Страсти по власти

Бородатый старик Маркс как-то подметил, что политика прежде всего есть сфера страсти. Не ума, не сердца, а именно страсти, слепой и необузданной. Именно поэтому Центр стратегического анализа и прогноза недавно провел уникальный опрос пятидесяти экспертов, компетентных политологов и журналистов, пишущих о политике, с целью выстроить в ряд наших известных политиков только по одному параметру: по силе той страсти к власти, которая движет ими. Всего в список вошло 150 фамилий. Полюса возникшей шкалы оказались заданными двумя знакомыми фамилиями.

На верхнем полюсе, на максимуме страсти к власти, оказался нынешний человек № 1, президент РФ Борис Ельцин. На нижнем, на минимуме этой самой страсти, экс-президент СССР Михаил Горбачев. Персонажи текущей политической жизни страны получили условные кодовые имена, образно отражающие их определенные психологические качества.

«ЦАРЬ»

Самое существенное из оценок экспертов: Борис Николаевич Ельцин – практически единственный настоящий политик в нашей стране. Единственный, открыто стремившийся к власти, достигший ее и никому не намеревающийся ее отдавать. Его внутренняя сила и жажда власти поражают. С психологической точки зрения он не совсем нормальный человек: у него другая, необычная энергетика и другая, необычная психофизиология. Ну кто из нормальных людей будет купаться в двенадцатиградусном Енисее? А кто полезет в марте в Москву-реку, чтобы соревноваться в скорости с половодными льдинами? Причем ничего особенного в своих поступках он не видел. Так, потрудился, перегрелся немного и решил чуток охладиться. Искупался – и полегчало. Ясно, что здесь надо думать об уникальности внутреннего устройства человека. С какой же скоростью должны происходить в нем обменные процессы? И не естественной ли платой для такого организма со временем являются сердечные, а возможно, и иные заболевания?

Ясно: такой бешеной энергетике нужны выхлесты, нужна разрядка. В какой-то момент ледяной водички достаточно, а в какой-то могут понадобиться и иные способы психологической компенсации. Едва ли кто-нибудь еще в России решился бы расстрелять собственный парламент, когда-то избравший тебя своим председателем. Помимо политической целесообразности, за этим видится и иная, психологическая необходимость. Ничего не поделаешь: все имеет свою оборотную сторону. Медлительный, нерешительный, «округлый» Горбачев утомил в свое время страну и вызвал потребность в своей противоположности – в быстром, решительном, угловатом лидере. Это и был Ельцин – беспалый, с переломанным носом. С детскими, как выражался ученик Фрейда психолог Адлер, «комплексами» то ли неполноценности, то ли самоутверждения. Гиперкомпенсация недостатков порождает маниакальное стремление к власти – такова истина, открытая давно и не нами.

Есть и еще одна истина, открытая Фрейдом и подтвержденная Ельциным. Жесткая, патриархально-авторитарная семья с властным отцом, использующим ремень в качестве «пропагандистского аргумента», порождает у мальчиков так называемый «эдипов комплекс». Был в Древней Греции такой царь Эдип, ненавидевший отца и очень любивший мать. Кончилось грустно: прибил папашу и затиранствовал. Ельцин сам признавался, что однажды поднял руку и остановил отцовский ремень. После этого, по Фрейду, сам должен был стать отцом-патриархом – суровым и властным. Такая вот психологическая наследственность. Что говорить – царская. Только не от Петра I, в любви к которому признается Борис Николаевич.

Вот почему он неизбежно займет первое место при объективной оценке внутренней потребности и способности к удержанию власти. Будет это решение о третьем сроке, появятся ли какие-то иные механизмы, но серьезные эксперты убеждены: пока будет функционировать эта ельцинская психофизиология, он будет продолжать оставаться «человеком № 1». Все остальное – досужие разговоры и игра в демократию. И это понимает вся политическая элита, включая оппозицию.

«ПАРТАЙГЕНОССЕ»

Он чем-то и впрямь похож на Бормана: головастый, коренастый, с очень большой внутренней концентрацией воли. Не любит быть на виду – только в последние годы стал овладевать навыками публичной политики. Была бы такая возможность – глядишь, сидел бы в чьей-то тени. Однако нет больше генсеков. Вот и приходится самому.

Однако с единоличной решительностью все равно плохо. Хоть и называется нынешний лидер КПРФ председателем, натура осталась прежняя – секретарская. И вновь вспоминается Борман: он ведь тоже был секретарем – у фюрера. Тот его так и называл: своей тенью.

Зюганов за последние годы добился удивительного: он стал тенью Ельцина. С одной стороны, вроде бы естественно: лидер крупнейшей оппозиционной фракции становится в развитых странах «тенью» правящего лидера. В Англии, скажем, он возглавляет «теневой кабинет». Однако мы живем не в Европе, а в Азии-с. И потому теневое поведение Зюганова имеет свою психологическую подоплеку.

Он, безусловно, властолюбив. Однако власть его – теневая. Хочет он или не хочет, но на него продолжает давить та самая, царская фигура. Ельцин всегда был выше Зюганова – даже квартиру в доме у Белорусского вокзала имел в аккурат над нынешним лидером КПРФ. Зюганов обречен рваться и бороться против Ельцина, но пока тот наверху, бывший завсектором ЦК всерьез не пойдет против кандидата в члены Политбюро. И будет ждать, пока тот окончательно ослабеет, – только тогда можно будет рискнуть выйти из этой тени. Старение Ельцина – главный союзник Зюганова.

Говорят, что в предвыборной президентской кампании 1996 года Геннадий Андреевич боялся своей победы больше, чем Ельцин – поражения. Иначе трудно объяснить резкий спад его активности между первым и вторым турами. Ельцин тогда слег по сердечным делам – и Зюганов затих. Понимал: его время еще не пришло. Знал: даже больной царь от власти не откажется. Победа могла оказаться себе дороже. Однако Зюганов едва ли сомневается в том, что скоро его время придет. Уверенности партайгеноссе придают партийные товарищи. И потому он обречен на жесточайшую борьбу за большую власть в стране – чтобы не потерять власть «малую», над партийными низами.

«ПЕЧНИК»

Рассказывают, что в свое время у Лужкова было своеобразное хобби – складывать печки на дачах друзей. Так или не так, но то, что он складывает окружающий его мир по кирпичику, тщательно, как хорошую печку, можно считать фактом.

Он и внешне – строитель. Лицо самого обыкновенного работяги. При этом – широкое, открытое и обаятельное. Походка раскованная, ноги широко расставлены, жестикуляция активная, иногда даже слишком. Этакий простецкий малый в совсем уж «народном» головном уборе. Хотя кепка как раз не для имиджа – удобна в частых поездках по городским объектам.

Строители – народ капитальный, а печники считаются аристократами среди строителей – тут и квалификация высочайшая, и полет фантазии особый нужен. Все это у Лужкова присутствует в достаточном объеме.

Психологический стержень его личности – удивительное сочетание математического прагматизма и искренней веры. Сразу на ум приходит образ этакого купчины русского: поприжимает народ, денежку выколотит, а потом храм на эту денежку поставит – грехи замаливать. К патриаршей ручке приложится, со свечой в церкви постоит, а вернется в мэрию – и вся святость мгновенно куда-то девается. Как говорится, богу – богово, а кесарю – кесарево.

Тянет ли Лужков на кесаря? Любит ли он власть? Еще как! Достаточно вспомнить попытки хасбулатовского Верховного Совета снять его с мэрской должности: «Не вы меня ставили, не вам меня и снимать!»

Однако все-таки важнейшее для Лужкова – не захват новой власти, а защита уже завоеванных рубежей. Главное – свое удержать. Не раз велись с ним на самом высоком уровне разговоры о возможном премьерстве – в частности, минувшей осенью, когда Черномырдину грозил вотум недоверия в Думе. Однако не заспешил московский градоначальник – стал размышлять о своей несовместимости с некоторыми вице-премьерами...

Экспансия ему, как любому активному политику, безусловно, свойственна, однако она – не захватнической природы. Это скорее ползучая экспансия, при которой внедрение в новые сферы и территории идет не сверху, а как бы снизу, по горизонтали. Куда надежнее заключить, например, несколько десятков «горизонтальных» договоров между Москвой и провинциальными центрами и держать тех на коротком экономическом поводке: будете себя хорошо вести, станет покупать богатая столица вашу продукцию, будут зарплаты и обильные премии. Не будете – смотрите сами...

И еще. Главное для Лужкова – не сама по себе власть, а возможность пользоваться ею для воплощения в жизнь своей «картины мира». Градоначальник – никак не царь. Это хозяин, причем работящий. С психологической точки зрения это тип начальника. Сегодня – начальник города. Завтра, если сложится, начальник страны. Но только если само сложится. Если позовут – причем не из Кремля, а из Посада.

«СИМУЛЯТОР»

Десантировавшийся в политику Лебедь внес в нее все, что умел до этого. А умел он быть фигурой вроде бы самодостаточной, годной для индивидуального боя даже в тылу врага. Но с одной оговоркой: при наличии приказа. Вот в чем суть авторитарной личности: навязчивое «Я сам!» и внешне убедительный «self-made-man» прикрывают свою противоположность. Как утверждал знаток психологии авторитаризма Адорно, «молодец среди овец, а на молодца и сам овца». Потому он и стал удобной фигурой устрашения для одних и фигурой прикрытия для других. Глубочайшая внутренняя, естественная для военнослужащего советской школы субординированность камуфлировалась псевдорешительностью. Отсутствие навыков публичного общения – показной афористичностью. Дефицит продуманных программ – обещанием «простых ответов на сложные вопросы». Недостаток качества политических решений – их поспешностью и внушением: неважно, как решать, важно решать немедленно. На месте. «Не отходя от кассы».

Парадокс личной психологии Лебедя в том, что он не сознает механизма своего поведения. Он абсолютно органичен в своем камуфляже. Потому и для многих чертовски привлекателен. Как и его кинопародия, Булдаков из «Особенностей национальной охоты», он искренне поднимет стакан: «За справедливость!» – даже зная, что водки на всех заведомо не хватит. Потому Лебедь – ни в коем случае не симулянт. По аналогии с Терминатором-Шварценеггером Лебедь – Симулятор.

Александр Иванович, как он сам говорит, вполне может быть «душой компании». Вопрос лишь в том, какой компании это будет душа.

Главное в политической активности Лебедя – это симуляция такой активности. И потому реальный предел амбиций генерала – место генерал-губернатора. На министра, тем более обороны, не потянул. Чиновником (помощником) по особым поручениям в государевых палатах не прижился – поскользнулся пару раз на арбузных корках, подброшенных кое-кем на кремлевские паркеты. Депутатский мандат (просто так?) отдал Коржакову. Ну а губернаторских постов для потенциальных противников Кремль не жалеет. Тактика эта стародавняя: дай неугодному боярину вотчину или «воеводство на кормление» – и с глаз долой, из сердца вон. А Россия, как мы усвоили, «выбирает сердцем». Станет ли помехой для Кремля в 2000 году какой-нибудь красноярский губернатор? Едва ли: своих забот полон рот будет, а на «губеров» у Москвы экономическая удавка в виде минфиновских трансфертов всегда найдется.

«ПОНТЕР»

В отличие от большинства фигурантов нашего исследования – людей, искренних в своем политическом проявлении, органичных даже во лжи и симуляции, Владимир Жириновский изначально был человеком-игрой. В нем нет парадоксов: он просто непрерывно играет, в том числе и самого себя, Владимира (иногда – Вольфовича) Жириновского.

Это очень крупный игрок. Не хочется льстить, но вспоминается римский император Нерон с его предсмертной репликой: «Какой актер умирает!» В этом сила, но в этом же и слабость Жириновского. Ему обязательно нужны подмостки, микрофоны и телекамеры. Уберите подмостки – исчезнет Жириновский.

Дмитрий ОЛЬШАНСКИЙ

Действительно, по буйству воображения ему нет равных. Он может сыграть что хотите – хоть весь мир. Хотите увидеть спектакль «Человек-Россия»? Или «Человек-ООН»? Только проголосуйте за него, и все это немедленно появится на телеэкранах.

Однако остается вопрос: как сыграть? И вот тут можно спорить о качестве игры Жириновского. Кому-то он не понравился в милицейской форме в фильме «Корабль двойников». Кому-то – в полковничьем мундире при возложении цветов к могиле Неизвестного солдата. Хотя кому-то, наоборот, продолжает очень нравиться. На «Горбушке», главном аудио- и видеорынке Москвы, кучкуются люди, спрашивающие у продавцов «свежего Жирика». Те привыкли к вопросу и устало отвечают: свежего сегодня нет – есть, скажем, январский. Дело в том, что хитрые люди рыночной эпохи угадали спрос и выпускают ежемесячные сборники всех выступлений Жириновского. Кто любит попа, кто попадью, а кто и попову дочку. Вот почему Жириновский достаточно стабильно имеет и будет иметь свои 7–8 процентов избирателей. Это – его зритель.

Однако в последнее время рейтинг Жириновского никак не растет. Дело в том, что воображение политика должно быть уравновешено организаторскими возможностями. А это значит, что буйство собственной энергетики должно уравновешиваться энергетикой окружающих его людей. Но чтобы их привлекать, им нужно доверять. Вот здесь у Жириновского и начинаются главные проблемы. «Человек-вселенная» не верит никому. Он крупнейший квартировладелец в России – потому, что помещения региональных отделений его партии располагаются в квартирах, купленных на его имя. Он лично решает все финансовые вопросы партии – не так давно, говорят, даже сам выдавал зарплату активистам избирательных кампаний. Он меняет ближайшее окружение, что называется, как перчатки. Остаются немногие – в основном близкие родственники.

Рассказывают, что во время одной из поездок в Ливию через день по прилете он отправил обратно всю делегацию своей партии, а еще через день – и последнего охранника. Сам же недели полторы сидел с Каддафи: пил, курил, говорил... Потом вдруг появились деньги на очередную избирательную кампанию.

Но идет время, и одиночество постепенно начинает истощать актера. Теперь это далеко не тот Володя, бедный студент, скромный «переводяга», сиделец в турецкой тюрьме или в кресле юрисконсульта издательства «Мир». Не странный малый, пришедший однажды в Советский комитет защиты мира и выпросивший у тогдашнего председателя СКЗМ Генриха Боровика малый зал для еженедельных сходок под предлогом того, что Горбачев объявил многопартийность и надо, дескать, хоть одну еще партию, кроме КПСС, создать. Помнится, тогда он в буфете выверял списки своей Либерально-демократической партии Советского Союза (кажется, ЛДП СС?). Потом вроде бы Минюст отменил ее регистрацию, посчитав списки липовыми.

Ныне это не тот Жириновский, который «уболтал» съезд нардепов РФ, проголосовавших за его регистрацию в качестве кандидата на пост президента РФ в 1991 году (тогда это было сделать проще, чем собирать сотни тысяч подписей избирателей). С хохотом голосовали тогда капээсэсные бонзы за его регистрацию. В кулуарах шутили: должно быть, и Ленин в начале века производил на многих шутовское впечатление, но поди же – овладел Россией. Где теперь те нардепы? Помнят ли они свои шуточки?

Впрочем, нет теперь и того Жириновского – «человека-энергии». Люди, встречавшиеся с ним в спокойной обстановке и решавшие серьезные вопросы, утверждают: как только опускается занавес, за кулисами политической игры перед вами другой человек. Усталый, опустошенный, но вполне деловой. Не претендует на то, чтобы перевернуть мир. Да и на кресло № 1 не замахивается. Похоже, с годами он осознал свой «потолок». Страсти пошли на убыль, а заядлый игрок переквалифицировался в бизнесмена от политики. Такие вот «новости шоу-бизнеса».

«ДОМОУПРАВ»

А как же еще назвать лидера движения «Наш дом – Россия»? Хотя дело далеко не только в игре слов. Виктор Степанович – не хозяин по натуре, а именно распорядитель. Управляющий, но не владелец. Не случайно в российских властных структурах укоренилась аббревиатура «ЧВС». С одной стороны, вроде бы понятное сокращение – так сказать, ФИО. С другой – иное, более сущностное: в военные времена так сокращенно называли члена Военного Совета – второе лицо в командовании подразделением, состоящее при командире-единоначальнике.

Он никогда не был публичным политиком. И, несмотря на все натяжки иных средств массовой информации, так пока им и не стал. Пока на Черномырдина работает его пост: что ни говорите, а место красит-таки человека. Но Виктор Степанович тоже «покрасил» свое место, только в какой-то нарочито неброский цвет. Иногда возникает впечатление, что он слишком буквально воспринимает правительство как орган сугубо исполнительной власти, а себя – как очень исполнительного лидера этого органа. Формально вроде бы все верно. Но по сути – слишком далеко от политики. А значит, от реальной власти.

Виктор Степанович – прекрасный управленец, тонкий аппаратчик. Однако в нем не видно пока, пожалуй, самого главного: способности быть «наедине со всеми», то есть уметь при необходимости противопоставить себя привычным правилам игры. Некоторые психологи утверждают, что подлинный лидер, тот же «царь», является в буквальном смысле преступником: он способен преступить те или иные каноны, сломать их и создать новые.

Смог бы Черномырдин, например, стрелять в собственный парламент? По приказу, по указу – без вопросов. Заставить кого следует исполнить то, что ему велели, он может очень даже неплохо. Но вот может ли он сделать такое по собственному решению – пока не факт. Способность к жестким решениям подразумевает жесткую ответственность. Ни в коей мере не претендуя на оценки поведения премьера, отметим, что особенно жестких решений за ним не припоминается. Что ни говори, а, например, террориста Басаева из Буденновска отпустил он. По гуманистическим соображениям, избегая жертв среди заложников, но – отпустил. И создал, невольно, «феномен Басаева», за которым потянулась и еще тянется кровавая цепочка похожих феноменов.

Впрочем, положение Черномырдина слишком сложно для того, чтобы ждать его полного самораскрытия. Формально, по нынешней Конституции, если что случается с президентом, то ЧВС – преемник, и.о. В таком положении лучше сидеть тихо и не рыпаться. Тем более при таком ревнивом президенте, как Ельцин. В будущем, конечно, варианты возможны разные. Тем более если Ельцин сам откажется «царствовать» дальше. Хотя это – вряд ли, но даже допустив такой случай: не слишком ли поздно будет Виктору Степановичу страсти к власти в себе воспитывать?

«УМНИК»

Явлинский никак не хочет понять один из базовых законов политической психологии: избиратели не любят «яйцеголовых». Так американцы называют слишком образованных людей. Единственное исключение в политической истории тех же Штатов – Джон Кеннеди, которому университетское образование прощалось за редкое личное обаяние, за его уникальную улыбку. Явлинский же не умеет улыбаться. По большому счету единственное его достоинство – умение четко формулировать, связывать слова в складные и внятные предложения – оборачивается ему же во вред. Его в принципе хорошие формулировки звучат как эпитафии нашей экономике, политике, всей жизни. И хотя специалисты по некрологам нужны всегда, люди их не слишком любят. Тем более когда это воспринимается как гражданская панихида по тебе самому.

То, что Явлинский известный политик, знают все. Но далеко не все помнят, что в основе этой известности. Оппоненты же напоминают, что Григорий Алексеевич войдет в историю как автор минимум трех так и не состоявшихся политико-экономических программ. Одна из них требовала от американцев «согласия на шанс» в виде вступления горбачевского, с «человеческим лицом», СССР в «семерку» экономически развитых стран мира. Поддавшийся иллюзии Горбачев даже летал в Лондон и порознь уговаривал лидеров этой «семерки». На совместном заседании ему это сделать не дали: странность затеи была очевидной.

Согласно другой, не менее громкой программе, за 500 дней предстояло радикально рыночно реформировать весь экс-СССР. Сформулировано все было удивительно складно, хотя теперь об этом даже вспоминать стыдно.

Была еще одна программа, уже меньшего масштаба, – о реформировании Нижегородской области. Поначалу она тоже имела громкое звучание, но теперь о ней даже Немцов не любит вспоминать. Были и другие программы. Были и планы, и возможности их осуществления. Только результатов почему-то заметных не было.

Многие не понимают, почему Явлинский отказывается быть вице-премьером правительства России. Они просто не помнят, что он уже был вице-премьером – и в 90-м, и в 91-м годах, в первом российском правительстве во главе с Силаевым. Однако не получилось у него с оперативным управлением оставшимся народным хозяйством и экономической реформой. Пришлось уходить. С большими огорчениями.

Чисто психологически: Явлинский – человек с очень высокой самооценкой. Хотя на чем она основана, не всегда понятно. Тем не менее она действует на часть населения согласно известному психологическому закону: уважение окружающих прямо пропорционально уровню демонстрируемого самоуважения. В свою очередь, не лишена оснований известная реплика Черномырдина о том, что для «Григория Алексеевича ближе не дело, а тело» (свое собственное). Возможно, завышение самооценки носит компенсаторный характер: Явлинский весьма обидчив и особенно резко реагирует на отказы властей учитывать его соображения.

Возможно, именно самооценка виновата в том, что за истекшие годы Явлинский показал себя плохим мастером достижения политических компромиссов и умелым разрушителем практически любых возможных коалиций.

Эксперты отмечают, что Явлинский – достаточно неважный организатор. И этот недостаток подменяет стремлением к личному гипер-контролю за всем происходящим во фракции «Яблока» и в одноименном движении. Он готов жертвовать былыми соратниками. Напомним, что из «Яблока» уходили Болдырев, Лысенко, Оболенский и другие достаточно известные и самостоятельные политики. Зато фракция «Яблока» слывет самой дисциплинированной в Думе и отличается, как правило, «солидарным голосованием».

Основное достоинство Явлинского – навыки общения. Он умеет слушать собеседников, хотя и не всегда готов соглашаться с ними. Навыки общения способствуют его популярности в журналистской среде. Одной из лучших политических шуток прошлого года стало предложение к НТВ назначить Явлинского постоянным «героем дня» – он и так стал самым частым гостем этого канала.

Психологическая драма Явлинского в том, что интеллект и эмоции (в том числе и страсти по власти) взаимосвязаны между собой: чем больше интеллекта, тем меньше страстей. Потому и властные перспективы Явлинского в последнее время стабилизировались. Тем не менее, имея пусть небольшой, но стабильный электорат, он всегда может оказаться «джокером», который кому-то понадобится в будущих политических играх.

«РАССТРИГА»

Парадокс, который не смогут оценить никакие эксперты-современники: придя к власти, он от нее отказался, отрекся от власти вообще. Он ее уничтожил. И всю оставшуюся жизнь обречен оправдываться, как поп-расстрига, начавший вдруг преподавать научный атеизм, – с той же истовостью, но с обратным знаком.

Анализ биографии первого секретаря курортного крайкома, комбайнера с дипломом юрфака МГУ показывает: его путь во власть сводился к организации отдыха вождей типа Андропова при одновременной ненависти к этой вынужденной полулакейской роли. Своей удобностью, округлостью, готовностью «рассуждать», вместо того чтобы принимать решения, он стал удобен верхам. И они втащили его наверх. Однако достаточно внутренне честный комбайнер не смог пережить ситуацию, когда организовывать отдых стало некому. И копившаяся годами ненависть к самому себе обернулась ненавистью к системе. Разговоры о необходимости ее перестройки обернулись подсознательной тягой к ее разрушению. Иначе не объяснить его взаимоотношения с людьми из «круга первого»: почему-то, сметая преданных сторонников Системы, он сохранял и пестовал те антисистемные фигуры, которые не скрывали личного с ним соперничества, – типа Ельцина. С точки зрения власти, надо было быть политическим самоубийцей, чтобы после октябрьского (1987 года) Пленума ЦК КПСС оставить в Москве, под боком, открытого оппонента, да еще в ранге министра. Не будем вспоминать Сталина, умевшего радикально оберегать свою власть. Но его преемник Хрущев – идеал Горбачева и прочих «демократов» из числа так называемых «шестидесятников» – не только радикально избавился от Берии, но и отправил своего конкурента № 1 Маленкова дорабатывать «по специальности» до пенсии в далекий Казахстан директором местной электростанции.

Надо было быть полным самоубийцей, чтобы пойти наперекор властной традиции и повторить роковую ошибку Хрущева. Уж слишком похож был горбачевский Форос на хрущевскую Пицунду. Поведение же подписывавшего ельцинские повеления Горбачева на победном съезде нардепов РФ было просто неприличным по сравнению с хрущевским молчанием на известном пленуме ЦК КПСС. Исход был один, но подоплеки – противоположны. Если Хрущев на восьмом десятке лет устал от борьбы, то Горбачев не умел, не хотел и не мог бороться. Когда-то гвардейцы не поняли Николая II: «От престола отрекся, как эскадрон сдал!» Горбачев «сдал» Союз еще хуже: выторговывая дачу, охрану и фонд своего имени.