Секретное досье Остапа

После выхода «12 стульев» литературоведы, критики, историки и просто любители литературы занялись поисками прототипов героев романа, зная, что все без исключения персонажи написаны с натуры, со знакомых и друзей. Например, Никифор Ляпис-Трубецкой был списан с поэта Осипа Колычева, старого одесского друга авторов. Колычев действительно сотрудничал с двумя десятками изданий, каждому предлагая стихи «на злобу дня». Прототипом Авессалома Изнуренкова был некто Глушаков, человек окололитературный, давший в двадцатые годы сотни тем для фельетонов и карикатур всем московским сатирическим журналам. Нашли даже Полесова, слесаря со средним образованием. Им оказался сосед Ильи Ильфа, механик. Он скупал на Сухаревском рынке металлолом и конструировал дома мотоцикл. Киса Воробьянинов – двоюродный дядя Евгения Петрова и Валентина Катаева. Даже архитектурные сооружения были взяты не с потолка. Так, общежитие имени Бертольда Шварца – один к одному дом и комната Ильфа, где, кроме матраца на кирпичах, стола и стула, не было ни одного предмета. Как-то знакомый авторов М. Штих показал им особнячок – богадельню для старух. Именно этот особнячок и фигурирует в романе, хотя история, разыгранная в его стенах, имеет другой источник.

Лишь один персонаж оставался без прототипа. Это главный герой романа Остап Бендер. Поиски велись на самом серьезном уровне, и версии были самые различные. Б.Е. Галанов, написавший книгу «Ильф и Петров. Жизнь и творчество», полагал, что прототип Остапа – некий Митя Бендер, одесский знакомый авторов. Р.А. Александров в книге «Прогулки по литературной Одессе» называет Митю Агатова – по всей видимости, это тот же человек, живший в шикарном зале квартиры № 4 дома 33 на улице Петра Великого. Стоит упомянуть, что Митя Агатов действительно стал литературным прототипом, но не в «12 стульях», а в повести Катаева «Растратчики». Литературовед Л.М. Яновская утверждала, что Остап Бендер списан со старшего брата Ильфа Александра Файнзильберга, художника, носящего псевдоним Сандро Фазини. Сегодня можно смело говорить о том, что Лидию Марковну ввело в заблуждение фото из журнала в архиве Ильфа, где Сандро Фазини запечатлен с шарфом вокруг шеи и подписью под фотографией: «Одесский апаш». Так на французский лад называли некогда налетчиков и хулиганов. В двадцатые годы шарфы носили тысячи одесских франтов согласно моде того времени. Внимательный читатель должен заметить, что даже в романе Остап Бендер шарфы меняет несколько раз – то на нем старый шерстяной, то полушелковый румынского оттенка.

И все-таки настоящий прототип был найден. А мне удалось отыскать редкие фотографии и архивные документы, рассказывающие о жизни этого незаурядного человека.

Шор Осип Вениаминович. Для друзей и близких – Остап. Родился в 1897 году в Одессе. Мать – Екатерина Бергер, дочь крупного одесского банкира. Отец – Вениамин Шор, коммерсант, владелец магазина колониальных товаров. Остап был вторым ребенком в семье. Старший брат Натан, более известный как Анатолий Фиолетов, сыграл в жизни Остапа важную роль, но об этом чуть позже. В 1901 году от сердечного приступа умирает глава семьи. Через несколько лет Екатерина Бергер вторично выходит замуж за удачливого петербургского купца Давида Рапопорта. От этого брака родилась девочка Эльза, ставшая впоследствии знаменитой художницей. Нежную любовь к Эльзе Остап и Натан пронесли через всю свою жизнь.

Братья были очень близки, хотя не упускали случая подшутить друг над другом. Шутки Остапа уже в ту пору носили характерные черты юмора Бендера.

В 1906 году Остап Шор поступает в мужскую гимназию Илиади. Через много лет Ильф и Петров «определяют» сюда Остапа Бендера, который, как утверждают авторы «Золотого теленка», на всю жизнь запомнил «латинские исключения, зазубренные… в третьем классе частной гимназии Илиади».

С детства Остап занимался спортом. А футболом – более чем серьезно. Его спортивные заслуги высоко оценивал один из первых российских летчиков и чемпион Европы по велоспорту Сергей Уточкин, прочивший Остапу чемпионскую славу. Именно футбол сблизил его с гениальным Юрием Олешей, их дружба продолжалась почти полвека.

Старший брат Остапа Анатолий Фиолетов стал известным поэтом. В 1914 году выходит его первая книга «Зеленые агаты», стихи печатают петербургские и московские журналы. В дом к брату приходили друзья, молодые поэты и писатели: Эдуард Багрицкий, Валентин Катаев, Александр Биск, Яков Гольдберг, Зинаида Шишова, Семен Кессельман… Читали стихи, спорили и мечтали. Это была особая порода людей, составивших целую литературную школу – «юго-западную», или «левантийскую», как позже ее окрестили литературоведы. Остап часто присутствовал на этих вечерах и прекрасно разбирался в литературе, хотя сам не написал ни одной поэтической строчки. Зато все с большим удовольствием слушали истории, которые он рассказывал. Особенно они нравились Илье Ильфу и Юрию Олеше, они часто просили повторить наиболее смешные

В 1916 году Шор поступил в Петроградский политехнический институт. В Петрограде его и застал Октябрьский переворот. Холод, голод… У Остапа развился бронхит. Эти дни Остап вспоминал так: «Как-то, проснувшись, я увидел, как с потолка моей комнаты капает вода. Все было серым. Мрачным и сырым. Я подошел к зеркалу. То, что я там увидел, повергло меня в уныние. Я решил рвануть на юг, в любимую Одессу, к маме, брату, сестре, друзьям…»

Домой Остап добирался около года. Деньги обесценивались с каждым днем, поезда не ходили, работы не было, ввели военный коммунизм. Подрабатывал где придется. Попадал в переделки, влюблялся, убегал от преследователей. Жизненного опыта, накопленного за год, хватило бы на целый роман. И роман состоялся, только написал его не Остап – он стал прототипом. Многие эпизоды Ильф и Петров почерпнули из историй, рассказанных Остапом Шором в уютной одесской квартире. Особое впечатление на Ильфа произвели истории о пожарном инспекторе и художнике-самозванце на пароходе.

В Одессе Остап вздохнул свободнее. Но все же Одесса была уже другой. Город предприимчивых дельцов, биржевых и корабельных маклеров, ловких жуликов, итальянской оперы, кафешантанов и остряков, где все вертелось, как на карусели в Дюковском парке, превратился в карусель иного рода – кровавую. За первые три революционных года власть в городе менялась четырнадцать раз. Австрийцы, немцы, французы, англичане, войска гетмана Скоропадского, петлюровцы, белая армия Деникина, большевики, даже армия какого-то галицийского генерала Секира-Яхонтова…

Бывали времена, когда в городе хозяйничали одновременно несколько властей и политических группировок. Так, на Пересыпи обосновались большевики. Территорию от вокзала до Аркадии контролировали гайдамаки и петлюровцы. Центр был под властью интервентов и белой гвардии. Молдаванкой же владела армия налетчиков Михаила Винницкого, больше известного под кличкой Мишка-Япончик. У каждой власти были свои «государственные границы», отмеченные бельевыми веревками с красными флажками, и, конечно же, своя валюта. В портовый город прибывало много беженцев из других губерний Российской империи. Это создавало особую атмосферу и огромное поле деятельности для воров, шулеров, фармазонщиков и аферистов. Город задыхался от бандитизма. Одесситы были вынуждены объединяться в народные дружины по борьбе с уголовщиной. Наиболее отчаянным были присвоены звания инспекторов уголовного розыска. Инспекторами угро стали Анатолий Фиолетов, Евгений Петров, Остап Шор…

Знавшие близко Остапа отзывались о нем как о добром, умном, решительном правдолюбце с сильно развитым чувством юмора и молниеносной реакцией на сиюминутные события.

В апреле 1918 года Шор стал сыщиком Одесского уголовного розыска (надо учесть, что рост у него был под сто девяносто и сила – неимоверная) и за короткий срок нанес ощутимый удар по банде Мишки-Япончика: раскрыл дела об ограблении двух банков и мануфактуры, устраивал удачные засады и брал налетчиков с поличным. Сегодня трудно поверить, но прототипы двух самых знаменитых литературных героев – Остапа Бендера и Бени Крика – люто ненавидели друг друга. Япончик считал Остапа своим личным врагом и прилюдно пообещал отомстить. Бандиты несколько раз пытались его убить. Однажды вечером они схватили Остапа на Ланжероновской улице и повели на расстрел в портовые доки. Но надо знать Остапа. Проходя мимо кафе Фанкони, сыщик сумел затеять ссору с кем-то из биржевых маклеров, сидевших за уличным столиком. Началась потасовка. Бандиты посчитали за благо ретироваться.

И все же они отомстили. Введенные в заблуждение фамилией, застрелили Анатолия Фиолетова, который через несколько дней собирался жениться на молодой поэтессе Зинаиде Шишовой. (Стихи Зинаиды Шишовой были в моде, ей принадлежали строки: «…Радикальное средство от скуки – ваш изящный мотор-лендоле. Я люблю ваши смуглые руки на эмалевом белом руле…», которые и в наши дни найдут почитателей.) О том, как все произошло, рассказывает старая одесская легенда

Жених и невеста в мебельном салоне выбирали мебель для будущего дома. К ним подошли:

– Господин Шор?

– Да.

Четыре выстрела насчитал продавец. Толстый лысеющий продавец двуспальных полосатых матрацев в мебельной мастерской на Дерибасовской, угол Екатерининской. Кто-то закричал. Крики и страх перемешались с запахом мебельных стружек, крови и пороха.

Остап не был на похоронах брата. Все эти дни он искал убийц. И он их нашел.

Грозный, как ночной осенний шторм, в сером широком пиджаке, капитанке и толстом вязаном шарфе вокруг могучей шеи, Остап остановился у старой рыбацкой холобуды на Второй Заливной, что на Пересыпи. Ударом ноги, словно центрфорвард «Черного моря», Остап выбил фанерную дверь и вошел в темный зоб полуподвала.

Убийцы сидели за грязным желтым овальным столом. Остап положил на стол свой маузер с полированной ручкой, выданный Одесской народной милицией. Это был знак того, что он хочет говорить. Стрелять чуть позже.

Рядом с маузером Остапа легли револьверы, финки и кастет.

– Кто из вас, подлецов, убил моего брата? – спросил Остап, вытирая бирюзовым платком слезы.

– Я виноват, Остап, – сказал бандит в тельняшке. – Порешил его вместо вас. Спутала фамилия. Видит Бог, я плачу за ним как за родным братом.

– Лучше бы ты, ублюдок, прострелил мне печень. Ты знаешь, кого ты убил?

– Тогда не знал. А теперь имею сведения – Натана Фиолетова, известного поэта, друга Багрицкого. Я прошу меня извинить. А не можешь простить, то бери свою пушку. Вот тебе моя грудь, и будем квиты.

Всю ночь Остап провел у бандитов. При свете огарков они пили чистый ректификат, не разбавляя его водой. Читали стихи убитого поэта и плакали.

С первыми холодными лучами солнца Остап спрятал в деревянную кобуру маузер и беспрепятственно ушел…

Остап очень болезненно воспринял убийство брата. Он поклялся больше не брать в руки оружия. Через некоторое время уволился из уголовного розыска и уехал путешествовать по стране. В силу своего импульсивного и решительного характера он постоянно попадал в опасные передряги. Так, в 1922 году оказался в Москве, а точнее, в Таганской тюрьме, куда угодил за драку с человеком, оскорбившим жену одного известного поэта. Но когда узнали, что он был инспектором Одесского угро, тут же освободили.

Остап остался в Москве. Часто появлялся на литературных вечерах, где встречался со своими старыми знакомыми земляками. К этому времени относится его знаменитая фраза: «Мой папа был турецко-подданный». Он повторял ее часто, особенно когда речь заходила о воинской обязанности. Дело в том, что дети иностранных граждан освобождались от воинской повинности. Ильф и Петров, зная о службе Остапа Шора в уголовном розыске, вводят в роман целый ряд намеков и конкретных фраз Бендера, свидетельствующих о его профессиональных знаниях. В главе «Голубой воришка» Бендер четко фиксирует нарушение закона Альхеном, ссылаясь на статью 114 УК УССР (взятка должностному лицу). В главе «Авессалом Владимирович Изнуренков» Бендер строго наставляет Кису Воробьянинова: «…только без уголовщины. Кодекс мы должны чтить». А в главе «И др.» Остап и вовсе составляет протокол с места происшествия. Причем самым профессиональным образом. Помните, как он резвился, возбужденный событиями в Васюках, которые так и не стали шахматной столицей мира? «Если бы вчера шахматным любителям удалось нас утопить, от нас остался бы только один протокол осмотра трупов: «Оба тела лежат ногами к юго-востоку, а головами к северо-западу. На теле рваные раны, нанесенные, по-видимому, каким-то тупым орудием». А вот самая известная фраза – о ключе от квартиры, где деньги лежат, – принадлежала вовсе не Шору, а одному респектабельному бильярдисту.

После выхода «12 стульев» Остап Шор встречается с Ильфом и Петровым, сетует на трагическую кончину главного персонажа и указывает на ряд несоответствий во времени. Авторы романа не могли не заметить, как изменился Остап Шор, и прежде всего его мировоззрение. По этой причине в «Золотом теленке» Бендер перед читателем предстает уже совершенно другим. И главное – учтено время. В «12 стульях» Бендеру двадцать семь лет. В «Золотом теленке» – тридцать три. Хотя между написанием романов прошло всего три года…

В 1934 году Шор уезжает в Челябинск помогать своему другу Ильичеву, директору тракторного завода, поднимать народное хозяйство. В 37-м Ильичева арестовывают сотрудники НКВД в его служебном кабинете. Остап затевает с ними драку, что было, без сомнения, смелым поступком. Его арестовали, но он опять совершил нечто выдающееся – сбежал. Долгое время скрывался в Ленинграде, а затем перебрался в Москву, где жил у своего одесского приятеля, уже известного автора «Трех толстяков» и «Зависти» Юрия Олеши. Но еще задолго до этих событий Остап сформулировал некоторые свои взгляды, которыми Ильф и Петров наделили любимого героя. В частности, и для литературного персонажа, и для его прототипа характерна такая фраза: «У меня с советской властью возникли за последний год серьезные разногласия. Она хочет строить социализм, а я нет».

Во время Великой Отечественной войны Остап пытается пробиться в блокадный Ленинград, где находятся его родственники. Это ему не удается. В конце концов, из-за всех мучений у него развилась серьезная болезнь – экзема, которая переросла со временем в рак кожи. Больного Остапа эвакуируют в Ташкент.

После войны Остап Шор с семьей переезжает в Москву на Воздвиженку. Выходит на пенсию по инвалидности. Часто посещает хворающего Юрия Олешу в Лаврушинском переулке. Его и самого преследуют недуги – Остап почти ослеп.

В 1978 году выходит биографический роман Валентина Катаева «Алмазный мой венец», где автор поведал историю написания романа «12 стульев». Читатели узнали, с кого был списан Остап Бендер. Многие журналисты пытались встретиться с Шором. Но он не оправдал ожиданий пишущей братии – не хотел публично распространяться о своей жизни. Сказывались и возраст, и многочисленные болячки, и удары судьбы. Возможно, его смогли бы разговорить, но… В 1979 году Остап Шор умер. Похоронен в Москве на Востряковском кладбище.