от этого не прибавилось. Девочки быстро росли. «Как трава», — подчеркивает Ирина. Если бы не друзья — они постоянно делились одеждой, — пришлось бы совсем туго. Помогали по мере сил и родители. Папа тоже не забывал. Правда, как у всякого свободного художника, с работой у него было то густо, то пусто… Навещал своих девчонок он регулярнее — почти каждый день. Даже когда в его официальной семье появилась дочь, он не изменил своих привычек. «Нам очень повезло с папой, — считает Ирина. — Хотя детей я и воспитывала одна».

Одной ей пришлось объяснять девчонкам и почему в их семье все не так, как в остальных. У всех папы возвращаются с работы домой, а у них папа ночует где-то в другом месте… Нелегко подыскать нужные слова к этим тысячам детских «почему». Но Ира старалась. И никогда ничего не скрывала от своих дочерей-соседок. Стала им лучшей подружкой. Девочки были в курсе всех маминых дел. Помогали зарабатывать ей деньги. Когда Ирина надумала мастерить разные колечки, сережки, Даша с Сашей ездили с ней продавать их в Измайлово и на Арбат. Несколько раз относили украшения в магазин — там брали все без остатка. Когда Ира снималась в кино — режиссеры ее изредка вспоминали, — дочки тоже всегда были рядом.

Только когда они пошли в школу, Ира смогла устроиться в фармацевтическую фирму — продавать лекарства. После нее работала в газете «Вечерняя Москва». Вела рубрику «Кино», составляла афиши, пробовала писать. Но жизнь все равно не налаживалась. Безденежье и отсутствие полноценной семьи сильно изматывало. Саша приходил и уходил, а рядом так хотелось иметь постоянную опору.

— Ну сколько можно было жить на две семьи? Сколько можно терпеть? Я много раз пыталась изменить ситуацию. Не получалось… Наконец поставила его перед выбором… Мы очень мучительно расставались… Я осталась совсем одна… Выговаривалась только подруге, у которой жила во время своей первой беременности. Она была в курсе всех моих дел. Очень переживала. Видя, как мы живем, не раз советовала мне обратиться за помощью к Кончаловскому — все-таки Дашин отец. Но я не хотела ворошить прошлое. И даже Дашино сходство с Андреем не вызывало во мне никаких особых чувств.

Постоянно давил на Иру и другой ее друг — режиссер. В его семье Бразговка жила во время своего романа с Андреем. «Ну когда ты скажешь Кончаловскому, что у него дочь?» «Зачем?» — не понимала Ирина. «Дура, что ли?» — удивлялся друг. Нет, никакой обиды на своего соблазнителя она не испытывала, мстить не собиралась. Просто навсегда закрыла эту страницу своей биографии. Вспоминала, конечно. Особенно когда по телевизору шли интервью с ним. Обязательно звала детей. «Послушайте умного дяденьку». Даша с Сашей смотрели всю «Сибириаду». Фамилии режиссера, правда, так и не запомнили

— Я много лет противилась вторжению Андрея в нашу жизнь. Но друг-режиссер не утерпел. В один из приездов в Россию Кончаловского сообщил ему по телефону о Даше. Я догадалась, что это был именно он, и серьезно с ним поссорилась. Понимаю, конечно, он хотел только добра, но вместе с тем внес столько переживаний в нашу жизнь…

Когда Ира услышала в трубке голос Андрея, то испугалась. Она не знала, как будет развиваться ситуация и, главное, как отреагируют на нее дочери. Но встретиться с отцом своего ребенка все же согласилась. Он повел ее на концерт в консерваторию, а потом в ресторан поужинать.

— Кончаловский никак не хотел верить, что Даша его дочь. Он даже не вспомнил наши с ним отношения семнадцатилетней давности. Но тем не менее спросил: «Какая она?» «Замечательная», — ответила тогда я. И подчеркнула, что не собираюсь ничего ему доказывать и ничего мне от него не нужно… «Давай оставим все как есть», — попросила. Андрей согласился: «Как хочешь, так и будет». А потом поинтересовался, нужна ли нам какая помощь. Дашка тогда оканчивала школу, и Андрей предложил оплатить курсы английского языка. Для обеих девочек, чтоб никого из них не выделять. Я была этим просто потрясена…

После той встречи Кончаловский — человек очень конструктивный — стал Ире часто звонить, интересоваться, какие курсы она нашла и что еще можно сделать. Но при этом просил Даше ничего о нем не говорить. Ира и сама была заинтересована. В шестнадцать лет ломать жизнь ребенку? Правда, ребенок уже что-то подозревал. Некто о нем стал вдруг заботиться, дал денег на изучение языка… Какое-то время Ире удавалось уйти от прямого и очень болезненного разговора с дочерью. Она объясняла Даше: это, мол, друг. «А какой?» — не унималась та. «Старый, мы вместе учились во ВГИКе», — отмахивалась Ирина. Но потом ситуация обострилась. И мама сдалась.

— Когда я назвала Даше фамилию ее родного отца, то почувствовала, как уходит из меня жизнь, — вспоминает Ирина. — Такая пустота образовалась… А Дашка покраснела так, как не краснела ни разу в жизни. Превратилась просто в пунцовую. Еще бы, такое потрясение!.. Выбежала из кухни. Стала рассматривать себя в зеркале. Видимо, искала черты лица Андрея… Сразу же рассказала обо всем Саше. Ее новость тоже ввергла в смятение…

А дальше, после признания мамы, Даша стала ждать перемен и сопоставлять. Вспомнила фразы подружек о том, что они с Сашей очень не похожи, видимо, от разных отцов. (Даша была беленькой, Саша — черненькой.) Поняла, почему папа Александр всегда выделял не ее, а сестру. «Он действительно интуитивно отдавал предпочтение Саше, — говорит Ирина. — И подарки дарил им разные».

Девочка слышала, как мама ведет с Кончаловским переговоры о ее дальнейшей учебе, и мучилась оттого, что он не хочет с ней познакомиться. Когда же Андрей пригласил Бразговок участвовать в своем шоу на Красной площади, посвященном 850-летию Москвы, Дашка была на седьмом небе от счастья. Начала отсчитывать дни…

В первый раз они увиделись на репетиции. Ира уже предупредила Андрея о том, что Даша все знает. И он, наверное, очень нервничал, боялся встречи. Раз прошел мимо сцены, где они пели, другой… На третий Ира сама подвела к нему дочек. Познакомила: «Даша, Саша…» Пара ничего не значащих фраз… «До свидания…» Все… На следующих репетициях, правда, Андрей подходил к Бразговкам уже сам. Обнимал Дашу, светящуюся от счастья, спрашивал, как дела. Но дальше этого дело не шло… С Дашкой началось что-то невообразимое. «Кончаловский не хочет со мной общаться!!!» — ревела она. Стала нервной, раздражительной. Постоянно плакала, ссорилась с сестрой. И остро чувствовала себя одинокой. Саша тоже упала духом. Замкнулась в себе… Такое творилась в семье! Ира хваталась за голову и разрывалась между двумя дочерьми.

Спас положение Андрей. Он позвонил Ире и предложил отправить Дашу учить язык в Америку. На четыре месяца. Дашка тогда завалила экзамены на журфаке МГУ и была совершенно свободна.

— Жила Даша в Сан-Франциско, Андрей — в Лос-Анджелесе, но виделись они чаще, чем в Москве, — рассказывает Ирина. — А когда у дочери возникли какие-то бытовые проблемы с семьей, у которой она жила, Андрей сильно поддержал ее морально. Это их очень сблизило. Но по-настоящему родными людьми они стали после возвращения Даши из Америки. Кончаловский попал тогда в автокатастрофу, сломал руку… Дочь навещала его каждый день. Перешла на «ты», следом назвала папой…

А в сентябре прошлого года Даша снова уехала в Америку — учиться в колледже. Но выдержала там всего полгода — затосковала и вернулась домой. Теперь собирается поступать в университет на юрфак. Усиленно занимается с репетиторами, которых тоже оплачивает Кончаловский. «Представьте, у обеих девчонок летом экзамены! — ужасается Ирина. — Саша выбрала факультет компьютерного дизайна в энергетическом институте. Я, наверное, повешусь!»

Впрочем, к трудностям Ирине Бразговке не привыкать. Жизнь ее не очень-то баловала. Может быть, только сейчас, к сорока с лишним годам, вдруг решила вознаградить за пережитое… У нее выросли чудесные дочки. У старшей, Даши, — легкий и веселый нрав. У младшей, Саши, — удивительная сила духа и мудрость. Если бы не эти качества дочери, считает мама, их «маленькая дружная семейка дала бы большую трещину»… А год назад Ирина вышла замуж. За человека, которого знала десять лет. Он, правда, живет в Питере. Но Ира проявляет удивительную стойкость, деля себя между двумя городами. И между дорогими людьми. «Я всех бесконечно люблю, — признается она. — Всем благодарна. И ни о чем не жалею…»