SOS подавать запрещено

Синоптики предсказывали жестокие шторма, но капитан судна решил все-таки выйти в море

Тайна гибели теплохода «Механик Тарасов»: свои не помогли, а чужим помогать не разрешили

В феврале 1982 года в советских газетах появилось сообщение ТАСС: «Контейнеровоз «Механик Тарасов», следующий из канадского порта Квебек в Ленинград, затонул в районе Ньюфаундленда, попав в зону сильнейшего шторма».
ТАСС также сообщал, что из 37 членов экипажа в живых остались только пятеро.
Для расследования причин трагедии в Москве была создана специальная комиссия. О результатах ее работы не сообщалось. Вероятно, все списали на стихию, так как ни одно должностное лицо не понесло наказания за гибель людей.
В поисках информации из первых рук мы пытались общаться с бывалыми моряками. Они пожимали плечами и советовали попытать счастья в архиве Балтийского морского пароходства (БМП) – организации, которой принадлежало судно. Но в конце 1990-х БМП распродало свою многочисленную флотилию и разорилось. Надежда найти документы в Министерстве морского флота тоже растаяла. В здании, где хранился архив, в 1998 году произошел пожар, причем его очаг находился как раз возле библиотеки.
Каждый год 16 февраля на Серафимовском кладбище у мемориала погибшим морякам собираются их друзья и родственники. Здесь нам удалось встретить людей, которые могли бы знать подробности трагедии. Оказалось, что из пятерых спасенных до наших дней дожили двое. Второй помощник капитана Кожухов переехал в другой город, и его следы затерялись. А третий механик Александр Аксенов до сих пор живет в Питере. Но, сославшись на плохое здоровье и нежелание предаваться тяжелым воспоминаниям, он уклонился от разговора.
И когда уже казалось, что наше расследование зашло в тупик, нашелся человек, знающий о «Механике Тарасове» практически все. Это Радий Иванович Горячев, который был механиком-наставником судна. Работая в Балтийском морском пароходстве, он отвечал за техническое состояние корабля, контролировал его ремонт и был знаком со многими членами экипажа. Позднее он стал главным инженером БМП.
«В середине января 1982 года «Механик Тарасов» уходил из Ленинграда в очередной рейс, – вспоминает Радий Иванович. – Через океан в Канаду. В принципе капитан Былкин был против использования теплохода на трансатлантических линиях. Дело в том, что «Механик Тарасов» – это одно из 10 однотипных судов типа «ролкер», построенных в Финляндии по отечественному проекту. Имея высокий центр тяжести и коробчатую форму корпуса, оно предназначалось для плавания во внутренних морях. В условиях шторма у судна возникали опасные крены и рыскания. Кроме того, на нем не было поперечных водонепроницаемых перегородок, что противоречило международным требованиям безопасности мореплавания. Но если партия говорила «надо», что мог ответить капитан? Тем более такой, как Былкин. Высокий, красивый, уверенный в себе моряк. Передовик до мозга костей. «План любой ценой» – его любимый лозунг.
В тот день все шло как обычно. Я поднялся на судно, поговорил со старшим механиком Захаровым. Замечаний по состоянию механизмов не было.
Капитан Былкин, получив от синоптиков прогноз погоды, обещавший жестокие шторма, решил все-таки выйти в море. Моряки говорят, что ему хотелось, сократив путь через Северную Атлантику, обогнать своего конкурента – капитана Виноградова, вышедшего в море на однотипном судне «Механик Евграфов» днем раньше. «Механик Тарасов» оказался единственным судном, рискнувшим покинуть порт в тот злополучный день.
«Механик Тарасов» вез из Канады рулоны газетной бумаги и контейнеры. За крепление груза на борту отвечал порт отправки. Но за эту услугу приходилось платить валютой. В целях экономии времени и денег наши моряки чаще всего крепили груз сами. От Квебека до океана – 8 часов хода по реке Святого Лаврентия. В это время экипаж под руководством старпома Штейна и проделывал все необходимые манипуляции. Вот только качество работ было не на высоте.
Первая тревожная информация пришла 13 февраля. Сообщалось, что у судна появился постоянный крен. В условиях сильнейшего шторма это могло привести к серьезным осложнениям. Тут же была создана комиссия по спасению «Механика Тарасова» под председательством заместителя начальника по безопасности мореплавания БМП Геннадия Чистова. Включили туда и Радия Горячева.
Чтобы выправить крен, Былкин приказал заполнить забортной водой балластный танк, находящийся на противоположном борту. Включили насосы и стали ждать. Обычно это процедура занимает час. Но воду закачивали в цистерну чуть ли не полдня, а крен все нарастал. О ЧП доложили в Москву начальнику по безопасности Министерства морского флота Майнагашеву. Просили спустить Былкину приказ о возвращении в Квебек, поскольку, зная характер капитана, были уверены, что сам он подобного решения не примет. Но Майнагашев ответил отказом.
Человек, посланный на нижние палубы судна, принес тревожную весть: один из тяжелых контейнеров сорвался с крепления и пробил углом стенку балластной цистерны. Вода, которую в нее закачивали для выправления крена, спокойно выливалась и заполняла трюм. Теперь, когда причина странного поведения судна была разгадана, появилась надежда на благополучный исход. Капитан приказал включить помпу, чтобы отсосать воду. В Ленинград полетели обнадеживающие радиограммы.
Но беда не приходит одна. Огромные волны, с чудовищной силой сокрушавшие нос судна, вместе с куском палубы вырвали вентиляционный грибок, и океанская вода хлынула в трюм. Нужно было срочно заткнуть отверстие. Стандартный пластырь не годился: не было точек для его крепления. Да и добраться до носа, казалось, невозможно. Как устоять под напором тысяч тонн воды?
Боцман Волков вызвался выполнить эту задачу. Он набил тряпьем огромный холщовый мешок и вместе с несколькими членами экипажа стал пробираться на бак. Каким образом эта рискованная затея удалась, известно одному Богу. Во время операции одного из моряков смыло волной за борт, но боцману удалось засунуть импровизированную затычку в отверстие. Она продержалась недолго. Очередной океанский вал протолкнул ее в трюм, а размокшая бумага забила входные отверстия помпы. Ситуация становилась критической. Утром 15 февраля Былкин послал в пароходство радиограмму с просьбой о помощи. Давать SOS на международной волне он не решился.
В тот день терпели бедствие не только советские моряки. В том же районе американская нефтяная платформа «Оушен Рейнджер» под напором стихии получила опасный крен и была вынуждена подать сигнал SOS. Потом кто-то из советских журналистов сочинил красивую легенду, будто «Механик Тарасов», приняв сигнал бедствия, развернулся и устремился на помощь нефтяникам. На самом деле это было просто невозможно. Крен судна уже превышал 35 градусов, а носовая часть на глазах погружалась в воду.
Из советских судов ближе всех находился рыболовный траулер «Иван Дворский». Полным ходом он пошел навстречу «Механику Тарасову». Но их разделяло
100 морских миль или, учитывая штормовую погоду, 14 часов ходу. В это время гибнущее советское судно заметил с воздуха самолет канадской береговой охраны и по радио предложил капитану снять с теплохода весь экипаж. Но для Былкина согласиться на помощь иностранцев означало поставить крест на своей карьере. «У нас все в порядке. К нам идет спасательное судно», – был ответ с «Механика Тарасова».
Вскоре к теплоходу подошло датское рыболовное судно «Сигурфари», которое также предложило помощь. Ответ Былкина был тот же. Опытный капитан Ольсен, видя состояние советского теплохода, решил остаться поблизости, резонно полагая, что час трагедии близок. Именно это решение датского рыболова впоследствии спасло жизнь пятерым нашим морякам.
С приходом ночи шторм не потерял силы. «Механик Тарасов» продолжал набирать воду и мог пойти ко дну в любую минуту. Капитан приказал экипажу собраться на верхней палубе в теплой одежде и спасательных жилетах.
На судне началась легкая паника. Старший механик Захаров достал из своих запасов емкость с двумя литрами спирта и вместе со своими подчиненными осушил ее в машинном отделении. Совпадение или нет, но четверо из пяти выживших оказались именно из этой компании.
Захаров забежал в каюту замполита Василия Попова. Тот привязал себя веревкой к креслу и покидать тонущее судно не собирался. Разубеждать товарища времени не было. Из-за большого наклона пол многих помещений превратился в непреодолимые стены. Один из моряков, пробираясь по длинному коридору, услышал истошные крики. Это звала на помощь буфетчица Людмила Маркузе. Она ползала в противоположном конце кают-компании, как по дну пещеры, и пыталась вскарабкаться по почти отвесному полу. Спуститься к ней не было никакой возможности.
Тем временем в машинном отделении моторист Мамаев, с переломанными ногами, продолжал чистить забивающиеся сетки помпы, чтобы хоть как-то отсрочить неминуемую гибель судна. В своей каюте капитан Былкин побрился, надел парадную форму и вернулся в рубку.
В кромешной темноте гигантские валы швыряли лежащее на боку суденышко, как игрушку. Спасательные шлюпки были бесполезны. Моряки собрались на шлюпочной палубе возле дымовой трубы. Шел снег. Ледяной ветер пронизывал до костей. Боцман Волков, еще недавно совершивший подвиг, казалось, потерял ощущение реальности. Обхватив руками мачту, он сидел и безучастно смотрел вдаль.
И вдруг послышался радостный крик. Кто-то заметил в ночи луч прожектора. Это траулер «Иван Дворский» на всех парах спешил на помощь. Отчаяние сменилось эйфорией. Люди бегали по палубе, махали руками и обнимали друг друга. Они ожидали, что советское судно подойдет поближе, выстрелом из линемета перебросит трос, а потом втащит всех к себе на борт. Но капитан «Ивана Дворского» не рискнул подходить вплотную к тонущему судну, опасаясь столкновения. Увидев его нерешительность, экипаж «Механика Тарасова» пришел в ярость. Поток моряцкого мата заглушил даже рев ветра.
Это была последняя минута жизни теплохода. Его корпус пришел в движение. Люди начали прыгать в ледяную воду. Весь в огнях, «Механик Тарасов» погрузился в пучину. Было 3 часа 30 минут ночи по местному времени. «Ну все, ребята, кажется нам п…ц». Такими были последние слова старпома, стоявшего на рации. Он и капитан Былкин остались на посту до конца, даже не попытавшись спастись. Потом в газетах написали, что, умирая, они кричали в эфир: «Да здравствует Советский Союз!»
Четверо моряков еще на палубе связались друг с другом веревкой. Оказавшись в воде, один из них – второй помощник капитана Кожухов – зажег фальшфейер. Этот яркий огонь заметил датский капитан Ольсен, который на рыбацком суденышке первым бросился на помощь терпящим бедствие. Его траулер имел низкие борта и отличные мореходные качества. Плясал на волнах, как поплавок. Датчане руками выхватывали тонущих из пучины и затаскивали на палубу. Так им удалось подобрать девять обмороженных человек. Включая тех четверых, что были связаны веревкой. Вот только отогреть удалось не всех.
Перед прыжком помощник механика Шведов сломал ногу. Выплыть с таким ранением у него не было никаких шансов. Но ему подарил жизнь судовой врач Виктор Сидельников – мастер спорта по плаванию, который барахтался в воде, держась за плавающий рулон бумаги. Увидев рядом тонущего Шведова, он подтянул его к спасительному рулону. Однако бумага не могла выдержать двоих. «Держись, инвалид!» – подбодрил врач своего товарища и, уступив ему «спассредство», поплыл в сторону «Ивана Дворского». Живым его больше никто не видел.
Траулер «Иван Дворский» подошел наконец к месту катастрофы, но втащить человека на его шестиметровые борта оказалось невозможно. Окоченевшие руки гибнущих моряков не могли удержать обледенелой веревки. Одну женщину зацепили крюком за шубу и начали осторожно поднимать, но в метре от спасительной палубы она выскользнула из одежды, упала и больше не вынырнула.
Глядя, как умирают соотечественники, советские рыбаки были готовы пойти на отчаянный шаг: обвязаться веревкой и прыгнуть за борт, чтобы руками вылавливать людей в воде. Но капитан запретил рискованный трюк. В результате «Иван Дворский» подобрал только одного человека, которого так и не удалось вернуть к жизни. К утру шторм утих. Спасателям оставалось только собрать плававшие на поверхности бездыханные тела.
А вскоре в Канаде начался судебный процесс. Грузополучатель – немецкая фирма – требовала возмещения убытков. Суд обязал Балтийское морское пароходство возместить ущерб. Показания на суде давали Радий Горячев и выжившие в катастрофе моряки. В материалах дела имелись и кинокадры тонущего судна, сделанные с канадских самолетов. Иностранцы так и не смогли понять, почему советские моряки отказались от предложенной помощи.