В одиночку против Гитлера

Адольф Гитлер был главной мишенью для организатора взрыва в здании пивной «Бюргербройкеллер» фото АР

В апреле сорок пятого самим вождям «тысячелетнего рейха» стало абсолютно ясно, что дни его сочтены. Части Красной Армии стремительно рвались к столице Германии, и нацистская верхушка судорожно пыталась замести следы своих преступлений. Избавиться предстояло и от ведущих противников режима, все еще томившихся в его тюрьмах. Решение об их физической ликвидации принималось на самом верху – непосредственно Гитлером и Гиммлером, а реализовать его было поручено шефу гестапо Генриху Мюллеру. Тот, в свою очередь, избрал в исполнители штандартенфюрера СС Вальтера Хуппенкоттена. Сперва он был отправлен в концентрационный лагерь Заксенхаузен. Там штандартенфюрер сыграл роль обвинителя на «процессе» одного из борцов антигитлеровского сопротивления Ханса фон Донаньи, что было лишь пустой формальностью: смертный приговор был вынесен заранее и обжалованию не подлежал. Буквально через пару дней, но уже в другом концлагере, Флоссенбург, Хуппенкоттен повторно сыграл ту же самую роль. На этот раз жертвами обвинителя стали теолог Дитрих Бонхеффер, бывший шеф абвера адмирал Вильгельм Канарис и его подчиненный Людвиг Гере, высокопоставленный военный юрист Карл Зак. Все они были повешены утром 9 апреля.

Из Флоссенбурга Хуппенкоттен послал одного из своих подручных в Дахау. С собой тот увозил секретное письмо Мюллера, адресованное коменданту тамошнего лагеря штурмбаннфюреру СС Эдуарду Вайтеру и содержащее вполне конкретные указания насчет того, как привести в исполнение очередной смертный приговор.

В нем говорилось: «Также и судьба нашего особого заключенного Эллера вновь рассматривалась на самом высоком уровне. По этому поводу были получены следующие указания: при очередной бомбардировке Мюнхена или окрестностей Дахау Эллер должен якобы погибнуть. Я предлагаю для выполнения этого распоряжения абсолютно незаметно ликвидировать Эллера при наступлении указанной ситуации. Прошу озаботиться тем, чтобы в курсе происшедшего оказался крайне ограниченный круг особо доверенных лиц. Сообщение на мое имя о выполнении задания должно иметь следующую формулировку: «В результате бомбежки… среди прочих погиб заключенный Эллер».

Курьер, доставивший распоряжение в Дахау, получил от Мюллера и устные указания насчет того, как провести ликвидацию узника. Метода была уже давно опробована, с тех пор как 23 августа 1944 года в Бухенвальде был тайно казнен вождь немецких коммунистов, председатель КПГ Эрнст Тельман. Но у получившего секретное предписание начальства Дахау, переполненного истощенными узниками, и своих забот был полон рот. Дожидаться очередного авианалета было некогда, и заключенный Эллер был выведен из своей спецкамеры в тот же вечер 9 апреля во двор крематория и расстрелян специально отряженным для этого обершарфюрером СС из лагерной охраны, а тело на следующий день кремировано.

Под псевдонимом Эллер нацисты скрывали Иоханна Георга Эльзера – человека, решившего, что избавить мир от грядущей неизбежной войны можно только уничтожив ее главного поджигателя – Адольфа Гитлера. С этой целью он осенью 1939 года заминировал мюнхенский «Бюргербройкеллер», где 8 ноября 1923 года Гитлер выстрелом в потолок оповестил о начале «национальной революции». «Пивной путч» обернулся для нацистов сокрушительным поражением, но в память о первом выступлении они превратили пивную в Мекку своего движения и начали отмечать тот день собранием «старых борцов» ежегодно. Первым оратором на празднествах был, естественно, сам вождь, но 8 ноября 1939-го его речь оказалась короче обычной, и взрыв прозвучал через 13 минут после его отбытия из пивной.

Кенигсброннский мастеровой

Он увидел свет 4 января 1903 года в вюртембергском Хермарингене, через год его родители перебрались в Кенигсбронн. Его отец Людвиг торговал лесом, а мать Мария управлялась в крестьянском хозяйстве. О безоблачном детстве Георга говорить не приходится. Ему было всего семь, когда отец все чаще начал попивать. Возвращаясь домой, поколачивал не только супругу, но и деток. К тому времени их в семье было уже четверо. Не выдержав очередных побоев, Мария Эльзер решила в 1910 году уйти от мужа и, уехав к своим родителям вместе с детьми, прожила под отчим кровом неделю, пока ее не уговорили вернуться. В том году Георг пошел в народную школу. Первым учеником он никогда не был, но в математике, чистописании и рисовании не уступал никому. Он был невысок и худ. Замкнутый и молчаливый ребенок общению со сверстниками предпочитал одиночество. Возможно, виной тому вечно напряженная атмосфера в доме. Частенько в одиночку он что-то мастерил дома или с охотой помогал матери по хозяйству

После семи лет народной школы он начал учиться на токаря по металлу в Кенигсбронне, но через два года вынужден был по причине слабого здоровья отказаться от намерения получить эту профессию и начал обучаться столярному искусству в мастерской Роберта Заппера. Экзамен на звание подмастерья он сдал весной 1922 года в ремесленном училище в Хайденхайме лучше всех. Георг гордился своей профессией, и мебель, выходившую из-под его умелых рук, отличала тонкость и точность работы. Ему с детства было свойственно обостренное чувство справедливости, и, естественно, он всегда рассчитывал на достойную оплату своего труда. Но в пору инфляции и массовой безработицы, терзавших Германию в двадцатые годы, сыскать хоть какую-нибудь работу было далеко не просто, и для Георга началась пора странствий не по своей воле. Поиски рабочего места заводили его даже в соседнюю Швейцарию.

Еще в школьные времена он проявил недюжинные музыкальные способности и с увлечением играл на цитре. Потом освоил контрабас и с оркестром таких же любителей играл на танцах и вечеринках. Несмотря на скромность и даже застенчивость, он пользовался успехом у барышень. Их привлекали в нем хорошие манеры и галантность, которые выгодно отличали его от шумной и простоватой кенигсброннской молодежи. Нравы тогда царили отнюдь не пуританские, и недостатка в подружках Георг не испытывал. Одна из них, Матильда Нидерманн, даже родила ему в 1930 году сына Манфреда, которому Эльзер аккуратно выплачивал алименты. Но ни одно из увлечений не переросло в прочный союз.

пивная «Бюргербройкеллер» фото АР

Ни о какой политике Георг Эльзер в те времена не задумывался. «Пивной путч» остался для него, как и для большинства сверстников, пустым звуком.

Все же первые импульсы, давшие толчок его политической эволюции, Эльзер почувствовал, как можно заключить, уже в конце двадцатых. Юный подмастерье вступает в профсоюз деревообделочников, а затем, в 1928 году, в Союз красных фронтовиков, к чему его подтолкнули долгие уговоры коллег по работе. Но справедливости ради стоит отметить, что Георг никогда не считал членство в обеих организациях к чему-то его обязывающим. Вплоть до 1933 года он голосовал на выборах за КПГ, вполне искренне почитая компартию за наилучшего выразителя интересов рабочих. Она же обещала повышение зарплаты, приличные жилье и условия труда! Однако трудно представить, чтобы он был знаком с какими-либо программными документами коммунистов, – разве что пробегал глазами их листовки. По свидетельствам, если что кроме книг Георг и читал, так это специализированные журналы по милому его сердцу ремеслу, и уж крайне редко у него в руках можно было увидеть какую-нибудь газетку.

Антифашист по наитию

Вот кого уж он изначально на дух не переносил, так это национал-социалистов. Хотя именно их шовинистическая и псевдорабочая риторика могла бы найти горячий отклик именно у него – мастерового до мозга костей, рьяного почитателя традиционного швабского национального костюма и члена соответствующего союза, воодушевленно распевавшего во время походов по природным достопримечательностям Вюртемберга народные песни. Но никогда Георг не присоединялся к толпам, заполнявшим тротуары во время факельных шествий штурмовиков, не вскидывал руку в гитлеровском приветствии и не прилипал к приемнику после сообщения об ожидаемом выступлении фюрера. Его неприятие нацизма не обуславливалось какими-либо идеологическими мотивами. Просто после 1933-го он быстро убедился, что до чаяний простых немцев гитлеровцам никакого дела нет. В протоколах его допросов гестапо остались его высказывания: «Так, например, я убедился, что зарплаты стали ниже, а вычеты выше… Почасовая оплата труда столяра составляла в 1929 году 1 рейхсмарку, сейчас же платят всего по 68 пфеннигов». Однако не только экономические причины стояли за его неприятием режима. Ущемление прав и свобод личности возмущали его ничуть не меньше: «Рабочий не имеет, например, больше права менять место работы по своему усмотрению, он лишен гитлерюгендом звания отца своих детей, и в религиозном отношении он не может делать свободного выбора»

Вскоре ко всем этим мотивам добавился новый: в мире запахло порохом. Ему-то и суждено стало проложить Георгу Эльзеру путь к мученическому венцу. Милитаризацию всей жизни Германии трудно было не заметить. Англо-французские уступки нацистской Германии на Мюнхенской конференции в сентябре 1938 года привели к тому, что части вермахта спокойно смогли оккупировать Судеты. И по всему было видно, что это всего лишь начало. Гитлер на этом останавливаться не собирался, в этом Эльзер был твердо убежден. Возможность избежать опасность войны он видел лишь в одном – в устранении руководства рейха. И после своего ареста прямо заявил об этом гестапо: «Сформировавшиеся у меня воззрения указывали, что ситуацию в Германии возможно изменить лишь путем устранения существующего руководства. Под руководством я понимал «верхушку» – Гитлера, Геринга и Геббельса. Размышляя, я пришел к выводу, что после устранения этих трех лиц в правительство войдут другие, кто не станет предъявлять другим странам невыполнимые требования, кто не намерен вторгаться на чужую территорию и кто озаботится улучшением социального положения рабочих».

Лучшее творение его рук

Приняв самое важное в своей жизни решение, осенью тридцать восьмого Эльзер начал обдумывать метод и искать место покушения. К тому времени он трудился на хайденхаймерской фабрике, производившей армейское снаряжение. Там было легко раздобыть взрывчатые материалы, которые он понемногу выносил с фабрики. Похищенные пороховые заряды поначалу хранил прямо в одежном шкафу, а потом в специально изготовленном им деревянном чемодане с двойным дном. В свободные часы весь свой недюжинный талант ремесленника он употреблял на конструирование надежной «адской машины» и взрывателя к ней. Для приведения устройства в действие он решил применить часовой механизм. Во время своих странствий Эльзеру довелось потрудиться на часовых заводах, и необходимыми познаниями в этой области он обладал. Два надежных будильника он без труда приспособил к своему устройству.

8 ноября 1938 года Георг Эльзер отправляется в Мюнхен, где нацисты праздновали очередную годовщину «Пивного путча». После того как Гитлер произнес свою речь, Эльзер без всякого труда смог осмотреть залы «Бюргербройкеллера», охрана с которого после отъезда фюрера была снята. На следующий день, поглазев на марш «старых борцов», он возвращается в Кенигсбронн с окончательно созревшим решением избрать местом покушения нацистскую святыню. Той же осенью он ищет возможные пути отхода с места покушения. Избежать ареста Эльзер намеревается, перейдя границу рейха со Швейцарией, которую ему уже не раз приходилось пересекать ранее.

В апреле следующего года он вновь отправляется в Мюнхен, чтобы как следует разведать место будущего покушения, входы и выходы из залов и точно определить место, куда он заложит бомбу. Несущая колонна находится как раз под тем местом, где устанавливается пульт для выступлений Гитлера. Все складывается как нельзя лучше, вот только получить место в «Бюргербройкеллере» ему не удается.

Возвратившись домой, Георг устраивается на кенигсброннскую каменоломню, где в течение короткого времени обзаводится сотней взрывпатронов и ста двадцатью пятью капсюлями к ним. Продолжая начатые опыты со взрывчатыми веществами, он испытывал их действие прямо в родительском саду.

В августе Эльзер перебирается ненадолго в Мюнхен. Ему надо доделать бомбу и подготовить место для ее установки. В сентябре он поселяется на квартире в доме по Тюркенштрассе, 94, у Альфонса и Розы Леман.

Генрих Гиммлер (в военной форме рядом с Германом Герингом)… фото АР

Как свидетельствуют гестаповские протоколы допросов Георга Эльзера, в период с 5 августа по 6 ноября он в общей сложности провел минимум 30–35 ночей в подвалах «Бюргербройкеллера», выдалбливая вручную в несущей колонне нишу для своей бомбы. Ему надо спешить. Все должно быть готово к 8 ноября. Даже вторжение вермахта в Польшу 1 сентября и разразившаяся Вторая мировая уже не могут заставить его отказаться от задуманного, а лишь придают сил. По его собственному признанию, он страстно желал «избежать еще большего кровопролития».

После бессонных ночей в подвале «Бюргербройкеллера» Георг продолжает напряженно трудиться, по частям изготавливая и собирая взрывное устройство. Лишь отдельные его металлические части он заказывает изготовить в нескольких разных мастерских.

Наконец все готово. В ночь со второго на третье ноября бомба закладывается в выдолбленную нишу. Пустоты по ее краям Эльзер заполняет остатками взрывчатки и пороха. В ночь с пятого на шестое он подсоединяет к бомбе оба часовых взрывателя, которые могли быть заведены за шесть дней до взрыва. Покидая подвал утром, Георг устанавливает время взрыва – 21.20, 8 ноября

Утверждают, что не будь Эльзер столь равнодушен к актуальным политическим событиям, взрыву в «Бюргербройкеллере» не суждено было бы прозвучать. Ведь еще шестого ноября Гитлер решил из-за войны и предстоящей активизации военных действий на западном фронте впервые отказаться от участия в традиционном мероприятии, поручив произнести речь на нем Рудольфу Гессу. В этом случае покушение теряло всякий смысл. Но Георг Эльзер обо всем этом и не подозревал. Седьмого ноября поздней ночью, в последний раз проверив взрыватель, он покидает Мюнхен.

8 ноября уже к 18.00 зал был полон. Почетные места среди собравшихся «старых борцов» заняли Гиммлер, Розенберг, Франк, Геббельс, Риббентроп и Зепп Дитрих. К тому времени известие о том, что Гитлер изменил свое решение и все же выступит с речью, распространилось с быстротой молнии. Фюрер пошел на такой шаг, чтобы иметь возможность со всей силой своего ораторского искусства обрушиться на Англию, что считал крайне важным с пропагандистской точки зрения для поддержания соответствующих умонастроений в Германии в условиях войны. Прежде он начинал говорить обычно в половине девятого и к десяти заканчивал. Теперь же фюрер, которому предстояло в тот же день возвратиться в Берлин, лишившийся из-за испортившейся погоды возможности улететь самолетом и вынужденный ехать спецпоездом, изменил привычный сценарий и вышел к ораторскому пульту уже в восемь. К девяти он уже успел помянуть «павших героев», в пух и прах раздраконить ненавистную Англию и в семь минут десятого вместе со свитой покинуть «Бюргербройкеллер».

Ровно в 21.20 грянул взрыв. Ораторский пульт оказался погребенным под метровым слоем обломков. Гитлеру в этих условиях нипочем бы не уцелеть. И не только ему одному. Но увы… Взрыв, разрушивший не только колонну под подиумом, но и крышу зала, стоил жизни семи «старым борцам» и кельнерше. Более шести десятков человек получили ранения разной степени тяжести.

Следствие по делу о взрыве началось тут же. На поиски причастных к нему лиц были брошены все силы полиции. Контроль на границах был резко ужесточен. В ту же ночь была создана так называемая «Центральная комиссия по расследованию покушения в Мюнхене», которую возглавили рейхсфюрер СС, шеф германской полиции Генрих Гиммлер и шеф гестапо Рейнхард Гейдрих. Работу спецкомиссии в самом Мюнхене возглавил обергруппенфюрер СС, руководитель имперской криминальной полиции Артур Небе.

Но никто из участвовавших во всех этих оперативных мероприятиях и подозревать не мог, что тот, на кого устроена эта грандиозная облава, был арестован еще до того, как рухнул потолок в «Бюргербройкеллере».

Его выдали колени

Георгу Эльзеру не повезло в очередной раз. В 20.45 восьмого ноября он был задержан при попытке нелегального перехода швейцарской границы. Всего тридцать метров отделяли его от территории государства, где, как полагал Эльзер, он станет недосягаем для лап нацистских ищеек, когда его окликнули. Обернувшись, Георг увидел перед собой мужчину в форме таможенника. Последовал нехитрый вопрос: что это он здесь делает? Эльзер был, видно, не готов к такому обороту дела и стал путано объяснять, что просто заблудился. Таможенник, повидавший за время службы немало таких «заблудившихся», отвел его на ближний пост, который находился всего в пятнадцати метрах от границы и не был огорожен даже проволочным заграждением. Путь в Швейцарию преграждал лишь обычный полосатый шлагбаум. Но Георг, уверенный, что его «адская машина» еще не сработала, и полагавший, что после предъявления документов и прочих формальностей его отпустят, не предпринял никаких попыток к бегству.

…и Йозеф Геббельс (в светлой униформе) должны были погибнуть вместе с фюрером фото АР

Но дело дошло хотя и до поверхностного, но все же обыска. Кроме пары болтов, гаек да открытки с видом «Бюргербройкеллера» в его карманах, дотошные таможенники обнаружили за отворотом лацкана пиджака значок члена Союза красных фронтовиков. И тут же позвонили в местное гестапо.

Только там начали разбираться с его задержанием, как пришел приказ о закрытии границы и аресте всех подозрительных в непосредственной близости от нее. Гестаповцы доложили об Эльзере в Мюнхен и продолжали допросы, пока во второй половине дня 9 ноября не получили приказ доставить арестованного в столицу Баварии.

Спецкомиссия Небе трудилась не покладая рук. По-немецки педантично и скрупулезно перебирая все подозрительное в досье каждого из 120 задержанных подозреваемых в совершении покушения. Эльзера допросил Небе лично. Держался тот, видимо, отлично и не вызвал у обергруппенфюрера никаких особых подозрений. Потом им занялся оберштурмбаннфюрер СС Франц Йозеф Хубер. Последний уже успел осмотреть рухнувшую во время взрыва колонну, и ему пришло в голову, что покушавшемуся, чтобы выдолбить нишу для бомбы, очевидно, приходилось работать стоя на коленях. Хубер велел Эльзеру задрать штанины брюк. Опухшие, посиневшие, все в царапинах колени стали первым свидетельством против него

Остальное уже было делом техники. Как ею владели в гестапо, объяснять не надо. На допросе в ночь с 13 на 14 ноября Георг Эльзер начал давать признательные показания, но на этом его мучения не закончились – только начались. Его признания не удовлетворяли нацистов. Германская пресса к тому времени вовсю раскручивала сюжет с «английским следом» – де за взрывом стояла SIS. Йозеф Геббельс еще в ночь после покушения заявил, что оно явно «придумано в Лондоне».

Ни Гитлер, ни Гиммлер тоже не верили в версию с «заговором одиночки», и рейхсфюрер СС приказал 14 ноября доставить арестованного в Берлин по адресу, который все годы нацистского господства внушал немцам подлинный ужас: Принц-Альбрехтштрассе, 8. Вот тут и разверзлись перед Георгом Эльзером врата истинного ада. Но он стоял на своем, утверждая, что действовал в одиночку.

А нацистская пропаганда продолжала начатую Геббельсом кампанию, увязывая со взрывом в «Бюргербройкеллере» похищение спецкомандой СД 9 ноября в приграничном голландском городке Венло двух агентов британской секретной службы Стивенса и Беста. Тайно вывезенных в Германию англичан представляли непосредственными руководителями покушения. Вместе с Эльзером они должны были стать по окончании войны подсудимыми на громком процессе, который задумывался как трибунал над «английскими коварством и жестокостью».

Пытались приплести к якобы тайному заговору и нацистского диссидента, фюрера «Черного фронта» Отто Штрассера – младшего брата соперника Гитлера Грегора Штрассера, расстрелянного во время «Ночи длинных ножей», когда фюрер расправился со своими противниками в СА. Живший в то время в эмиграции в Париже Отто Штрассер тут же перешел в пропагандистское контрнаступление и объявил взрыв в «Бюргербройкеллере» очередной национал-социалистической провокацией – «внешнеполитическим поджогом рейхстага». И стоял на своем достаточно долго, приведя в своей книге с не самым оригинальным названием «Моя борьба», опубликованной уже после войны, сделанное под присягой признание одного эсэсовца, что на самом деле Георг Эльзер якобы был унтершарфюрером СС.

К глубокому сожалению, эти и подобные выдумки имели долгую жизнь. Одиночка Эльзер, выходец из низов общества, никак не вписывался в картину антигитлеровского сопротивления, первая скрипка в котором была отдана представителям элитарно-консервативной оппозиции. С другой стороны, и в рабоче-крестьянской ГДР ему никак не хотели воздать должное – никаких связей с коммунистическим подпольем у него не было.