Тайные книжки

Директор издательства «Прогресс» Вольф Седых вручает руководителю секретной редакции Марии Хасхачих памятную медаль в честь 50-и летия издательства
Будущий редактор секретного отдела Алла Киселева во время войны, 1943 год
Первый руководитель секретной редакции, будущий академик Георгий Арбатов

У редакторов секретной антисоветской литературы случались нервные потрясения

 В марте 2011 года в большом, посвящённом его юбилею интервью телеканалу «Вести 24» Михаил Горбачев сказал, что признателен издательству «Прогресс» за книги, позволявшие ему иметь объективную информацию об отношении Запада к перестройке. И между прочим заметил, что сохранил в своей личной библиотеке 300 экземпляров книжек, которые пришли к нему по спецрассылке.
Если подходить формально, то Михаил Горбачев нарушил режим секретности. Эти книги после прочтения полагалось сдавать в спецхран. Потому что издания, о которых вспомнил бывший Президент СССР, выпускались в рамках одного из самых секретных проектов отдела пропаганды ЦК КПСС. В редакции «специальной литературы», которая до августа 1991 года в строжайшей тайне работала под крышей книжного издательства «Прогресс» под неустанным контролем КГБ.  

«Сучкина контора»
Историю выпуска специальных секретных книжек, наверное, стоит начать с 4 мая 1946 года, когда Сталин подписал постановление ЦК ВКП (б) о создании в СССР Государственного издательства иностранной литературы (ИИЛ) при Совете Министров СССР.
На штыках победы в войне Советский Союз шагнул далеко на Запад. И не только фарфор да губные гармошки вёз солдат-освободитель в разорённую Россию. Кроме ковров для генеральских дач и трофейных автозаводов на Восток шли товарняки с грузом особым: книгами, полученными в качестве репараций. Не один миллион томов со штампами немецких, польских, венгерских, румынских, болгарских библиотек нашёл пристанище на складах советских книгохранилищ:в «ленинке», «историчке», научно-технической и прочих государственных библиотеках. Не говоря уже о частных. Книги – на языках практически всех народов мира.
Вождь-победитель, искушённый в писательских делах, видимо, понимал, что всей этой трофейной добычей, а также тем, что ежедневно и ежечасно рождает на свет остальная, буржуазная, литература, надо заниматься всерьёз.
 Сейчас в это сложно поверить, но, согласно тому же Постановлению ЦК, на должности заведующих редакциями нового издательства полагалось принимать только академиков. На должности их замов – членкоров. Старший научный редактор был кандидатом наук или – в крайнем случае – человеком с огромным опытом редакционной работы. Зарплаты соответствовали: завредакцией получал пять тысяч рублей. Его зам – четыре. Такие заработки в 40-50-е годы были только у министров «первой категории».  
Однако, понимая, что академики – люди занятые, им разрешили появляться на службе лишь в «присутственные» дни. Так, например, академик Лев Иванов, преподававший в МГИМО, по совместительству возглавлял редакцию международных отношений в Издательстве иностранной литературы. На должность заведующего редакцией физики утвердили академика Леонтовича. Руководителем редакции математики и механики стал академик Колмогоров. Директором ИИЛа назначили литературоведа Б.Л.Сучкова, которому, конечно же, завидовала вся редакционно-издательская Москва: зарплата главного редактора среднего издательства в ту пору не превышала двух тысяч.
Был повод и для злорадства. Несмотря на образцовое финансирование, ИИЛу долго не могли подобрать помещение, и первое время редакторы и переводчики работали дома. Заседания руководства еженедельно проводились в квартире Сучкова, за что ИИЛ получил прозвище «сучкина контора».
Но в 1947 году вопрос решился, и издательство на долгие годы прописалось по адресу: Новоалексеевская, 52.

Спецредакция
Осенью 1949 года на работу в ИИЛ по распределению пришёл выпускник Института международных отношений (ныне МГИМО), будущий академик Георгий Арбатов. Назвать это карьерной удачей можно с трудом. Тем не менее молодой, работоспособный специалист с хорошим английским, член партии, фронтовик, получивший боевые ранения, приглянулся руководству издательства, и вскоре ему доверили создание группы специальных изданий. Курировал это направление лично заведующий отделом агитации и пропаганды ЦК КПСС Михаил Суслов.
Если оперативную информацию о публикациях в зарубежной прессе, касающихся советской политики, руководство страны получало через международный отдел ЦК, то группа Арбатова должна была заниматься книгами. Предполагалось, что структура, создаваемая при ИИЛе, будет собирать сведения о книжных новинках, содержащих критический анализ советской действительности, переводить на русский и быстро издавать крайне малыми тиражами, в 100-200 экземпляров. Для последующей рассылки по списку, утверждённому ЦК.
В самом начале 1951 года группа Арбатова получила статус редакции специальной литературы. Однако вскоре, в рамках кампании борьбы с космополитами, часть сотрудников уволили. Не миновал этой судьбы и Арбатов, впавший в немилость нового директора ИИЛа Павла Чувикова, который сменил литературоведа Сучкова, репрессированного в 1947 году как американский шпион. Бывший полковник Главного политуправления армии Чувиков не мог остаться равнодушным к «космополитизму» Арбатова, уже тогда зарекомендовавшего себя фрондером. Вскоре из спецредакции пропали какие-то материалы. Арбатов был уволен с выговором по партийной линии. Работу спецредакции возглавила Мария Игнатьевна Хасхачих (псевдоним – Мария Правдина).

Антисоветчина
Хасхачих возглавляла редакцию до конца 70-х. Она всегда оставалась закрытым человеком, интервью не давала, мемуаров после себя не оставила.
Ветераны спецредакции вспоминают, что иногда, отдавая книгу в перевод, Мария Хасхачих говорила: «Книга грязная». Это значило, что автор, слишком огульно критиковал советскую действительность. На этих книгах, по рассказам переводчиков и редакторов, уже стоял штамп Главлита, в виде шестигранника. Если книга считалась «слишком грязной», шестигранников было два. Вопросов, откуда Хасхачих брала все эти книги, и когда они успевали побывать у цензоров, редакторы и переводчики старались не задавать. Все знали, что в издательстве существовал «отдел импорта». Однако фраза, однажды брошенная Хасхачих: «в основном я достаю книги по своим связям», – дала понять, что «отделом импорта» дело не ограничивается.
В 1964 году гуманитарные редакции ИИЛа передали в подчинение только что созданному издательству «Прогресс», располагавшемуся на Зубовском бульваре. Технические и естественно-научные редакции остались на Новоалексеевской, став подразделением другого нового издательства – «Мир». ИИЛ прекратило существование, а спецредакция перекочевала на Зубовский. Однако это никак не сказалось ни на специфике работы её коллектива, ни на содержании книг, переводившихся на русский язык.
По большому счёту, литературу, издававшуюся спецредакцией, можно смело назвать «антисоветчиной». В то же время детальный анализ книг, выпускавшихся с 1949 по 1991 год, позволяет выделить несколько групп изданий, разнообразных по тематике и уровню маститости авторов.
Книги «на злобу дня» – события в Венгрии, ХХ съезд, Хрущев, Чехословакия, диссиденты, еврейская эмиграция, Афганистан, перестройка, Чернобыль, марксизм, еврокоммунизм, история СССР, мемуары глав государств, Китай, Югославия, Албания.
Особое значение придавалось «книгам друзей»: изданиям компартий, содержащим критику Советского Союза.  
Были и книги типа «1984» Оруэлла и Карнеги «Как вырабатывать уверенность в себе и влиять на людей, выступая публично».
Судьба многих книг, проходивших через редакцию специзданий, иногда довольно парадоксальна. Это относится к роману Хемингуэя «По ком звонит колокол». Массовым тиражом он впервые вышел в составе четырехтомника Хемингуэя, выпущенного «Художественной литературой» в 1968 году. Но прежде перевод несколько лет пролежал в сейфе и был издан лишь закрытым тиражом. Само произведение не было запрещено цензурой, но против его издания выступала Долорес Ибаррури, считая, что автор слишком нелицеприятно вывел в романе образ французского антифашиста Андре Марти. С мнением Ибаррури в ЦК считались.
Рассказывает Вольф Седых. (С 1976 по 1987 год – директор «Прогресса»).
– В СССР была устоявшаяся система закрытых средств информирования руководства страны, а также ответственных работников аппарата ЦК, правительства, обкомов, идеологических органов. Главнейшую роль играли шифровки наших посольств и аналитические материалы КГБ. Этот материал предназначался для узкого круга людей. В зависимости от уровня руководителя материал или ложился к нему на стол, или хранился в специальном помещении, куда он мог прийти и ознакомиться. Во-вторых, так называемый «белый ТАСС» – информация корреспондентов нашего информагентства о событиях в мире, но не для открытой прессы, а для узкого круга лиц. Фельдъегерская почта доставляла этот материал до кабинета того или иного ответственного работника. Третье –  радиоперехват «вражеских голосов». Эти материалы издавались Радиокомитетом и рассылались по списку. В моем архиве, кстати, сохранились выпущенные таким образом отдельные главы «20 писем другу» Аллилуевой. Похожей работой занималось Агентство печати «Новости», готовившее закрытые бюллетени с информацией о жизни других стран. Кое-что издавал ИНИОН (Институт научной информации по общественным наукам), однако для него это не было обязательным делом.
Обязанностью «Прогресса» был оперативный выпуск в переводе для руководства страны наиболее актуальных, серьёзных книг. На подготовку одного издания, от начала работы переводчиков до получения контрольного оттиска, по плану отводилось два месяца. Норма выработки редактора составляла 20 страниц в день. В экстренных случаях, как, например, с «Чёрной книгой» (в оригинале – Sedm prazskych dnu. 21. 27. srpen 1968. Dokumentace), выпускавшейся в дни пражских событий 1968 года, на всё про всё было лишь две недели.

Спецредакция «Прогресса» была подразделением режимным, деятельность её сотрудников контролировалась Первым отделом, то есть КГБ. Если на начальном этапе её существования ещё в структуре ИИЛа переводчикам позволялось брать материалы на дом, то уже к началу 1950-х всю работу полагалось вести в специальном помещении, оборудованном специальными сейфами для хранения рукописей и сигнализацией. Младшим и старшим редакторам не позволялось рассказывать коллегам о том, чем они занимаются, ограничиваясь отговорками, что, дескать, просто выпускают политическую литературу. То же касалось корректоров, вычитывающих специздания, однако при этом не входивших в штат спецредакции.
Для обеспечения максимальной секретности всей этой работы в начале 50-х годов для спецредакции там же, на Новоалексеевской, построили небольшую офсетную типографию («спеццех»), позволяющую печатать сверхмалые тиражи. Весь её персонал, вплоть до наборщиков текстов, также имел «спецдопуск».
Вспоминает Алла Киселёва, старший контрольный редактор спецредакции с 1953 по 1979 год:
– Помню, во время чехословацких событий 1968 года мы срочно издавали так называемую «Черную книгу» о событиях той весны. Автор – Мрожек. В нашей типографии тогда печатался тираж какой-то плановой книги, поэтому нам пришлось перебазироваться в Первую образцовую типографию. Её сотрудники, наборщики, которые готовили тексты, не были засекречены. И первый отдел засекречивал их по ходу дела, прямо на производстве.

Согласования
По большому счёту за номенклатуру изданий спецредакции отвечал директор издательства. Однако общий объём литературы, выпускавшейся «Прогрессом», объективно не позволял ему вникать в содержание каждой номерной книги. По словам В.Седых, в 70-80 годы он ежедневно подписывал к изданию пять-шесть новых книг общего содержания. Тем не менее изданию специальной литературы придавалось такое серьёзное значение, что директорский кабинет оборудовали т.н. «вертушкой», правительственной телефонной связью.
Решение об издании той или иной книги могло стоить рабочего места, как директору, так и руководству спецредакции.

Вспоминает Лев Москвин, с 1956 по 1966 год работавший в должности заместителя заведующего этой редакции.
– Никто заранее не мог предположить, какой будет реакция читателей на наши книги. Один автор мог, например, перемывать косточки Хрущёву, влезая в подробности его личной жизни. Другой издевался над тем, что, допустим, представители советской правительственной делегации явились на переговоры одетые безвкусно, в одинаковых шляпах и широченных брюках. Это не говоря о том, что крайнее неприятие могла вызвать у какого-нибудь члена Политбюро резко критическая оценка советской системы, содержащаяся в книге.
Поэтому достаточно часто приходилось звонить в тот же международный отдел ЦК моим однокашникам по МГИМО – Юрию Жилину или Вадиму Загладину,  рассказывать о ситуации, советоваться. Ответы бывали самые разные, однако однозначного окончательного совета, как правило, не давали. Иногда получалось так. Звонишь, рассказываешь про книгу. Спрашиваешь, как быть. Получаешь ответ вопросом на вопрос: «А какие места вас смущают?» Объясняешь и снова спрашиваешь: «Публиковать или поставить отточие?» В ответ: «Да вы прочтите текст». Читаешь. В ответ молчание. Снова спрашиваешь: «Так оставить или убрать?» Никто не скажет: «Оставить». Обычно после длинной паузы в трубке раздавалось: «На ваше усмотрение». «Вы там сидите, и поэтому сами отвечайте». «Это ваша работа». Конечно, сам Ильичёв, бывший в 60-е годы заведующим отделом пропаганды и агитации ЦК КПСС, так не говорил. Но какой-то его заместитель или референт мог.
Все понимали, случись что, и мы, оправдываясь, будем прикрываться их консультациями. Нет, «подстраховаться» было практически невозможно. Наша задача была издавать всё, как есть, ориентируясь на свой опыт и собственное понимание актуальности проблем. Ну и, конечно, на партбилет.
Ситуация в стране регулярно менялась. При Хрущёве началась десталинизация. А при Брежневе – ресталинизация. Снова подняли Сталина. Но на спецредакции вся эта конъюнктура не сказывалась. Интересы остались прежние. Со стороны Запада критика продолжалась постоянно, и лишь книги, а отнюдь не газеты, давали объективную информацию. Иной раз как было? Приезжали к нам в страну «друзья» из левых партий, жали руки, улыбались, а потом уезжали и начинали выступать с критикой. Надо было знать, сколь искренни они.  Так что надо было, не сбиваясь на сиюминутность, держать перед глазами общую картину по всем темам: еврокоммунизм, социализм шведский, югославский, китайский, кубинские диссиденты, буржуазная пропаганда. Мнения африканских, азиатских лидеров и компартий, которые шли по пути социализма…

Алла Киселева:
В некоторых случаях степень важности книг была такой, что нам звонили из ЦК и поторапливали. Помню, в 1976 году мы собрали сборник «Выступления Мао Цзэ-дуна, ранее не публиковавшиеся в китайской печати». Срочность была такая, что ещё до его издания мне поручили взять рукопись и отвезти её на Старую площадь для прочтения в общий отдел ЦК, Петрову и Титаренко, редактировавшим сборник. (М.Титаренко, в 60-е-70 гг. – первый зам. зав. отделом ЦК по связям с коммунистическими и рабочими партиями соцстран. Позже –  директор Института Дальнего Востока РАН. – Ю.П.).

Между тем, за многие годы в работе спецредакции всё же сложилась практика своеобразного согласовывания выпуска книг с «линией руководства». К середине 70-х годов из числа ответственных сотрудников ЦК, консультантов, экономистов образовался круг постоянных авторов рецензий на книги. Авторитетность имён этих рецензентов –Георгий Шахназаров, Евгений Амбарцумов – сама по себе снимала сомнения в нужности и «правильности» конкретных книг. Сплошь и рядом они становились редакторами этих изданий и авторами предисловий, в которых рассудительно и академично объясняли, кем написана данная книга и почему будет интересна партийным начальникам или специалистам в той или иной области. Таким образом, например, в 1981 году появилась на свет четырёхтомная «История марксизма» под редакцией Амбарцумова, дающая картину эволюции марксизма как философии. В это фундаментальное издание были собраны работы разных западных авторов.
Ещё одним из рецензентов был легендарный советский разведчик-нелегал Конан Молодый. Преподававший в то время в МГИМО, Молодый подрабатывал тем, что писал в бюллетени, издававшиеся «Прогрессом». Один из них, открытый, назывался «Новые книги за рубежом по общественным наукам». На него мог подписаться любой гражданин по каталогу «Союзпечати». Другой, закрытый, – «Новые книги за рубежом». Соответственно содержанию в них попадали обзоры тех книг, которые издательство не выпускало, но информацию о которых считало необходимым так или иначе обнародовать для узкого круга читателей. Рецензии содержали длинные цитаты, переведённые на русский язык, а также ссылки на конкретные страницы в подлинниках. Ценнейший материал, на основании которого при желании можно было без проблем писать целые научные работы, со всеми необходимыми ссылками. Даже не читая сами книги.

Вольф Седых:
Особое внимание мы придавали книгам наших «друзей». После 1968 года от поддержки нашей политики многие коммунистические партии – итальянская, испанская, французская, английская – перешли к критике СССР. Это беспокоило наших руководителей больше, чем классическая антисоветчина со стороны буржуазии. В принципе, тенденция появилась раньше, сразу после ХХ съезда, когда в кругах, близких СССР, наметился отход от нас. Дальше – больше. Усугубили Венгрия, Берлинская стена, Чехословакия. Но прежде всего дело Даниэля и Синявского, разнос, который Хрущёв устроил Андрею Вознесенскому, исключение Солженицына из Союза писателей. В его защиту, помню, выступил даже коммунистический еженедельник «Леттр франсез» во главе с Луи Арагоном. Но это всё было на поверхности. В глубине был конфликт, касающийся еврокоммунизма. Его идею поддерживали итальянцы, французы, испанцы. Но по-разному. Тут между компартиями были разногласия. Итальянцы более критически относились к СССР, чем ФКП. Их идея была в том, что коммунисты Европы должны проводить свою политику, независимую от политики СССР. Принимать её во внимание, но быть самостоятельными. За всеми этими дискуссиями мы следили очень пристально. Достаточно сказать, когда в 1961 году я начал работать в международном отделе ЦК, одна из первых подготовленных мной аналитических справок была именно о еврокоммунизме…
И вот в 1978 году парижское издательство «Эдисьон сосьяль» выпускает книгу «СССР и мы». Авторы – Александр Адлер, Морис Декайо, Клод Фриу, Франсис Коэн, Леон Рабель. Последние двое – мои близкие друзья. Коэн был корреспондентом «Юманите» в Москве ещё в начале 1950-х, когда я работал во французской редакции Московского радио. Рабель – русист, филолог, доктор наук, толковейший человек. Ещё, слава Богу, жив… И вот они выпускают эту книгу. Первым мне об этом сообщил Загладин (ответственный сотрудник международного отдела ЦК КПСС). «Вышла книга наших друзей. Критикуют». Конечно же, решено было подготовить её специздание в «Прогрессе». Одновременно ЦК решило ответить в прессе, так как это была уже открытая линия французских коммунистов против политики КПСС. Амбарцумов и Бурлацкий выступили в «Коммунисте» с её резкой критикой.
Оглядываясь назад, скажу: очень объективная книга. Надо было бы прислушиваться всерьёз к мнению друзей, которые относились к нам искренне и хотели построить у себя социализм на французский манер. Открыто, честно, но в то же время деликатно они писали, с чем не согласны в экономике, в государственном строительстве, в демократии… Когда я отправлял эту книгу в спецрассыл, думал, что к ней реально прислушаются в нашем ЦК. Ценность в том, что она посвящалась реальным проблемам, была беззлобная, но и не льстивая.
Были и другие книги «друзей». Многотомная «История Советского Союза». Автор – Джузеппе Боффа, бывший корреспондент итальянской «Унита» в СССР. Книги Коэна – «СССР в движении» и «Советские». В смысле люди.
В спецредакции «Прогресса» мы издали работы французских президентов Жискар д’Эстена и Франсуа Миттерана. «Мемуары надежд» Шарля де Голля. А его «Военные мемуары», но с купюрами, были изданы до меня, когда был ИИЛ. «Мемуары надежд» мы не издавали открыто, так как в них была критика социализма. А мы в то время создавали из де Голля образ доброго друга, поскольку он противостоял гегемонистской политике Вашингтона.

Без неожиданностей не обходилось. Однажды в директорском кабинете Вольфа Седых раздался звонок «вертушки». Звонил министр обороны Дмитрий Устинов. К нему на стол попала книга Кристиана Штрайта «Солдатами их не считать. Вермахт и советские военнопленные в 1941-1945 годах». Среди прочего в книге излагалась история, касающаяся освобождения Праги в мае 1945 года и участия в этом солдат Русской освободительной армии (РОА). «Как же так, товарищ Седых, – возмущенно говорил Устинов, – я только что прочитал выпущенную вами книгу. Оказывается, Прагу освобождали не советские солдаты, а власовцы. Как же это получается?!»
«В ответ на это, – вспоминает Седых, – я сказал, что книга подготовлена спецредакцией, задача которой переводить всё так, как есть, ничего не меняя. Не редактируя ни слова. Он ответил, что, дескать, нужно было хотя бы редакционную сноску сделать. Я ему в ответ говорю:«Мы, Дмитрий Федорович, и редакционных сносок не делаем. Потому что если делать сноски, то многократно и на каждой странице. В итоге книги будут ими буквально пестрить, так как всё время придётся объяснять, почему у автора именно такая позиция, а не иная. Поэтому ограничиваемся кратким предисловием». Он сказал: «Ладно» и повесил трубку… Но в основном обратная связь с руководством у нас была через помощников. Нередко мне звонил мой старый коллега по международному отделу ЦК Анатолий Черняев. В 60-70-е годы он был помощником Бориса Николаевича Пономарева. Потом в наших отношениях возникла многолетняя пауза. И вдруг он позвонил мне году в 1982-м, попросил сделать подборку специзданий по сельскому хозяйству в СССР. Я удивился: таких заказов раньше не было. Спрашиваю: «Для кого?». Он: «Для Горбачева». – «Кто это?» – «Новый секретарь ЦК по сельскому хозяйству»… Вот так и формировался тематический план специзданий».

Откуда брались книги
По словам Льва Москвина, первоначально, в эпоху ИИЛа, работа редакции специзданий по поиску нужных книг за рубежом велась весьма кустарно: «Все наши коллеги, однокашники, выпускники МГИМО, работающие в разных странах в дипломатических и внешнеторговых представительствах, следили за новинками литературы в странах их пребывания. С каждым договаривались отдельно, даже не по линии МИДа. Главный ориентир – наиболее ценные книжки, которые могут заинтересовать высшее руководство, раскрывающие систему рассуждений крупных зарубежных идеологов, политических деятелей».
Позже у издательства «Прогресс» появились собственные представители за рубежом: в основных странах Европы, Америки и Азии. Всего – 10-15 человек. Как правило, первые секретари советских посольств, а также сотрудники корпунктов газет. Они работали по совместительству. Такая деятельность была им близка и понятна, поскольку так или иначе по роду своей работы они следили за новинками литературы об СССР. Через сеть отделений «Евробанка» они получали из Москвы небольшое вознаграждение за свою работу, а также деньги на покупку книг.
Ко всему прочему в Москве и спецредакция, и директор издательства получали основную зарубежную прессу, читали обзоры книжных новинок и всегда могли обратить внимание своих представителей на особо интересные названия. Через диппочту или приезжая в страну, они сообщали, что именно хотят приобрести. Но могли покупать и без предварительного обсуждения.
Обычно литература отправлялась через диппочту, которая сначала доставлялась в МИД, а оттуда – в Главлит. Для истории непринципиально, читали реально цензоры эти книги или нет. Однозначно одно: им были глубоко безразличны дальнейшие головоломки сотрудников спецредакции «Прогресса» в связи с судьбой того или иного издания. По мнению Льва Москвина, сотрудникам Главлита было достаточно одного факта, что «посылка» пришла из МИДа, и названия книги, чтобы принять решение о её «закрытии». На их обложках ставился штамп в виде шестигранника. Местонахождением этих изданий мог быть только спецхран. Ко всему прочему были темы, которые сами по себе предопределяли судьбу той или иной литературы: почти всё, что касалось Китая, Югославии, Албании, еврокоммунизма. Здесь цензорам даже знание редких языков не требовалось. Тем не менее были случаи, когда книги покидали стены Главлита с треугольным штампом, то есть «открытыми», разрешенными для свободного доступа.
Далее «залитованные» книги поступали в отдел импорта «Прогресса», а оттуда – в спецредакцию.
Конечно, некоторые экземпляры попадали в «Прогресс», как говорится, с оказией. Советскую границу они пересекали без таможенного досмотра, в чемоданах дипломатов, имевших диппаспорта. Директор издательства передавал эти «посылки» в руки Хасхачих, а она, в свою очередь, в Главлит. После этого книги возвращались назад, в издательство, помеченные шестигранниками цензуры.
В случаях, когда книгу требовалось издать спешно, её «разброшюровывали» на отдельные тетради и раздавали переводчикам. Потом работали редакторы со знанием языка, сличая перевод с оригиналом. Дальше корректура. В итоге, когда работа завершалась, тетради собирали и передавали в спецхран издательства.

Переводчики
Нет на земле такого языка, специалистов по которому не было бы в «Прогрессе»: от нидерландского и датского – до малагасийского, кхмерского и уж совсем экзотических языков народов Индостана – ория, телугу, малаялам и маратхи. Хотя литература, с которой работала спецредакция, как правило, переводилась с традиционных: английского, французского, испанского, немецкого, итальянского. Ну и, конечно, китайского. Большинство переводчиков были людьми с советскими паспортами. Однако кроме этого в «Прогрессе» штатно работало около полутора сотен переводчиков-иностранцев. Они обслуживали «открытые» издания и о «спецредакции», где трудились люди с «допуском», судя по всему, не знали. Однако в некоторых случаях обращались за помощью и к ним.
В «ассортименте» редакции были десятки книг, посвящённых спецслужбам: «Искусство разведки» Аллена Даллеса, «Операция «Перелёт» Фрэнсиса Пауэрса, «Берджес и Маклин» Джона Фишера, «Советская тайная полиция». Ветеран КГБ Анатолий Гуслистый в своих мемуарах пишет: «Помню, что многое об Абеле я открыл для себя (как, кстати, и мои коллеги по учебе) из книги американского автора Джеймса Донована “Незнакомцы на мосту (дело полковника Абеля)”, вышедшей в Нью-Йорке в 1964 году. Впоследствии эта книга вышла на русском языке в СССР, но очень ограниченным тиражом. Во всяком случае в библиотеке школы КГБ был единственный экземпляр в наличии, и когда информация об этом стала достоянием слушателей, то возникла огромная очередь. Вспоминаю, что я имел всего сутки на ознакомление с ней».
Рудольф Абель (Фишер) сам принимал участие в подготовке издания этой книги на русском языке в «Прогрессе». Для обсуждения деталей, согласования редактуры Мария Хасхачих неоднократно ездила на встречи с ним в разведшколу ГРУ, находившуюся около деревни Подушкино в районе Бибирево, тогда ещё в Подмосковье.

Списки
На обложке каждого экземпляра книги стояла надпись «Распространяется по специальному списку», ниже шла строка «№________». По заведенной практике тираж издания из типографии привозили в издательство и складировали в помещении «Первого отдела». Далее начиналась ручная работа специально обученных людей. На каждом экземпляре ставился штамп с номером, соответствующим номеру фамилии адресата, внесённого в особый список. Этот список, по воспоминаниям Виталия Сырокомского, в начале 60-х годов работавшего помощником первого секретаря МГК КПСС  Николая Егорычева, утверждался в ЦК чуть ли не самим Сусловым. Всего в нём было около тысячи фамилий. Первая его часть содержала фамилии членов Политбюро и кандидатов в члены Политбюро (ПБ). Но не по алфавиту, а по ранжиру. Первой стояла фамилия лица, руководившего страной. Далее персоны перечислялись в той же последовательности, что и в официальных государственных документах. Потом, согласно иерархии, следовали члены ЦК и опять же кандидаты. За ними следовали члены правительства, органов советской власти, а после – все остальные, включая секретарей партии республиканского и областного уровня и даже послы.
Список был «живым», регулярно обновлялся в силу естественных причин, а также всячески тасовался. Ценные указания о внесении в него тех или иных изменений, судя по всему, исполняли прямо на месте, в Первом отделе «Прогресса», с подачи отдела пропаганды. Распоряжения доводились, конечно, не лично Сусловым, а заведующим сектором   издательств Отдела пропаганды и агитации ЦК КПСС Ираклием Чхиквишвили или его замом – Владимиром Севруком.
Книги редакции специзданий «Прогресса» рассылались избранно. Некоторые из них, выпускавшиеся штучным тиражом, вообще могли достаться лишь части членов ПБ. Ну а были и такие, которые рассылались по всему списку. Например, в одном частном архиве хранится экземпляр под номером 1000.
После того, как каждая книга очередного тиража получала свой номер, за ней приезжал офицер фельдъегерской связи для её доставки получателю. Но ещё прежде директор издательства подписывал сопроводительное письмо на имя каждого члена ПБ и секретаря ЦК. Главными словами этих посланий были: «В порядке информации отправляем Вам книгу…». Текст печатался на специальной гербовой бумаге с водяными знаками.
Но была ли вероятность того, что литература, предназначавшаяся для высшего руководства страны, попадала, как говорится, к «широкому кругу читателей»? Ответ утвердительный.
Большинство книг, доходя до адресата, автоматически отправлялось в спецхран. Многим государственным деятелям и аппаратчикам высокого ранга просто не хватало времени всё это читать. Однако сплошь и рядом, в нарушение режима секретности, партийные работники или министры увозили номерную антисоветчину домой, чтобы спокойно почитать в домашней обстановке. Ну и, конечно, запросто могли её у себя оставить. Например, маршал Конев не стал хранить секретную книгу про еврокоммунизм под замком вместе с именным наганом, а положил на холодильник. Она попалась на глаза дочери Майе, которая ко всему прочему работала в ИИЛе. Было это ещё в начале 60-х. Майя прочитала и принесла на работу. Там она дала её своему шефу, Борису Шуплецову, заместителю заведующего редакцией художественной литературы, который книгу изучил настолько внимательно, что нашёл в ней какие-то ошибки. Молчать об этом он не стал… Нетрудно представить, какой получился скандал.
Однажды произошёл казус с изданием книги о советских диссидентах, автор которой утверждал, что некоторые из них – агенты КГБ. Изначально с книгой работали переводчики спецредакции. Потом каким-то образом с рукописями стали работать редактора обычной редакции. Для них было открытием, что «Прогресс» выпускает такую литературу. В выходных данных, как это часто бывало в «закрытых» книгах, фигурировало имя «контрольного редактора» Марии Правдиной (псевдоним Хасхачих). Но дело в том, что к тому времени в одной из обычных редакций издательства уже работала женщина с такой фамилией – Татьяна Правдина, являвшаяся к тому же женой Зиновия Гердта. Коллеги рассказали о готовящемся издании ей, а она – своему мужу. Зиновий Ефимович особо разбираться не стал и рассказал об этом в театральных кругах. Каким-то путём дошло до правозащитников. Рассказывают, будто бы в итоге однажды утром у дверей здания «Прогресса» на Зубовском бульваре появился знаменитый историк-диссидент Рой Медведев, который не давал прохода редакторам, переводчикам и корректорам, прося вынести ему хотя бы один экземпляр со списками агентов, затесавшихся в стан диссидентов. Пока не вызвали милиционера, он не уходил.
В более же поздние годы кое-что из специзданий уходило «налево» и даже попадало на черный книжный рынок. Яркий тому пример – книга Дейла Карнеги «Как вырабатывать уверенность в себе и влиять на людей, выступая публично», «1984» Джорджа Оруэлла, а также «Закон более долгой жизни» С.Норкота Паркинсона и Германа ле Конта. «Ксерокопии» этих книг горизонтального формата, односторонние, по две страницы на лист, в красных картонных переплётах, и сегодня хранятся во многих частных библиотеках. Их продавали за немалые по тем временам деньги – 25 рублей.

Алла Киселева:
«Первая рукопись, которую мне дали на редактирование, когда я пришла ещё в ИИЛ, это была работа американского автора Адама Улова «Новый облик советского тоталитаризма». Я тогда несколько недель ходила буквально больная. Читала и думала: «Действительно, это так. Он пишет правду. А пропаганда нам расписывает другое». Я буквально места себе не находила. А потом привыкла».