Прощание с социализмом

Борис Ельцин на первом Съезде народных депутатов РСФСР, 29 мая 1990 года

Гавриил Попов: «Как «обиженные» из Политбюро и КГБ обманули попутчиков-демократов… В мире начинается эпоха Великих антибюрократических революций… Размышления о дорожной карте для России»

– Новый президент, новый премьер, новое правительство: а чего нового можно от них ждать?
– Новизна есть, но очень своеобразная. Не помню, кто из европейских политиков прошлого сказал: «Новые, но не другие». Это тот самый случай. Логичны и ожидаемы посты Суркова и Дворковича. Также по-своему логично сохранение, например, министра спорта: надо же будет с кого-то спрашивать за Олимпиаду в Сочи. Есть и необходимые перемены. Конечно, в первую очередь это новый министр внутренних дел. Или новый министр связи – давно нужно было вводить практику электронного правительства, и необходим человек, который в этом разбирается. Есть перемены нелогичные, даже вызывающие некоторые опасения: это, прежде всего, новый министр культуры. По существу, мы видим попытку превратить министерство культуры в министерство пропаганды…

На старте шестилетки
– Но это всё в конечном счёте частности. В целом – что призвано сделать это «новое, хотя и не другое» правительство?
– На этот счёт есть несколько интерпретаций.
Первая: с целью добиться реальных результатов выдвинули группу более активных, чем их предшественники, честолюбивых, желающих работать людей.
Вторая: повторение «модели Кириенко». Предстоит кризис, возможно, дефолт. А наказывать людей, которые были близки к Путину, многое знают и многое могут рассказать, если на них попытаются свалить все грехи и неприятности, нежелательно. Поэтому подобрали команду «мальчиков для битья».
Есть и третья версия: возродить старую советскую систему, при которой существовали ЦК, где сидели люди, реально принимавшие решения, но ни за что не отвечавшие, и правительство, которое работало, за всё было в ответе, но ключевых решений не принимало. В нашем случае, понятно, ЦК – это администрация президента…
– Но эта система, по сути, давно возрождена…
– Да, но сейчас, с новым правительством, в котором почти не осталось «тяжеловесов», она оказывается фактически достроенной.
– Тогда я по-другому поставлю вопрос: вне зависимости от политического предназначения этого правительства и качеств отдельных его членов, какие задачи стоят перед ним по существу? В идеале, так сказать…
– Этот вопрос кажется мне самым важным. Я попробую, абстрагировавшись от частностей, связанных с особенностями нового кабинета и вообще текущего момента, начертить дорожную карту, как я её себе представляю.
Главная задача России, которая, как я считаю, стоит перед властью: завершить великую антисоциалистическую революцию 1989–1991 годов. Она осталась незаконченной, и в этом корень большинства наших проблем и бед.
В чём-то ситуация напоминает начало ХХ века. Тогда Россия вступила в ставшую роковой для неё полосу трёх революций по одной-единственной причине: не были завершены реформы по выходу из феодализма, начатые в 1861 году. Крестьянство и буржуазия не могли развиваться, и главной задачей страны стала буржуазно-демократическая революция.
Сегодня мы находимся в сходной ситуации. Все принципиальные реформы были проведены в ельцинское десятилетие, в дальнейшем шла только их шлифовка. А всё, что удалось нам сделать в то десятилетие, так это реформировать экономику. Не лучшим, не самым эффективным образом, но всё же она была реформирована. Мы ушли от глобально-огосударствленной социалистической экономики и перешли к экономике рыночной, по преимуществу, олигархической и монополистической. Повторяю, далеко не лучший, не оптимальный вариант, но тем не менее…
В чём мы остались в эпохе социализма? Во всём, что составляет непроизводственную сферу, – в образовании, здравоохранении, науке, культуре. А это 60 процентов жизни общества. За мелкими, не делающими погоды исключениями, всё в этих сферах принадлежит государству, им финансируется, им управляется через чиновников. И главное – люди, которые в этой сфере трудятся, находятся под полным государственным контролем.
Главной задачей предстоящей эпохи я считаю разгосударствление непроизводственной сферы. Я не хочу использовать термин «приватизация», потому что он не совсем точно отражает суть необходимых преобразований… Разгосударствление – спасение России от новой революции.

Новое крепостное право
– А почему так необходимо разгосударствление этой сферы? Как бы ещё хуже не получилось, чем сейчас…
– Я понимаю ваши опасения, и тем не менее не может быть ничего хуже социалистической ситуации, когда всем командует от лица государства чиновник и нет ни рыночных стимуляторов, ни свободы, ни инициативы. Главные черты социалистической непроизводственной сферы – её крайняя неэффективность и полное бесправие потребителя. Разве это не то, с чем мы сталкиваемся каждый день и что нас больше всего раздражает? И наконец, ещё одна особенность: стремление на любом месте создать дефицитную ситуацию, в свою очередь формирующую базу для коррупции. Вот все эти прелести социализма в полной мере у нас сохранились.
Почему наша номенклатура так исступлённо держится за социалистическую «бесплатность»?
Во-первых, пока она финансирует непроизводственную сферу – она ею командует. И во многом компенсирует «потери» своих прав в области экономики.
Во-вторых, «бесплатность» прекрасно прикрывает тот факт, что реально бюрократия получает «бесплатного» неизмеримо больше, чем средний гражданин. Так было в советской системе. Так остаётся и в нынешней. Бесплатные поликлиники для бюрократии оснащены неизмеримо лучше тех, что обслуживают граждан. Бесплатные больницы для номенклатуры похожи на пятизвёздочные гостиницы. В общем, «бесплатность» осталась отличной кормушкой.
Мне кажутся утопичными призывы изменить, к примеру, избирательную систему в надежде, что вслед за этим мы выберем хороших руководителей, и жизнь пойдёт по-новому. Выборы не могут быть свободными до тех пор, пока под плотным контролем государства находятся суды, средства массовой информации и огромная масса людей, которая работает в государственной сфере и там получает зарплату. Вспомните, кого возили на Поклонную гору. И ещё много чего можно придумать, имея «крепостных». Конечно, я поддерживаю борьбу за изменение избирательной системы. Но она полезна только в том смысле, что вскрывает недостатки. А сами недостатки можно устранить, только если вся непроизводственная сфера будет выведена из социальной системы власти государства и чиновничества и передана в руки тех, кто в ней работает, то есть интеллигенции.
Этот вопрос нарочно запутали, заморочили людям голову и пытаются запугать их тем, что в случае реформирования непроизводственной сферы «всё бесплатное станет платным».
Это ложь по той простой причине, что ничего бесплатного в нашей стране нет. Наше государство ничего не создаёт. Оно отбирает у нас наши деньги и от своего имени платит в школах учителям, в поликлиниках – врачам, финансирует производство фильмов и т.д. Разгосударствление заключается не в том, чтобы бесплатное сделать платным, а в том, чтобы наши деньги шли на содержание школ и больниц не от имени и не из рук государства, его министров и его чиновников, а от нашего имени и из наших рук.
Я приведу пример. Когда я был мэром, возникла отчаянная дискуссия по поводу очередей в детские сады. Очереди были большие, все считали проблему неразрешимой. Я предложил её решение, которое и было принято демократическим Моссоветом. Предложение было такое: берём все деньги, которые Москва тратит на детей детсадовского возраста, и делим на все количество детей этого возраста. Затем сумму, причитающуюся на каждого ребёнка, раздаём родителям на руки. Получилось 70 рублей в месяц. Приличные по тем временам деньги. А дальше родители решают: если хотят отдать ребёнка в сад – выплачивают эту сумму саду; если хотят воспитывать дома – распоряжаются этими деньгами по своему усмотрению; если несколько мам хотят объединиться и организовать на эти деньги частные садики – пожалуйста. Как только мы эту систему запустили, очереди в детсады исчезли. А вместе с очередями исчезли взятки и прочие радости чиновничьей жизни. Поэтому немудрено, что после моего ухода с поста мэра эта система с невиданной скоростью была уничтожена. А очереди и вместе с ними взятки вернулись.
По сходной схеме мы планировали реформировать и школьное образование. По такому же принципу могло быть проведено разгосударствление и высшего образования, и культуры, и медицины.
– А как может выглядеть разгосударствление нынешнего высшего образования?
– Государство определяет, сколько денег оно выделит на вузы. Затем депутаты определяют сумму финансирования (грант) в год одного студента (положим, 200 тысяч рублей), и появляется третья цифра – общее число студентов России, которые могут рассчитывать на гранты. Разделив её на пять лет, определяем то число абитуриентов в приёме текущего года, которые могут претендовать на грант. В общем количестве сдавших ЕГЭ выделяем это число и определяем соответствующий ему балл ЕГЭ. Этот балл и будет правом на бюджетный грант.
Абитуриент свободно выбирает вуз, проходит конкурс. Из числа принятых в любой вуз те, кто имеют грант, приносят с собой в вуз чек на ежегодное финансирование в 200 тысяч бюджетных рублей. Если стоимость обучения в выбранном вузе выше 200 тысяч – доплачивайте. Если не выше – учитесь за счёт государства.
Как видим, бесплатность сохраняется – целиком или частично. Но теперь государство определяет только общее финансирование – «котёл», размер «ложки» (гранта) и число «едоков». А кто именно будет «есть» и «где» – это решают свободно, в рамках рыночной конкуренции и без государства два участника: вузы, определяющие стоимость обучения, и выбирающие вуз и идущие в него по конкурсу абитуриенты.
Эта, основная модель передачи постиндустриальным государством средств для высшего образования студентам должна поглотить не менее двух третей всех ресурсов, выделяемых государством на высшую школу. А оставшаяся треть средств должна распределяться по пяти фондам прямого активного участия государства в развитии вузов. Первый фонд – для государственной поддержки тех вузов, которые государство считает ведущими (например, МГУ или вузов в Сибири). Второй – для финансирования  государством подготовки тех специалистов, которые или остродефицитны сейчас, или понадобятся в будущем (например, владеющих китайским, хинди или арабскими языками). Третий – для поддержки преподавателей вузов (например, для привлечения в вузы молодых кадров). Четвёртый – для дополнительной поддержки студентов (например, для оплаты их проживания в большом городе, или для выделения талантливым студентам дополнительной платы для учёбы в престижном вузе, или для покрытия расходов по поездкам студентов в период каникул). Пятый – для возмещения родителям их доплат за учёбу детей (например, путём снижения на эти суммы налогов).
И уже через пять лет действия основного и дополнительных механизмов разгосударствления системы высшего образования лицо высшей школы полностью изменится.
Везде разгосударствление и введение платного обслуживания должно обязательно сопровождаться выплатами гражданам тех сумм, которые раньше у них государство забирало для финансирования школ, театров, больниц и т.д. И даже реформа ЖКХ немыслима без введения масштабной «жилищной надбавки» гражданам. 
«Бесплатное» не исчезает, а переходит из рук чиновников в руки своих создателей и подлинных хозяев. Все другие модели преодоления бесплатного и бесхозного означают новый грабёж бюрократией народных масс.
В результате разгосударствления ключевой фигурой должен стать потребитель – гражданин, который сам выбирает, куда – в какую школу, в какой вуз, в какую поликлинику – он отдаст свои деньги.
Сейчас очень много говорят о том, что надо вкладывать деньги в науку, в научно-технический прогресс. Я убеждён, что в нынешнюю науку, полностью «захваченную» государством, вкладывать деньги абсолютно бесперспективно. История с упавшим недавно «Суперджетом», увы, наглядное тому доказательство. Там, где всё решают бюрократы, – даже в спорте – «падения» неизбежны.
Конечно, в стране есть ещё другие проблемы: надо провести земельную реформу, которая так и не была проведена, завершить реформу ЖКХ и т.д. Но главное, повторяю, – окончательное прощание с социализмом в результате полного разгосударствления пока что не затронутых преобразованиями сфер нашей жизни. Итогом этого процесса будет радикальное усиление роли граждан и уменьшение роли чиновничества. А уже на этой основе возможно появление нормальных форм демократии – тех же честных выборов. Разгосударствление непроизводственной сферы – главная, на мой взгляд, задача.

Компрадоры у власти
– Как эта задача соотносится с тенденциями мирового развития, которые сейчас выглядят очень запутанными?
– В отношении мировых процессов наше руководство выбрало, судя по всему, тактику пассивного ожидания. Оно, как приговорённый, сидит и ждёт. Во времена Ельцина сидели на двух «иглах» – кредиты и вывоз сырья. Сейчас на одной: сырьё. Приклеились к экрану телевизора и ждут известий о ценах на нефть за рубежом. Иначе и быть не может в стране с компрадорской экономикой и компрадорами у власти.
А в мире сложилась крайне неустойчивая ситуация. Европа находится в серьёзном кризисе, и целостность европейского сообщества под угрозой. В арабском мире идёт исламская революция и пока не найдено никаких способов обеспечить цивилизованный характер перемен.
В целом выбранный после окончания холодной войны вариант устройства мира не сработал. Он предполагал систему, в которой господствующую роль будут играть Соединённые Штаты. Но Штаты с этой ролью не справились.
Этот вариант, наконец, предполагал, что главным действующим лицом постиндустриального общества станет финансовый капитал. Но он с этой ролью тоже не справился.
Значит ли это, что постиндустриального общества не будет? Конечно, не значит. Оно будет построено, но по каким-то другим принципам. Я думаю, что в мире начинается эпоха, которую автор концепции развития постиндустриального общества Элвин Тоффлер назвал эпохой великих антибюрократических революций. Их сутью будет не делёж собственности, как было прежде, а делёж власти. В конечном счёте это будет борьба за то, чтобы отстранить бюрократию от руководства постиндустриальным обществом.
Начало этой борьбе уже положено в виде движений типа «Захвати Уолл-стрит» и ему подобных. Сначала будет разгромлен финансовый капитал. Ликвидированы акции и биржи. Исчезнут как класс живущие на проценты рантье. Искусственная финансовая сфера «напёрсточников» исчезнет. Руководство процессами мирового развития перейдёт из рук бюрократии и финансового капитала в руки интеллигенции. Если этого не произойдёт, то перспектива дальнейшего развития человечества выглядит крайне туманной.
Это будет очень непростой процесс, потому что интеллигенция составляет меньшинство, сословие. А формирование социальной системы, при которой командует меньшинство, означает отказ от многих базисных начал нынешней популистской демократии. Но на это придётся идти. Те, кто сегодня требует демократии, должны знать, что демократия будет иной, не теперешней.
После разгрома финансового капитала придёт очередь бюрократии и номенклатуры. Без денег финансового капитала бюрократия власть не удержит.
Если финансовый капитал – или без революций, или в ходе великих антибюрократических революций – должен быть уничтожен, то номенклатура и бюрократия в постиндустриальном обществе будущего необходимы как элемент всякой организованной системы. Но они должны быть отстранены от командования обществом. Руководство цивилизацией перейдёт к интеллектуальному классу.
Для нас важно, что у России – с её историческим потенциалом человеческого интеллекта, с её интеллигенцией – появляется ниша. Великий шанс на весь ХХI век – стать одним из интеллектуальных центров мира. Но это возможно в том случае, если и весь мир, и наша страна сделают ставку на интеллигенцию.
Поясню на конкретном примере: Москва получила огромные новые территории. И они должны быть использованы для того, чтобы из города лимитчиков, строителей, торговцев, чиновников и банкиров она превратилась в интеллектуальный город. Для этого нужно со всей страны начать собирать в Москву таланты. На новых городских землях давать им участки, строить для них коттеджи, предоставлять им беспроцентные ссуды для их приобретения – одним словом, создавать условия для жизни и работы нового интеллектуального сектора Москвы.
Вот в этом, на мой взгляд, и должна заключаться для России её внешняя дорожная карта. В поддержке разгрома мирового финансового капитала и перехода к такой демократии, при которой власть будет у номенклатуры изъята и перейдёт к интеллигенции.

Революция «обиженных»
– Вы уверены в том, что нынешняя российская власть заинтересована в решении таких задач и способна его осуществить? И вообще, понимает ли она, что перед ней такие задачи стоят?
– В основном не понимает. В основном не заинтересована. Власть предпочла бы, чтобы всё продолжалось так, как шло прежде. Но действуют два важных фактора. Во-первых, нынешняя власть, к счастью, молодая. Она осознаёт, что грядущие осложнения расхлёбывать ей, а не её внукам и даже не детям. Во-вторых, все её накопления размещены за рубежом, а это прочно связывает её с глобальным миром, с обрушивающимися на него великими антибюрократическими революциями.
– Должна ли власть для реализации этих задач вступить в диалог с оппозиционно настроенной по отношению к ней частью общества? Ведь интеллектуалы в основном сосредоточены именно в той части общества, с которой власть сейчас не только не ведёт диалога, но и находится в прямой конфронтации…
– В этом смысле у власти очень сложная задача. Но шанс у власти есть. Дело в том, что далеко не все те, кто выступает сегодня от лица оппозиции и считается её лидерами, представляют собой подлинно революционное начало. Среди оппозиции, как вы знаете, немало людей, которые уже были у руля государства. Они хотели бы вернуть себе утраченные позиции…
– Это единицы, не они составляют основную массу оппозиции…
– Да. Но, имея имя и доступ к средствам массовой информации, именно они выступают от лица протестующих. А основная часть оппозиции, вы правы, другая. Это люди, которые недовольны сложившимся в стране порядком вещей, но они не знают, что им делать. А власть пока что не даёт им никакого шанса для выхода из тупика. На месте власти я бы стремился создать условия для дискуссий внутри интеллигенции, в ходе которых определятся и новые программы оппозиции, и её новые лидеры.
Вообще, ситуация в оппозиции очень напоминает мне 1989–1991 годы. Различие в том, что тогда в оппозицию входило большинство трудящихся и интеллигенции. Сегодня – пока что достаточно узкий слой интеллигенции и молодёжи. А общее в следующем. Тогда оппозиция так же только «вызревала» – к протесту она была полностью готова, а к выдвижению своей программы лишь приступала. Зато были безмерно активны «обиженные» – «обиженные» из КГБ, «обиженные» из прокуратуры, «обиженные» из милиции, «обиженные» из хозяйственников, а возглавлял их «обиженный» из Политбюро – Ельцин.
«Обиженных» программа реформ не интересовала. Они рвались в Кремль – к постам, к власти. И им удалось повести за собой демократов, увлечь их идеей «хождения во власть». Власть «обиженные» взяли, от попутчиков-демократов освободились и приступили к той части реформ, без которых они во власти удержаться не смогли бы. А расходы за реформы переложили на народ.
Вот и сейчас самое опасное для подлинных нынешних демократов – повторить двадцатилетней давности ошибку своих предшественников: оказаться под влиянием нынешних «обиженных» и начать борьбу за власть без дорожной карты. В этом случае оппозиция станет не силой, открывающей дверь в новое будущее России, а инструментом изменения персонального состава в Кремле и Белом доме.
– Вы всё время повторяете как заклинание слово «интеллигенция». Вам не кажется, что интеллигенция в современной России находится в крайне депрессивном состоянии?
– Не только кажется, это для меня совершенно очевидно. И это меня пугает. Российская интеллигенция сейчас на переломном этапе. Или она найдёт в себе силы выработать концепцию будущего, или выходит из игры. Но тогда и Россия выходит из игры, потому что без интеллигенции она существовать не может. Мы слишком большая, слишком многонациональная страна, с чересчур широким диапазоном экономических условий, и только интеллектуальный слой может сплачивать эту страну в единое государство.
Ситуация с интеллигенцией – ключевая. И ключ этот – в разгосударствлении сфер существования интеллигенции и появлении у интеллигенции собственной, независимой от бюрократии, экономической базы.
– А кому предназначены ваши дорожные карты? У меня создалось впечатление, что вы не очень рассчитываете на принятие их ни правительством и правящей партией, ни нынешней оппозицией…
– Это верное ощущение. Но в социальной сфере всегда надо различать структуры и личности. Сначала появляются личности с активной позицией – их Лев Гумилёв называл пассионариями, – а затем начинаются изменения в организации общества. Мои дорожные карты адресованы именно личностям – и в правящем лагере, и в оппозиции.
Они адресованы личностям, остро сознающим свою ответственность и за человечество, и за Россию, и за себя, семью, детей. Они адресованы личностям дальновидным, склонным и способным смотреть далеко вперёд – на годы и десятилетия. Они адресованы личностям мудрым и творческим, способным искать и находить принципиально новые решения, решительно преодолевать стандарты и стереотипы.
От таких личностей зависит будущее нашей цивилизации. Всегда надо помнить, что в истории человечества было немало цивилизаций, оказавшихся в тупике и погибших. Последняя из них – великая цивилизация античных Греции и Рима. Нашей цивилизации тоже не выдан гарантированный проездной билет в Будущее.