Сахалин – не Россия

Окончание. Начало в №5

Приехав в Пильво, я постучался в первый дом на окраине, здесь же меня и оставили ночевать. Чем глуше деревня, тем люди душевнее и гостеприимнее. На следующее утро, оставив скутер в Пильво, я должен идти пешком в японский город Амбецу, до которого около десяти километров пути по морскому берегу. В Амбецу когда-то шла своя дорога, но последние пятьдесят лет она не использовалась, и ее безвозвратно поглотили здешние джунгли.
Утром был прилив, мне посоветовали дождаться отлива. Здесь все живет в ритме прилива-отлива, к чему я еще не привык. Весь берег оказался затоплен, вода местами подступала к скалам, и мне приходилось карабкаться по ним, вспоминая о далеком альпинистском прошлом. Там, где скалы были вовсе неприступны, пришлось от берега уходить в глубь леса. А лес на Сахалине – совсем не то, что всюду. Здешний лес абсолютно непроходим, на Сахалине даже трава в полтора раза выше человека. Плыву я по этой траве и ору во всю глотку песни, чтоб с медведем не столкнуться нос к носу, как уже случалось на Кавказе, где растительность также страдает гигантизмом. Берег абсолютно пустынен, и чтобы впитать энергию приморского солнца всеми фибрами своего тела, решил идти нагишом – где у меня еще будет возможность пройтись в первозданном виде по берегу моря! Из «одежды» оставил на себе только нательный крестик. Сегодня почти не осталось диких морских берегов; Охотское море, думаю, одно из последних, где можно сбросить с себя на время цивилизованную шелуху.

Живой мертвый город
Сначала из-за деревьев показалась труба японского кирпичного завода, чуть позже открылись и остальные строения – так вот ты какой, мертвый город Амбецу. Ближайшие три-четыре часа я буду тут все исследовать, как на поверхности, так и под землей, потому что в Амбецу осталось много подземных тоннелей и штолен. На Сахалине до сих пор нет ни одного японского музея, более того, уничтожено все, что напоминало бы о японском полувековом следе в его истории. Мертвые японские города не в счет, их никто не видит, о них никто не знает, они давно поглощены джунглями, а если до них кто и добирается, так это «черные» археологи или путешественники-экстремалы.
Из еды я с собой ничего не взял, спасаюсь теперь ягодой неизвестного происхождения, представляющей собой нечто среднее между смородиной и крыжовником, – очень водянистая и лишь слегка сладковатая. Взял с собой образец этой ягоды, чтоб узнать, что это я такое ел и не нужно ли мне теперь промывать желудок. Ягода оказалась съедобная, называется моховка или водяная смородина, местный эндемик, то есть растет только на Сахалине. В Амбецу ее тучи, наверно, потому, что никто не собирает. Есть у моховки одно любопытное свойство: пока ее ешь – ты сыт, как только прекращаешь, сразу приходит голод.
Некогда Амбецу был приграничным городком, он расположен как раз на 50-й параллели, по которой до середины прошлого века Сахалин разделялся на японский и советский. И сейчас по этой параллели через весь остров проходят старые окопы с дотами, в которых дотлевают останки воинов. А где-то посреди острова, в глубокой тайге, расположен полигон Харамитоги, где проходили самые ожесточенные бои. Здесь и сегодня на старых снарядах подрываются редкие охотники и просто искатели приключений. Говорят, что особо опасны японские деревянные мины, корпуса которых истлели от времени, и они взрываются от малейшего прикосновения к ним.
Весь городок растянулся вдоль реки, спускающейся с берега и впадающей в море. Пятьдесят лет назад при японцах эта река служила человеку – промывала уголь от породы, вырабатывала свет, был проведен к каждому дому водопровод. А в соседней русской деревне Пильво и сегодня все ходят за водой на родник, а дизельную электростанцию включают на несколько часов в сутки. Река в Амбецу одета в огромные бетонные трубы, и, хотя за ними уже полвека никто не присматривает, бетон нигде не потрескался, не разрушился, только сами трубы под воздействием реки переместились. Настолько все грандиозное, настолько фундаментальное, что хожу пораженный, будто меня кто обухом ударил.
Когда в 1945 году на Южный Сахалин высадился советский десант, сахалинские японцы были очень сильно напуганы рассказами о русских солдатах, которые насилуют женщин, не жалеют ни маленьких детей, ни стариков, и, не дожидаясь репатриации, попрятали свое имущество и ушли в леса. Огромное количество японцев пытались самостоятельно доплыть до ближайшего японского острова Хоккайдо. На плотах, лодках, любых доступных плавсредствах целыми семьями они плыли на родину, и большинство погибало, потому что море в этих местах особенно коварно.
Хотел на память об Амбецу забрать какую-нибудь безделицу, но сейчас найти ничего невозможно, все заросло высокой травой. Лучшее время для поисков на Сахалине – ранняя весна, пока не полезла трава. А искать тут есть что. Высылаемым японцам разрешалось с собой брать только 20 килограммов груза на человека, все остальное они вынуждены были закапывать в землю или прятать в стены своих домов. И они прятали, тем более что никто не верил, что покидает Сахалин навсегда. Многие клады до сих пор остаются в сахалинской земле, и их время от времени находят местные жители. Думаю, на сегодняшний день Южный Сахалин занимает в России одно из первых мест по количеству ненайденных кладов. В одной семье на Сахалине я видел огромную японскую вазу для изготовления саке, которую они случайно нашли в своем огороде. А в Интернете, говорят, есть сайт черных археологов Сахалина, где можно купить японские вещи, найденные на Южном Сахалине. Я же мог на память об Амбецу взять только сорокакилограммовую японскую чугунную печь. И даже если бы я ее дотащил, все равно ей не найти у нас применения, японцы топили их брикетами из пресованной угольной пыли, за которыми теперь нужно ехать как минимум в Японию.
На память об Амбецу я взял осколки старинной японской посуды, которую в больших количествах вымывает из морских глубин. Осколков было так много, как будто японцы, перед тем как покинуть остров, специально топили в море свою утварь, предварительно ее разбив. Даже по фрагментам посуды видно, насколько она была совершенной. Нам, победителям, такая посуда стала доступна только полстолетия спустя.
Посещение Амбецу напомнило мне прогулку по античному городу, только тут не камень, а бетон, но ощущения от прикосновения к прошлому те же. И сохранилось все гораздо лучше, потому что после японцев в Амбецу никто не жил и город никогда не был поглощен туриндустрией, да и вряд ли будет. Слишком велика разница между тем, что мы имеем сегодня, и что имели на нашей земле японцы пятьдесят лет назад. Я даже поймал себя на грешной мысли, что после посещения Амбецу мне захотелось не просто побывать в Японии, а поселиться там навсегда.
Один мой знакомый, вернувшись из Японии, сказал, что, будь его воля, он бы каждому россиянину устроил туда поездку, потому что после Японии меняется представление о мире и твоем месте в нем, и, самое главное, хочется наконец зажить по-человечески. Но Япония далеко и дороговата для нас, я бы предложил каждому россиянину посетить хотя бы Амбецу, потому что даже после встречи с этим давно заброшенным, мертвым городом хочется переустроить свой быт.
Вернувшись в Пильво, я весь вечер и следующий день посвятил хождению по местным жителям, пытаясь понять, чем живут аборигены Сахалина в забытом поселении. И неплохо, скажу вам, живут. В каждом доме мне предлагали стандартный набор угощений: красную икру, пельмени с красной рыбой и салат из папоротника.
Я давно заметил, что чем меньше наша власть заботится о нас, грешных, тем живется лучше. Несколько лет назад я посетил село, стоящее на берегу сибирской реки. Наземной дороги в это село не было, и летом туда можно было добраться только по реке. Странно не то, что не было дороги, а то, что местные жители и не хотели ее иметь. «Вон, – говорили они, – в соседнее село дорогу провели, так там сразу в реке рыба исчезла, скот без присмотра уже в лес не выгонишь, даже моторы с лодок стали пропадать, и все потому, что городские понаехали».
Выехал к восточному берегу. Когда эта раздолбанная сыпуха, изображающая главную автостраду Сахалина, мне окончательно осточертела, я решил свернуть к морю и ехать по самой кромке охотоморского берега. Там, где песок еще влажный, ехать вполне сносно, тряски почти нет. Морские волны только колеса омывают, дальше не подступают. Вдруг, откуда ни возьмись, налетает огромная волна и накрывает скут и все мои пожитки! Я теряю равновесие, падаю, быстро поднимаю скут, но уже поздно… Последующие два часа я разбираю и собираю цилиндр, прочищаю свечи, другими словами, делаю капремонт двигателя.
Еду опять по берегу, но через пару километров путь мне преграждает завал из огромных каменных валунов. Стою и решаю, что делать: неужели назад ехать? Перетащить скут в одиночку нереально. Ничего не поделаешь, уговариваю себя развернуться и ехать назад.
Прилив усилился, и мой недавний песчаный след скрыт морем. Ехать приходится по сухому, а значит рассыпчатому песку, для чего мой транспорт не предназначен. Все-таки это двухколесная пластмассовая игрушка, на которой впору подросткам по двору кататься, а не устраивать экстремальные путешествия по Сахалину. В итоге мотор рычит во всю свою скутерную трехлошадную мощь, заднее колесо зарывается в песок, но ехать решительно отказывается. Чтобы хоть как-то продвигаться, сначала переношу вперед рюкзак, потом возвращаюсь за облегченным скутом. Только к вечеру вытолкал его на прежнюю дорогу. Зато теперь езда по раздолбанному сахалинскому «автобану» воспринимается как величайшее удовольствие.

Путина
Сахалин постоянно переходил из рук в руки. Я и не знаю, есть ли в России другая земля, которая бы чаще меняла хозяев. В XVII веке его открыли голландские мореплаватели и присоединили к Голландии; с XVIII века Сахалин стали первыми обследовать японцы, но пока те обследовали, русские его уже заселяли; с начала XIX века за него борются с переменным успехом Россия с Японией: в первой половине больше везло японцам, в 1906 году в результате нашего поражения в русско-японской войне Японии отходит весь Южный Сахалин, а в 1920-х годах они оккупируют и Северный, во второй половине XX века перевес на стороне России, которая после Второй мировой освобождает весь остров от японцев.
Вопрос о возвращении Сахалина японцы пока не ставят, им и курильской проблемы достаточно. Хоть Сахалин и российская территория, здесь не покидает ощущение, что ты не в России. Здешние жители говорят по-русски, но русскими их назвать сложно. Лица и особенно души у здешних людей другие, не русские. Как будто их всех миновали обвалы рубля, путчи, деноминации, бесконечные кризисы. Сколько я ни всматривался в лица сахалинцев, не увидел в них того выражения подавленности, которое встречается в России повсеместно. Сахалинцев очень трудно, практически невозможно, заставить голодать, здесь люди от сотворения мира живут как у Бога за пазухой: это край, где еды столько, что хватит на десять Сахалинов и еще Японии на закуску останется. Здесь не то, что люди, даже медведи не агрессивны, потому что сыты.
Вся техника на Сахалине – японская, продукты стоят дорого, хлеб – больше 40 рублей. Но и зарплаты на Сахалине – не среднероссийские. Здесь, если ты зарабатываешь меньше тысячи долларов, тебя считают бомжом и жить тебе нужно в подвале или в шалаше.
…Переезжаю бесконечные мостики, на которых стоят люди, смотрят на реку, указывают руками, чему-то удивляются. На очередном мостике тоже остановился, глянул вниз: мамочка родненька, так вот что такое путина! Никогда ничего подобного не видел. Вся река кишит рыбой, идущей вглубь острова. Рыбы столько, что даже дна реки не видно, только одни рыбьи спины. И не знает она, бедная, что шансов у нее выполнить свое богоугодное дело, дойти до нерестилища, практически нет. На севере острова, говорят, рыба еще доходит до нерестилищ, здесь же всю подчистую вычерпывают: покупают грошовую лицензию, перекрывают реку сетью – и только успевают грузовики, груженые рыбой, отходить. Вон, в Пильво жил один бизнесмен, нанял бывших зэков, кормил копеечной баландой и по две тонны икры каждый сезон заготавливал. И никто ему не указ – до Бога высоко, до Москвы далеко! Только вот умер от рака, так и не дожив до старости. Люди остановить его уже не могли – и милиция, и рыбнадзор, и «зеленые», все свою долю от него имели, – вот, видать, и пришлось Господу вмешиваться.
Мне советовали, если я ищу сильных ощущений, поехать в город браконьеров, Поронайск. Расположен он в устье самой большой реки Сахалина, и когда идет путина, весь город выходит на промысел – причем берут только икру, выпотрошенную ненужную рыбу бросают тут же на берегу или обратно в реку. Запах стоит ужасный, но людям нравится: это пахнут большие деньги. Неделю нюхаешь, потом год безбедно живешь. Здесь, в Поронайске самая дешевая икра, килограмм красной стоит от 200 рублей.
У устья одной небольшой реки бегают двадцатилетние отморозки, бьют по реке дубинами, глушат рыбу и хохочут как полоумные. Рыба им не нужна, она плывет дальше вверх брюхом, а они от этого получают удовольствие. Если так пойдет, то вся рыба уйдет от наших берегов.

Прощай, Сахалин!
На Сахалине я постоянно сталкивался с ностальгическими воспоминаниями о Сталине. Постоянно слышишь: прожил бы Сталин дольше, ходили бы сейчас на Сахалин прямые поезда с материка, а не плавали бы мы на пароме. Вопрос не в том, хорош или плох Сталин, а в том, что только он мог решиться на строительство подземного туннеля на Сахалин, необходимого острову, как воздух. Рыли туннель заключенные, выбрали для этого самое узкое место, между мысом Погиби и Лазарев. Но немного не дожил Сталин до завершения строительства, а после его смерти стройку сразу заморозили. Сейчас туннель затоплен и всеми забыт.
На Сахалине я узнал, что Сталин после освобождения Южного Сахалина планировал занять и Хоккайдо, ближайший японский остров, чтоб создать там ЯНДР – Японскую Народно-Демократическую Республику, по примеру КНДР. Как ни странно, «спасли» Японию бомбардировки Хиросимы и Нагасаки. Тогдашний американский президент Трумэн дал понять: следующие бомбардировки планируются по Хоккайдо. Вторая мировая война закончилась, началась холодная.
Вернувшись в Южно-Сахалинск, зашел к собирателю японских древностей – посмотреть экспонаты будущего музея и поделиться впечатлениями от посещения города Амбецу. Пока музея нет, все экспонаты хранятся у него в квартире и в гараже. Здесь я впервые поупражнялся с настоящим самурайским мечом (хозяин сразу предупредил, что его лезвие ни в коем случае нельзя трогать руками, заржавеет, а специального масла для самурайских мечей у него нет). Попили из старинных японских пиал для саке, особенность которых состояла в том, что когда в них наливают саке, на дне появляется изображение «жены самурая».
Так получилось, что из Южно-Сахалинска я выехал в два часа ночи. Теперь нужно было срочно искать место под ночлег. Когда светло, это делается без проблем, просто отъезжаешь подальше от людских поселений, замаскируешь палатку под куст и спишь до утра. Ночью же нужное место найти крайне трудно. Так и сейчас, выехав за город, проехал последние дачи, свернул на первую попавшуюся дорогу и установил палатку на каком-то пустыре. Утром выяснилось, что я провел ночь на свалке, по соседству с городской помойкой. Ничего не поделаешь, сегодня ты странник, завтра путешественник, а послезавтра бомж.
Приехав в Холмск, купил билет и вечером был уже на пароме Холмск-Ванино, а через 14 часов на материке. При отплытии все пассажиры опять схватились за мобильники и стали бесконечно прощаться, на сей раз с Сахалином. Паром хоть и другой, но и здесь все то же – каюты разбиты, двери не запираются, запах уборной, – одним словом, все наше, все родное, все неизменное.
На верхней палубе парома гуляла компания молодых людей с материка, один из них долго ко мне приглядывался, потом подошел с намерением выкинуть за борт, как он чуть позже признается, ибо я не вписывался в его представление о стандартном русском образе: у меня борода, длинные волосы – нет ни стрижки под зека, ни бычьей шеи. Если я где-то и был похож на русского, то только на Сахалине.
В Ванинском порту стоят иностранные корабли, на которые грузят главные предметы дальневосточного экспорта – свежий лес и металл. Стоит огромный абсолютно белый корабль, который загружают металлическим ломом до самых краев. Взаимовыгодный обмен получается: сначала мы продаем японцам металл в слитках, потом он к нам возвращается в виде подержанных авто, еще через несколько лет эти авто возвращаются обратно в Японию, уже в виде металлолома, где из него снова делают новые машины и так до бесконечности.
В Ванино я познакомился с молодым мужчиной, которого все в этой жизни радовало, просто до неприличия. Я давно заметил, что люди такого типа прошли либо войну, либо какие-то другие катаклизмы и чудом избежали смерти. Так и оказалось. Сейчас у него небольшой бизнес – частный магазинчик подержанных японских товаров. В Японии, рассказал он, есть специальные службы, куда люди звонят, если нужно выкинуть какую-то громоздкую вещь. К ним приезжают, забирают вещь и за это еще и деньги платят. Продажей этих отходов японской жизнедеятельности он и занимается – скутеры, велосипеды, холодильники, телевизоры, лодочные моторы… Это отходы только для японцев, для многих россиян – это предел мечтаний. Жители Дальнего Востока давно поняли, что японское старье качественнее нашей новой продукции и на порядок дешевле. Здесь ты нигде не встретишь не только отечественных автомобилей или мотоциклов, но даже велосипедов.
Жизнерадостный знакомый начинал с торговли автомобилями. Сейчас время не то, ушел в прошлое ельцинский «беспредел», когда во дворе его дома стояло два десятка иномарок, а в кубышке лежало полмиллиона долларов. Пришел Путин – и ни свободы, ни денег. Правда, еще до Путина пришли бандиты и все отняли: «хорошо, что жив остался». Сейчас из крупного он торгует только японскими мини-экскаваторами. «Нужно спешить, пока на них пошлину не подняли. Как только чувствуют, что товар пользуется спросом, тут же начнут душить неподъемными пошлинами». Правда, машина у него и сейчас одна из самых ярких в Ванино – огромный трактороподобный джип «ленд-ровер», одно колесо которого размером с мой скут.
Что ни говори, а Сахалин – это самое интересное, что я видел пока что за свою насыщенную приключениями жизнь. И самое удивительное здесь не природа, а люди. Глобализация всех уравняла, но до Сахалина она почему-то не добралась. И доберется ли когда – неизвестно.

На сайте автора (www.strannik99.narod.ru) можно сделать предварительный заказ на книгу путешествий Андрея Сотникова «Записки странного человека».
Автор благодарит ООО «Джи Икс Мото» (www.gx-moto.ru) за помощь в организации путешествия.