Олег Калугин

Олег Калугин и Вадим Бакатин в Бостоне, 1992 год

К нему подключили опытнейшую агентессу, с которой он был слишком откровенен. В январе 1967 года он признался ей в ресторане, что только что заложил в сливной бачок в туалете контейнер с секретными документами для «Ивана», потом они вместе искали в лесу тайник с деньгами. А в 1966 году он хвастался тремя камерами для фотографирования секретных документов, одной из них достаточно было лишь провести по бумаге. В 1967 году Роберт Стивен Липка уже уволился из Агентства национальной безопасности (АНБ), секретнейшей американской организации, занимающейся радиоперехватом и дешифрованием, но в 1968-м признался все той же агентессе, что прихватил про запас кое-какие материалы для передачи русским. С мая 1966-го по август 1968 года ФБР осуществляло подслушивание и вело слежку за немецкой четой Фишер, проживавшей в Пенсильвании, тайные обыски показали наличие у них передающей радиоаппаратуры. На основе своих наблюдений ФБР пришло к выводу, что это нелегалы, работавшие на СССР и поддерживавшие контакт через тайники с сотрудником ООН Шохиным, офицером КГБ. ФБР считает, что Фишеры в 1968 году контактировали с Липкой, пытаясь вернуть его на путь сотрудничества с КГБ, однако задокументировать это не удалось…

Все это не из шпионского романа, а из официально опубликованного обвинения ФБР в районном суде США в Восточной Пенсильвании. Читаю с интересом и думаю: когда же наконец и наша ФСБ вместо годовых отчетов с умопомрачительными цифрами о безымянных арестованных шпионах, куцей информации об отдельных процессах и «утечек» в прессу начнет открыто и увесисто строить свои обвинения?

Короче, в 1968 году у ФБР ничего не вышло с арестом Липки: не поднабрали достаточно материалов. Однако контрразведка не угомонилась и аж в 1993 году направила к Липке своего агента, выступавшего как сотрудник ГРУ Сергей Никитин. Задача Никитина – спровоцировать Липку на возобновление сотрудничества, причем с военной разведкой, которая якобы договорилась об этом с КГБ, его бывшим патроном. Звучит бредово (Ким Филби когда-то говорил, что во всех спецслужбах одинаковый процент идиотов), Липка после такого подхода, естественно, перепугался и потребовал доказательств. Знает ли Никитин кличку Липки в КГБ (его псевдоним был Грач)? Тот не знал. На следующей встрече недоверчивый Липка показал Никитину листок с тремя русскими фамилиями и спросил, кого из них он знает. Никитин снова отделался общими фразами. Однако, несмотря на свою недоверчивость, Липка в разговорах, которые фиксировались, признал, что поддерживал в прошлом конспиративную связь с КГБ, и даже сказал, что встречался с Фишерами. Несчастный Липка! Зачем ему нужно было выбалтывать все агенту ФБР, которому он не верил? Да и как можно поверить «офицеру ГРУ Никитину», который даже не знал фамилии министра обороны – Грачева! Однако провокация продолжалась: Никитин посулил Липке 5000 долларов за секретные документы АНБ, которые он «припрятал для русских». Деньги Липка получил, но документы не передал, сославшись на то, что они «подпортились в земле, где были спрятаны». Тем не менее в ходе бесед с Липкой агенту ФБР удалось добыть много признаний, которые и легли в основу обвинения на суде. В конце его интересный пассаж: «15 сентября 1994 года ФБР направило Липке экземпляр мемуаров генерала Калугина. На странице 82 говорится о «молодом солдате в АНБ», который работал на КГБ в 60-е годы».

В Москве в свое время вся пресса писала о вопиющем поступке Калугина…

И вот он передо мной, сияющий, без тени раскаяния на лице. Сидим в его небольшом кабинете в центре Вашингтона за бокалом калифорнийского шардонне, которым американцы безумно гордятся. За окном очень скромный, даже провинциальный Белый дом (на фото он гораздо величественнее), уступающий, пожалуй, загородным коттеджам некоторых новых русских.

– Так это ты выдал Липку?

– Тезис, взятый на вооружение моими недругами. Как можно вычислить человека в АНБ, где работают более ста тысяч человек, если не указана фамилия? Абсурд! Кстати, любая контрразведка исходит из посылки, что в учреждение может быть внедрен иностранный агент. Однако агенты спокойно работают, иногда проваливаются. Но даже если бы я назвал Липку по имени, по американским законам никто не имеет права привлечь его к ответственности: ведь я могу быть сумасшедшим или делать это по иным соображениям. Разработка Липки началась давным-давно…

– Но как они вышли на псевдоним?

– Человек, которого я имел в виду, носил иной псевдоним. Скорее всего, Липку сдал совсем недавно кто-то из нынешних или бывших сотрудников Службы внешней разведки, возможно, предатель посоветовал американцам для отвлечения внимания от него свалить вину на Калугина. Ну какого черта ФБР стало бы упоминать мою фамилию, если бы Липку сдал я?! Это же не лезет ни в какие ворота! Между прочим, это заявление ФБР подорвало мою репутацию не только в России, но и в США. Это вызвало недоумение в деловых кругах. Должен сказать, что к предателям всегда относятся с подозрением, на кого бы они ни работали.

Калугин отхлебывает шардонне и благодушно улыбается. «Американская ссылка» не сказалась на его здоровье.

– Олег Данилович, со времен начала перестройки утекло много воды, и пресса порой возвращается к тем, кто тогда был на виду. Не жалеешь ли ты, что в свое время начал кампанию по разоблачению КГБ? Помнишь, когда ты баллотировался в Верховный Совет в Краснодаре, предвыборный митинг пытались заглушить самолетами? Произошла ли какая-нибудь эволюция твоих взглядов?

– Конечно, произошла. Я был не только прав, я, наверное, мало сделал, чтобы разрушить миф о КГБ как об организации, которая «прославила» нашу Родину. КГБ опозорил нашу Родину. Не потому, что КГБ был всемогущественным, а потому, что он был орудием партии, которая предала свой народ и свою страну. К этой точке зрения я пришел позже, уже после того как начал критику КГБ. Тогда у меня были некоторые иллюзии: казалось, что во всем виноват Сталин и прочие ублюдки. Но когда появились материалы о Ленине и его зловещей роли в создании тоталитарного государства, в травле церкви и интеллигенции, именно тогда и рухнул последний бастион моей веры в систему.

– Но ведь нельзя все сваливать на КГБ…

– Конечно, нет. Но органы безопасности постоянно подпитывали партию информацией о внутренних и внешних врагах.

С женой, Вашингтон

– Я вспоминаю 90 – 91-й годы… разве о таком обществе мечтали те, кто искренне выступал против тоталитаризма? Не были ли эти люди, извини, подобны презервативу, который использовали и выбросили на помойку? Пробивной силой для жуликов и махинаторов, для ничем не брезговавших карьеристов?

– Бесспорно. Но это не уменьшает моего отвращения к КГБ. Ведь на нынешней волне очень славно взошли многие сотрудники органов. Парадокс: бывший первый зампред КГБ, талантливый организатор борьбы с диссидентами Филипп Бобков работает советником у Гусинского, при этом публикует мемуары, в которых восславляет коммунистическую партию. Интересно, как он совмещает свои коммунистические взгляды с работой у банкира?

– Фридрих Энгельс был капиталистом и помогал Марксу…

– Неужели Бобков жертвует свою зарплату Зюганову или Анпилову? Другой первый зампред, Виктор Грушко, работает советником в «Микродине», бывший начальник Третьего управления (военная контрразведка) Жердецкий тоже работает в банке. Я мог бы назвать и другие фамилии. Неужели руководители КГБ скрывали свои таланты блестящих финансистов? Не могу же я допустить, что они занимаются в банках организацией охраны и безопасности, это удел фигур помельче. Значит, это плата за какие-то заслуги перед банками в горбачевский период, не исключено, что пресловутое золото партии испарилось не без помощи руководства КГБ. А самое вероятное – это то, что банки используют в своих целях оперативные контакты высокопоставленных сотрудников КГБ, включая агентуру и прочую информацию.

– Очень многие с ностальгией вспоминают советское время и свою работу в КГБ и таких, как ты, ненавидят. В ассоциации ветеранов внешней разведки от одного упоминания твоей фамилии начинается истерика. Чем это объяснить?

– Прежде всего, очень серьезным психологическим комплексом. КГБ во главе с Крючковым яростно боролся против Ельцина и других демократов, к которым я причисляю и себя. И вдруг в августе 1991 года вся прогнившая система рухнула без всякого нажима, без всякого сопротивления. Мощная организация, которой запугивали весь мир, пальцем не шелохнула, чтобы отстоять себя, и со страхом наблюдала, как сносят памятник Дзержинскому. Это же унизительно, правда? И это не забывается! Далее произошла реорганизация КГБ, и новые органы стали лояльно служить ранее враждебному режиму, очень многим пришлось наступить на горло собственной песне. Это больно, и нужен громоотвод! Не обращать же гнев на директоров ФСБ или СВР? Ну а устраивать подпольные маевки в лесу, как делали большевики, весьма дискомфортно и пахнет жареным.

– Поэтому не иссякает ненависть к Калугину?

– Слишком сильно сказано, но неприятие существует, особенно среди чекистов моего возраста. Кроме того, КГБ всегда был корпоративной организацией, где затаптывали любого, имеющего независимое мнение. Потом, если это мнение вдруг принималось наверху, его единогласно поддерживали. Я в свое время выбился из стаи, меня демонизировали, изобразили каким-то чудовищем. Но я не испытываю чувства ненависти к этим людям. В некоторой степени мне их даже жаль. Вот, например, Бобков. Я всегда относился к нему с большим уважением. Но чем он объясняет развал Советского Союза? Глупостью лидеров, недостатком власти у КГБ и происками Запада. Если деятель такого масштаба считает, что в этом причина развала, то… его нужно только пожалеть. Меня учили уважать правду, уважать людей, и в этом я, по крайней мере, последователен. Когда я увидел, что коммунистическая система не считается ни с правдой, ни с людьми, я против нее выступил. Понимаю, что если бы не горбачевская перестройка, у меня на это вряд ли хватило бы пороху… Во всяком случае, я последовательнее тех, кто работает в банках, ностальгируя по прошлому рабству.

– Чем сейчас занимаешься? Кроме работы на ЦРУ… (Общий смех.)

– Некоторое время я преподавал в Католическом университете в Вашингтоне, делая акцент на советскую внешнюю политику. Контракт закончился, и сейчас я организовал консультационную фирму. Мы ежедневно издаем на английском языке бюллетень о положении в России, который составляется на основе детального анализа российской и иностранной прессы. Подписчиков много, цена годовой подписки – 900 долларов. Мое имя достаточно известно в США, и к нам обращаются за информацией многие американские бизнесмены, желающие вложить свои капиталы в экономику России. По сути дела, это работа на благо России, всем известно, как нам не хватает инвестиций. Совсем недавно мы начали расширяться на все СНГ, подключили Грузию, Молдову.

– А почему бы тебе не вернуться в Россию?

– Кому я там нужен, кроме своих родственников? Увы, я оказался дома невостребованным, а здесь у меня не только фирма, но и масса лекций – в университетах, клубах и различных обществах, я даю интервью, пишу статьи и даже консультирую в кино. Например, фильм по Тому Клэнси. Недавно высказал ему свои замечания и получил письмо: «Олег! Сукин ты сын! Как здорово ты меня поддел!» В прошлом году вместе с директором ЦРУ Колби мы сделали сценарий компьютерной игры «ЦРУ против КГБ», имевшей большой успех. Хороший доход дала моя книга, изданная во многих странах.

– Разве в России все это невозможно?

– Теоретически возможно, но в гораздо меньших масштабах. В США я востребован, и я хочу быть там, где я нужен и где мне интересно работать. Мои умственные и физические ресурсы еще не исчерпаны, и я хочу приложить их с пользой и для своей семьи, и, возможно, для России.

– Неужели только в этом дело?

Калугин и Александр Яковлев (крайний справа) на учебе в Колумбийском университете, 1959 год

– Не только в этом. Мне надоело постоянное шипение в спину: предатель! Однажды в кагэбэшной поликлинике мою жену вызвал врач, и вся очередь смотрела на нее, как на прокаженную… Надоело доказывать, что ты – не верблюд! Особенно тем выходцам из КГБ, кто нагрел руки во время приватизации и сейчас судорожно ищет козлов отпущения. Не я участвовал в развале Советского Союза, не я входил в правительство Ельцина, не я проводил реформы! Я отказался от работы у Бакатина, хотя имел предложение. И вообще мне противно стало жить в доме, где бывшие мои коллеги-генералы исходят желчью и ненавистью, хотя все прекрасно устроились. Помнишь, в романе «1984» Оруэлла существовала «минута ненависти», когда прокручивался фильм с неким типом, похожим на Троцкого? Целую минуту граждане швыряли в него чем попало… Так вот, эта роль меня не устраивает. В США меня хорошо принимают, меня ценят. При этом Россия остается моим домом, от которого я не собираюсь отрекаться.

– Ты получил вид на жительство в США? Зеленую карту? Ведь без нее здесь трудно работать.

– Пока глухо. Каменная стена. И никто не объясняет, в чем дело. Одни слухи. Например, говорят, что пенсионеры ЦРУ резко возражают… Ох уж эти ветераны!

– Очень странно. Есть такой бывший сотрудник СВР Швец, он печатался у нас в «Совершенно секретно». В начале девяностых уволился и тихо свалил в США с семьей без всякого разрешения СВР. Мне говорили, что у него давно зеленая карта. Интересно, за какие такие заслуги?

– Швец объяснял мне, что выехал из России по политическим соображениям. Правда, я не понимаю, каким таким политическим преследованиям можно было подвергаться после 1991 года… Тут он опубликовал книгу о вашингтонской резидентуре КГБ.

– А тебе не кажется странным, что в российской прессе постоянно муссируются слухи о том, что якобы прокуратура завела на тебя дело?

– Эти слухи распускают мои недруги. Ни одного государственного секрета я не разгласил. И между прочим, был во главе управления контрразведки, имевшего около ста пятидесяти агентов!

– Как объяснить, что Коржаков запросто печатает в своей книге секретную переписку с президентом, фотографирует вроде бы дело телеведущего Киселева, а ведь оно тоже секретно. А с него как с гуся вода!

– Я этого не понимаю. Возможно, причина – депутатская неприкосновенность… или прокуратура боится с ним связываться. Или указание президента, который знает: наезд на Коржакова создаст ему ореол мученика. Вспомни ошибку Крючкова, который, добиваясь наказания, создал мне громадное паблисити. Горбачев потом жалел, что поддержал его. Недавно я с ним здесь встречался и подарил свою книгу с надписью: «Уважаемому Михаилу Сергеевичу, избавившему Россию от рабства и сделавшему меня свободным человеком».

– Какую партию в России ты поддерживаешь сейчас?

– Явлинского. По-моему, он единственный политик, который хочет и может провести демократические реформы.

– Но на последних выборах в Думу ты баллотировался от какой-то партии, близкой к Гайдару…

– Просто они предложили мне идти по списку, а Явлинский – нет. Разница между ними не принципиальная.

– А как ты относишься к нынешнему положению в России?

– Год назад оно казалось чрезвычайно мрачным из-за болезни Ельцина. Было ощущение, что страна разваливается на куски, к тому же шла ужасная война в Чечне. Но Ельцин вроде бы вышел из кризиса, освободился от тяжелого груза вроде Коржакова и иже с ним, ввел в правительство молодые силы: Немцова и непопулярного, но целеустремленного Чубайса. Вообще присутствие молодых сил в правительстве вселяет надежду.

Олег Калугин и Филипп Бобков (второй слева) в Венгрии, 1977 год

– Что можешь сказать о внешней политике России?

– Мне больше нравился Козырев, хотя он и был пугливый. Примаков представляется мне осколком имперской политики прошлого. Конечно, его поддерживает президент. Однако такие заявления Ельцина, как особые отношения с Францией и ФРГ с намеком на то, что США там делать нечего, обречены на провал и выглядят нелепо. Зачем нам пыжиться и шуметь о великой России, если по размерам ВНП мы находимся на четырнадцатом месте в мире, имея сто пятьдесят миллионов населения!

Тут начинается самое приятное: допив шардонне, мы направляемся домой к генералу. Садимся в серебристый «БМВ», отмечаю отсутствие мобильного телефона. «А он мне не нужен!» – бросает Олег Данилович, и мы мчимся по автостраде за город. По дороге заезжаем в огромнейший супермаркет, где я, умирая от жлобства, покупаю букет для хозяйки. Любимый супермаркет генерала, цены тут оптовые, раза в полтора меньше, чем в обычных магазинах. Калугин чувствует себя здесь как дома и временами опрыскивает себя пробными духами на прилавках.

– Ну ты и «совок»! – говорю я. – Надо же так любить халяву!

– Только бы жена не придралась к запаху, впрочем, она знает мою слабость. Купи себе вкуснейшей ставриды холодного копчения, съешь в гостиничном номере под пиво.

Я покупаю по дешевке оптовый пакет с рыбой, там килограммов пять! (Потом жрал ее целую неделю, отвратительно соленую, плевался и проклинал Калугина за дружеский совет.)

Отъехав километров тридцать от города, сворачиваем в сосновый лес. Коттедж за коттеджем, один другого краше, никаких зеленых и прочих заборов. Наконец, не шибко шикарный, но уютный двухэтажный домик на зеленой лужайке, нас встречает милая хозяйка. За сие жилище уплачено более 120 тысяч долларов, для Москвы это весьма дешево. Со вкусом обставленные просторные комнаты, картины на стенах.

– Откуда такие картины?

– Естественно, вывез из Эрмитажа, когда работал в Ленинграде, – шутит генерал.

Показывает второй этаж, где проживает приехавший внук, спускаемся в винный погреб (sic!). Живут же люди! От зависти из моего рта течет слюна и чуть не прожигает персидский ковер.

– Снимаю еще дачу на берегу океана, на пару с другой семьей, – добивает он меня.

Осматриваем гараж, раскрываем очередную бутылку шардонне. Сегодня на ужин только что выловленные океанские крабы, которых американцы варят вместе с перцем, – любимое блюдо семьи. Хозяин берет несколько поленьев и бросает в пылающий камин…