Взлет и падение КГБ в Америке

Перебежчик Игорь Гузенко (в колпаке) в 1945 году раскрыл советскую шпионскую сеть в Канаде
Элизабет Бентли дает показания
Теперь доказано, что высокопоставленный американский чиновник Олджер Хисс (вверху) был советским агентом, как и известный экономист Гарри Уайт (на нижнем фото – слева)
Роберт Оппенгеймер (с трубкой) в связях с советской разведкой замечен не был. Чего нельзя сказать о «символе независимой американской журналистики» Иззи Стоуне (слева)

К выходу в свет бестселлера, базирующегося на 11 тысячах страниц совершенно секретных документов советской разведки

История разведки – странный жанр. Она пишется главным образом самими ее действующими лицами и представляет собой апологию пополам с мифологией. Прежде чем выйти в свет, опус бывшего шпиона просеивается сквозь мелкое сито ведомственной цензуры. Но есть и независимые исследователи на Западе и в России. Именно их стараниями история советского шпионажа приобрела осмысленные и законченные контуры. В этой истории еще много пробелов. Многие факты остаются без объяснения. Отдельные сюжетные линии обрываются. Тем не менее, в главном она уже не может быть опровергнута, ибо написана на основе большого массива подлинных документов и десятки раз перепроверенных показаний перебежчиков.
Появление нового объемного корпуса архивных документов разведки, не прошедших процедуру рассекречивания – событие редкое и чрезвычайное. Именно таким событием для историков шпионажа стало появление на Западе так называемых «блокнотов Васильева», на основе которых написана книга Джона Хейнса, Харви Клера и Александра Васильева «Шпионы: взлет и падение КГБ в Америке». Этот увесистый фолиант в 700 страниц только что вышел в свет и сейчас активно читается и комментируется специалистами.
Я позвонил Харви Клеру в Атланту, где он работает профессором политики и  истории в университете Эмори. Для начала я попросил его рассказать, что такое «блокноты Васильева».
– В 90-е годы, вскоре после распада Советского Союза, Служба внешней разведки заключила контракт с издательством «Краун паблишерс» на серию книг по истории шпионажа, у каждой из которых должно было быть два автора, российский и американский. Российский автор должен был получить доступ к архивам. Его выписки подлежали затем проверке комиссией по рассекречиванию. После проверки их можно было показать американскому автору, который, как планировалось, на этой основе напишет окончательный вариант текста книги. С Васильевым, который был сотрудником КГБ до своей отставки в начале 90-х годов, заключили договор на книгу о советском шпионаже в Соединенных Штатах в 30-40-х годах. Его соавтором должен был быть Аллен Вайнштейн. Он работал с материалами немногим более двух лет. За это время он законспектировал около 11 тысяч страниц очень подробных данных. В середине 90-х проект стал непопулярен в некоторых подразделениях СВР, считавших, что он способствует разглашению государственных тайн. Циркулировали слухи, ни на чем не основанные, что Вайнштейн передает информацию ЦРУ. Существовала также вероятность, что Ельцин проиграет выборы, и к власти придут коммунисты. Александр получал угрозы. И он решил, что лучше будет покинуть страну, что он и сделал – вместе с семьей он переселился в Великобританию. Он взял с собой диск с текстом глав, которые он написал для представления в комиссию по рассекречиванию. Некоторые из них прошли проверку, некоторые – не успели. Эти материалы Вайнштейн использовал при написании книги «Заколдованный лес» (в русском переводе «Лес с привидениями». – Ред.). Свои блокноты Александр оставил в Москве у доверенного человека, потому что боялся, что их конфискуют, если он повезет их через границу. Спустя несколько лет он организовал их доставку в Лондон, и они стали основой книги, которую Джон Хейнс и я написали вместе с ним. Это гораздо более подробные материалы, чем те, которыми пользовался Вайнштейн, когда писал «Заколдованный лес».
Я знал Сашу Васильева, дружил с ним. Наши судьбы некоторое время шли параллельным курсом. Мы оказались на гребне стремительной волны перемен, захлестнувшей страну. Мы оба были в группе советских журналистов и политологов, впервые в истории НАТО побывавших в ее брюссельской штаб-квартире («логове врага»!) и встречавшихся с тогдашним генеральным секретарем Альянса генералом Манфредом Вернером. В 1991 году моя заявка на стажировку в американской газете выиграла, а Сашина пришла второй. Я бывал у него в редакции «Комсомолки», мы встречались на брифингах в пресс-службе СВР, но о том, что он был сотрудником разведки, я узнал позже от других людей.
Это, конечно, правда, что к середине 90-х атмосфера в стране кардинально изменилась. Прекрасно помню, как в краткий период «разгула демократии» мы стояли в курилке одной из бесчисленных конференций на тему о том, «как нам обустроить Россию», с молодым генералом КГБ, по лубянским стандартам – либералом. Генерал находился под впечатлением выступления Галины Старовойтовой, призывавшей принять закон о люстрации – в частности, о запрете найма на государственную службу бывших сотрудников КГБ. Он нервно затягивался сигаретой, играл желваками и сквозь зубы говорил: «Будем мстить! А вы как думали?» Судьба Галины Старовойтовой известна. Офицер КГБ и начальник охраны президента России Александр Коржаков настойчиво рекомендовал охраняемому лицу отменить выборы 1996 года. Борис Ельцин выиграл ценой невероятного напряжения, которое в итоге уложило его на больничную койку и в конце концов свело в могилу. На президентских выборах 2000 года бывший глава СВР Евгений Примаков составлял грозную конкуренцию Борису Ельцину. Он сошел с дистанции. Реванш Лубянки персонифицировался во Владимире Путине.
Я, разумеется, хотел взять интервью у самого Саши, но он отказался, только передал мне через д-ра Клера привет.

Оправдание Оппенгеймера
– А откуда вы знаете, что документы Васильева – не подделка? Ведь оригиналов у него нет…
– По целому ряду причин. Во-первых, потому, что они отлично совмещаются, совпадают с материалами, поступившими в оборот из российских и американских архивов за последние два десятка лет. Во-вторых, прежде чем приступить к работе над книгой, мы собрали группу историков и отставных профессиональных разведчиков, которые смотрели блокноты, говорили с Александром, задавали ему вопросы и пришли к выводу, что материалы заслуживают доверия. И, наконец, мы разместили в Интернете факсимильные рукописные оригиналы блокнотов, их расшифровку по-русски и их английский перевод. Так что любой может изучить эти тексты. И я полагаю, что каждый, кто сделает это, убедится в их подлинности. Это просто невозможно – сфабриковать 11 тысяч страниц такого детального текста.
– Изменились ли в результате работы с блокнотами Васильева ваши собственные взгляды на советскую разведку в целом, на ее методы, приемы, на ее эффективность и масштабы?
– Наиболее крупный вопрос, по которому благодаря этим материалам мое мнение изменилось, – Роберт Оппенгеймер, директор американского атомного проекта в Лос-Аламосе во время Второй мировой войны. В течение многих лет в Соединенных Штатах велись бурные дебаты о том, был ли Оппенгеймер источником советской разведки. Существуют работы, в которых утверждалось, что был. Они написаны на основе свидетельств, к которым и Джон Хейнс и я относились скептически. О том, что он был источником советской разведки, писал Павел Судопплатов…
– Судоплатов писал, что и Нильс Бор тоже…
– Для американцев Оппенгеймер важнее – ведь именно он был «отцом» атомной бомбы. Он действительно как будто был скрытым коммунистом. Но это не то же самое, что быть шпионом. Записи Васильева, я считаю, неопровержимо доказывают, что Оппенгеймер не был советским источником.
Другой аспект, по поводу которого у меня не было отчетливого мнения до тех пор, пока мы не увидели материалы Васильева, – это насколько серьезный ущерб операциям советской разведки в Соединенных Штатах нанесли разоблачения Элизабет Бентли в 1945 году. Они фактически заморозили всю деятельность на 2-3 года.
– Она действительно много знала?
– Бентли назвала десятки людей, которые были источниками советской разведки. Отчасти Лубянка смогла минимизировать ущерб. Спустя день или два после того, как она дала показания ФБР, Ким Филби отправил в Москву донесения с полным перечнем всех, кого она сдала. Это значит, что советская разведка успела предупредить всех этих людей, приказать им прекратить всякую активность и уничтожить свидетельства их шпионской работы. Поэтому, когда агенты ФБР начали слежку за этими людьми, они не могли обнаружить ничего компрометирующего. И все-таки она причинила значительный вред. Советская разведка вынуждена была спешно отозвать в Москву большинство своих сотрудников, которых она раскрыла.

Бентли без тормозов
История Элизабет Бентли по-своему трагична. В отличие от множества других агентов, имевших российские корни, она – урожденная американка, причем по женской линии ее родословная восходит к отцам-пилигримам, основавшим Новую Англию. Она получила строгое воспитание, была одинокой, застенчивой девушкой. Училась во Флорентийском университете в годы прихода к власти Муссолини. Вернувшись в США, вступила в Компартию. У нее было несколько неудачных романов. В 30 лет она все еще была незамужем. В этом возрасте, в 1938 году, она познакомилась с Яковом Голосом, человеком сложной судьбы и большого личного обаяния.
Голос, он же Рейзен Яков Соломонович, родился в Екатеринославе. Большевик с дореволюционным стажем. В 17 лет был арестован и приговорен к восьми годам каторги. Как несовершеннолетнему каторгу ему заменили вечным поселением в Якутской губернии. Бежал в Японию, оттуда перебрался в США. Дважды, в 1919-м и 1926-м, приезжал в советскую Россию, вступил в ВКП(б). В 1930 году начал сотрудничать с ОГПУ. В 1935-м отправил жену и сына в СССР, где они получили советское гражданство.
Голос не только завербовал Элизабет Бентли, но и стал ее любовником, честно предупредив, что в Советском Союзе у него законные жена и сын. Интимной связью с Бентли Голос нарушил правила конспирации. Они жили в одной квартире, Элизабет, выполнявшая функции связника, узнала многое, чего она знать не должна была. Своего возлюбленного она считала героем. В ноябре 1943 года Голос умер. Элизабет Бентли решила, что должна занять его место и возглавить агентурную сеть, которой он руководил. Но Москва считала иначе.

Из блокнотов Васильева
Народному комиссару госбезопасности СССР
комиссару ГБ 1 ранга т. Меркулову В.Н.
Докладная записка <резидента Василия Зарубина>
Прибыл 4 янв. 42 г. и выехал 24 авг. 44 г.
<…> Смерть «Звука» (Голоса. – В. А.) значительно задержала реорганизацию. Потребовалось время разобраться, кого и как знает связистка – «Умница» (Бентли. – В. А.). Как явствует из заявлений «Умницы» «Мэру» (Исхак Ахмеров, руководитель нелегальной резидентуры. – В. А.), она не была только технической работницей и связисткой, как ее представлял нам «Звук». Она была посвящена во все дела «Звука» и после его смерти стала считать себя хозяином всей его группы.
Осенью 1944 года Зарубина сменил Анатолий Громов.
После встречи с Бентли он принял решение отстранить ее от работы с агентурой.

Из блокнотов Васильева
Письмо «Альберта» (другой псевдоним Ахмерова. – В. А.)
7 июля 1944
Как я писал Вам, она молода, энергична и довольно привлекательная особа. Большая часть ее свободного времени посвящена нашей работе. Я вижу, что она одинока в своей личной жизни… Если бы я мог, я бы выдал ее замуж за одного из наших работников. Если нет, то почему бы Вам не прислать кого-нибудь из дома. Пошлите его как польского или балтийского беженца в Южную Америку или Канаду. С остальным мы сами справимся. Это будет большим счастьем и возможностью для нашего работника…
Резолюция Фитина – Грауру: Надо продумать вопрос о муже для нее.
(Фитин Павел Михайлович – генерал-майор, начальник 1-го управления (внешняя разведка) НКГБ; Граур Андрей Григорьевич – полковник ГБ, начальник 3-го (англо-американского) отдела 1-го управления НКГБ. – В. А.)
В качестве моральной компенсации «Умнице» сообщили, что она награждена орденом Красной Звезды. Правда, орден не дали – только показали его и фотокопию орденской книжки. «Она выразила горячую благодарность и заверила, что будет работать не покладая рук, чтобы оправдать награду», – сообщал в Центр Громов.
Эмоциональное состояние Бентли ухудшалось. В июне 1945 года Громов писал в донесении: «Мирна» (другой псевдоним Бентли. – В.А.) заявила нам, что американские земляки (активисты Компартии. – В.А.) – это продажная шпана и всех их, начиная с «Рулевого» (Эрл Браудер, генеральный секретарь КП США. – В. А.), можно купить и продать за пару центов… Потом М. извинялась за эти выражения под тем предлогом, что сказала их, не подумав, под влиянием вина (трезвенницей ее вообще назвать нельзя). В общем и целом, М. является здесь для нас на сегодня серьезной и опасной обузой. Ее следовало бы забрать домой, но как это сделать, я, честно говоря, не знаю, т.к. нелегально она не поедет».
Мужа для Бентли так и не прислали. В итоге она впала в депрессию, стала все чаще прикладываться к бутылке. На встречу с Громовым, случалось, приходила в пьяном виде. Угрожала дать показания сенатской комиссии по антиамериканской деятельности. Перепуганный Громов докладывал Центру в конце сентября: «Учитывая то, что М. добровольно никуда не поедет, а здесь может очень серьезно нам навредить, остается только одно самое радикальное средство, чтобы избавиться от нее». Центр с предложением не согласился: учитывая ее многолетнюю преданную работу, там считали маловероятным предательство Бентли. Громову было приказано проявить «тактичность» в контактах с ней и оказать ей материальную поддержку (до 3000 долларов).
В тот момент ни Громов, ни Лубянка еще не знали, что в августе 1945 года Элизабет Бентли вошла в офис ФБР в Нью-Хейвене, штат Коннектикут, и сказала, что хочет видеть дежурного. Дежурный выслушал ее, все записал и доложил куда следует.
17 октября Бентли пригласили в нью-йоркское отделение ФБР. О том, что она дала показания о своей работе на советскую разведку, Москва узнала три дня спустя из донесения сотрудника лондонской резидентуры Бориса Кротова.

Из блокнотов Васильева
Вадим – Центру
27 ноября 1945
Единственная мера в отношении М. – ее физическая ликвидация… Предлагается использовать яд, который действует по истечении 10-20 часов и не оставляет следов. Пропитать подушку или носовой платок, либо пищу, каковую доставить в номер М. и там оставить… Автомобильную катастрофу или столкнуть под колеса поезда – ненадежно.
Кто может привести приговор в исполнение? «Икс». М. не откажется пойти к нему на встречу. Угостить вином и подсыпать яд. На всякий случай иметь пудреницу, смазанную в необходимых местах ядом. Подарок – обычное дело. М. может открыть пудреницу и поцарапать руку.
Другой вариант: «Икс» при помощи подобранного ключа (он мастер на такие дела) заранее забирается в комнату М. Холодное оружие или инсценирует самоубийство. Ненадежно, т.к. М. очень сильная, высокая и здоровая женщина, а Икс в посл. время плохо себя чувствует.
Резолюция: Никаких мер в отн-и М. не предпринимать. Об этом договорено с тов. Берия.
Меркулов. 27/XI – 45 г.

Под двойным колпаком
– Вам не кажется, что в истории советской разведки есть некоторый парадокс? С одной стороны, Москва в значительной мере в своих технологических достижениях, да и в политике опиралась на разведданные. С другой – паранойя и шпиономания Сталина заставляла его относиться к донесениям разведки с крайней подозрительностью.
– Да, вы правы. Как вы сказали, советское руководство в очень значительной степени опиралось на данные разведки в своих технологических и военно-технических разработках. Вполне очевидно, что советская атомная бомба была точной копией американской и стала результатом шпионажа. Но и другие военные технологии тоже стали достоянием Советского Союза благодаря разведке. В то же время, как вы сказали, Сталин питал глубокую подозрительность к разведке. В этом заключалась одна из причин, почему Советы стремились иметь параллельные источники информации. Прежде всего, это касается атомной бомбы – как свидетельствуют документы, которые мы видели, одни и те же сведения поступали от двух и более источников. И это было более или менее надежной гарантией, что это не дезинформация. Но паранойя оставила свой след, например, в конце 30-х годов, когда чистка в рядах разведки достигла апогея. Сотрудники резидентур на территории Соединенных Штатов слали в Москву донесения о том, что их руководители – на самом деле троцкисты и работают на ФБР. Один из таких резидентов, Овакимян, работал очень успешно, создал очень эффективную сеть промышленного шпионажа, однако его отозвали, и его судьба могла быть очень печальной. Доносы на него гласили, что он тратит деньги на бесполезную информацию, что ему удается получать эти сведения только потому, что они устарели, что он настолько некомпетентен, что ФБР неизбежно должно было обратить на него внимание, и если он продолжает работать, то, значит, он работает под контролем ФБР. По иронии судьбы, именно то, что ФБР арестовало Овакимяна, спасло его. Именно арест убедил Лубянку в том, что он работает честно. И таким образом он выжил.
Гайк Бадалович Овакимян, уроженец Нахичевани, – один из самых эффективных резидентов за всю историю советской разведки. Он окончил МВТУ имени Баумана, стажировался в Италии и Германии. В 1931 году был мобилизован ОГПУ и направлен в Берлин «под крышу» торгпредства. В 1933-м Овакимян стал резидентом научно-технической разведки в Нью-Йорке. Числился инженером Амторга, написал и защитил магистерскую диссертацию по химии. Перечисление всех американских военных секретов, которые добыл и переправил в Москву Овакимян, заняло бы слишком много страниц…
Он работал так много, имел на связи такое количество источников, что к началу 1941 года достиг стадии полного изнеможения; по мнению Москвы, его бдительность притупилась. Овакимян получил приказ возвращаться и уже погрузил свой багаж на борт судна, зафрахтованного Амторгом, которое в мае должно было выйти из нью-йоркской гавани и через Панамский канал взять курс на Владивосток. ФБР, следившее за ним, решило не медлить. 26 апреля был издан ордер на его арест. 5 мая Овакимян сел в такси, в котором приехал завербованный им агент «Октан» (в одном российском источнике написано, что этим агентом был сотрудник концерна «Кэллог» д-р Кук; в материалах следственного дела личность «подсадной утки» не раскрыта). В тот момент, когда «Октан» передавал Овакимяну секретные документы, машину окружили агенты ФБР. Овакимян выскочил из автомобиля, но силы были неравны. На него надели наручники и доставили в здание федерального суда, где предъявили обвинение в шпионаже. Советское консульство заявило протест – как сотрудник Амторга Овакимян пользовался иммунитетом от уголовного преследования.
Он был освобожден из-под стражи до суда под залог в 25 тысяч долларов, уплаченных Амторгом, но суд так и не состоялся. В книге российских авторов утверждается, что спустя месяц после начала Великой Отечественной войны Овакимян был освобожден от ответственности «по личному распоряжению президента Ф. Д. Рузвельта». Этого, конечно, не могло быть – президент США не распоряжается судами. Освобождение Овакимяна было результатом сделки: его обменяли на шестерых американцев, арестованных на занятой частями Красной армии территории Польши. Овакимян сел в июле на пароход, отправлявшийся в Советский Союз, а США из шестерых своих граждан получило только троих.
В 1947 году, будучи в звании генерал-майора, Овакимян был уволен из органов НКГБ, а в 1954-м решением ЦК КПСС лишен воинского звания. В дальнейшем работал в одном из НИИ химической промышленности.

И ты, Хисс!
Книга «Шпионы» ставит окончательную точку в целом ряде «персональных дел». Она, например, однозначно отвечает на вопрос, был ли советским агентом Олджер Хисс. До войны Хисс служил в министерстве сельского хозяйства, Конгрессе, Верховном суде США, Министерстве юстиции, а в 1939 году стал политическим советником Дальневосточного отдела Государственного департамента. В этом качестве он участвовал в Тегеранской и Крымской конференциях «Большой тройки», принимал участие в создании Организации Объединенных Наций и стал ее первым временным генеральным секретарем.
– Кажется, вы положили конец дискуссиям об Олджере Хиссе. Нашли «дымящийся пистолет» (американская идиома: «дымящийся пистолет» – неопровержимое доказательство. – Ред.)?
– Мы нашли несколько «дымящихся пистолетов». Васильев скопировал несколько документов, в которых упоминается Олджер Хисс под настоящим именем. В ряде других документов его называют кодовым именем, но из контекста и наших пояснений явствует, что речь идет именно о нем. Я бы сказал, что одно из самых убедительных доказательств – это донесение КГБ от 1950-го или 1951 года, в котором говорится о ком-то под кодовым именем «Ленарт». Сказано, что он агент ГРУ и занимал должность руководителя одного из отделов Государственного департамента и что в 1950-м он был осужден за действия, связанные со шпионажем. Единственное лицо, удовлетворяющее всем критериям, – это Олджер Хисс. Так что мы считаем дело Хисса закрытым. Доказательства, что Хисс был шпионом, исчерпывающие. Материалы, которые видел Васильев, подтверждают это. Причем мы говорим о документах КГБ, а ведь он был агентом ГРУ. Я уверен, что архивы ГРУ, которые остаются закрытыми и, вероятно, никогда не будут открыты, содержат гораздо больше информации о Хиссе.

Из блокнотов Васильева
Донесение «Вадима» от 2 апреля 1945 <…> Сотрудник ФБР сообщил Стеттиниусу (Эдвард Стеттиниус – государственный секретарь США. – В. А.) о том, что один их агент видел пачку документов, к-е были доставлены в портфеле для фотографирования в Нью-Йорк. После этого они в течение 24 часов были возвращены в Вашингтон. Среди этих документов были политический доклад и важные шифровки. По характеру документов доступ к ним имели лишь три человека. Одним из этих людей является «Алес» (Олджер Хисс. – В. А.). Сотрудник ФБИ (ФБР. – В. А.), сказал, что в течение ближайших 72 часов они сделают окончательный вывод о том, кто является виновником в утечке этих документов. Со слов Стеттиниуса, сотрудник ФБИ рассказал ему, что подобные операции с документами продолжаются уже на протяжении 18 месяцев, что таким образом были изъяты «сотни и сотни» документов. Стеттиниус спросил у сотрудника ФБИ, идут ли эти документы в «ПМ» (либеральная газета. – В. А.), на что последний ответил: «Нет, много левее, чем это». Заканчивая разговор с «Алесом» по этому поводу, Стеттиниус сказал ему: «Я надеюсь, что это не Вы».
Под подозрением оставался многие годы и выдающийся экономист Гарри Декстер Уайт. Если Хисс – отец ООН, то Уайт – отец Международного валютного фонда и Всемирного банка. Еще до войны он стал заместителем министра финансов США Генри Моргентау. Он возглавлял американскую делегацию на конференции в Бреттон-Вудсе в 1944 году, на которой обсуждались два проекта мировой финансовой системы – его собственный и Джона Мейнарда Кейнса. В конце концов был принят компромиссный вариант.
В 1946 году президент Трумэн назначил его управляющим МВФ от США. Он сделал это, невзирая на возражения Гувера и правительства Канады, которое узнало о сотрудничестве Уайта с советской разведкой от Игоря Гузенко. Копию меморандума Гувера получил и государственный секретарь Джеймс Бирнс. Он немедленно отправился к президенту и потребовал отозвать назначение Уайта. Трумэн ответил, что тоже шокирован запиской Гувера. Однако выяснилось, что Уайт уже утвержден Сенатом. В 1947 году он сам вышел в отставку по состоянию здоровья. Годом позже Уиттакер Чамберс и Элизабет Бентли назвали его в своих показаниях комитету по антиамериканской деятельности как одного из агентов Москвы.
Сам Уайт в своих показаниях отрицал все обвинения. Они никогда не предъявлялись ему в судебном порядке. Уайт умер от сердечного приступа в своем нью-гэмпширском доме в августе 1948 года, через три дня после допроса в Конгрессе. Спустя пять лет развернувший «охоту на ведьм» сенатор Джозеф Маккарти обвинил Гарри Трумэна в том, что он назначил Уайта в МВФ, зная о его шпионаже, и потребовал явки бывшего президента для дачи показаний, но тот нашел легальную возможность уклониться от вызова.
Я спросил моего собеседника, был ли Уайт советским агентом.
– В записях Васильева масса материала о Гарри Декстере Уайте. Полагаю, доказательства того, что он был советским шпионом, исчерпывающие. Совершенно очевидно, что он работал на КГБ, что он был очень важным источником информации и что КГБ ценило его весьма высоко.

Из блокнотов Васильева
Центр – Максиму (Зарубину. – В. А.)
26 ноября 1941
По полученным нами сведениям, «Юрист» (Декстер Уайт. – В. А.) в свое время был стажером соседей («стажер» – агент, «соседи» – Разведупр Генштаба РККА. – В. А.). Подробную информацию о нем сообщим дополнительно. Надо наконец по-настоящему привлечь его к работе и взять на прямую связь. Ввиду ценности «Юриста» и необходимости соблюдения конспирации считаем целесообразным выделение для работы с ним специального нелегала. Как именно целесообразнее подойти к разрешению этого вопроса, Вам должно быть виднее. Свои предложения телеграфируйте.
27 ноября 1941
<…> «Юрист» представляет наиболее ценного источника из этой группы. Его возможности, благодаря близости к Моргентау, очень большие. В работе с ним надо взять направление на получение важной документальной и устной информации. В связи с этим необходимо воспитывать в источнике способность точно передавать услышанное и извлекать из общения с окружением Моргентау наиболее интересные для нас данные. Одновременно изучайте и разрабатывайте связи как Моргентау, так и его собственные.

Журналист – находка для шпиона
Еще одно имя, в отношении которого разрешены все сомнения – Ай-Эф Стоун, или Иззи Стоун, выдающийся американский журналист.
– Интересно отметить, что наиболее острую дискуссию повлекли за собой наши материалы, касающиеся как раз Стоуна. Мы получили гневную отповедь от целого ряда людей, и это отражает статус Стоуна как знаковой фигуры. Стоун не имел доступа к секретной информации, он был журналистом, когда был завербован в 30-е годы. Документы, которые мы видели, говорят о том, что он снабжал советскую разведку политическими сплетнями, исходящими из невысоких сфер, что он исполнял функции курьера, обращал внимание КГБ на людей, перспективных для вербовки, передавал информацию от одного из таких завербованных по его рекомендации агентов, Билла Додда-младшего, чей отец был послом США в Германии. Иными словами, то, что он делал, не имело особенно большого значения. С другой стороны, мы нашли список агентов, завербованных КГБ в 30-е годы, с указанием места работы. Так вот, второй по численности профессией в этом списке оказалась журналистика. Опять-таки: журналисты редко имеют доступ к государственным тайнам, но, тем не менее, они могут быть очень полезны, потому что у них широкий круг знакомств, потому что их работа – задавать вопросы. И, конечно, в качестве орудия возможной дезинформации. Так что Стоун был относительно незначительной фигурой, но он точно работал на КГБ.
– Почему именно о Стоуне спорят так яростно?
– Стоун – это что-то вроде иконы. Он критиковал войну во Вьетнаме, он был символом независимой журналистики. И некоторые его поклонники просто не могут смириться с мыслью о том, что он поступился своей независимостью таким образом.
– Почему советской разведке до и во время войны было такое раздолье в США? Куда смотрела американская контрразведка?
– В течение многих лет Соединенные Штаты не придавали значения контрразведке и не очень хорошо владели этим ремеслом. Во время Второй мировой войны они стали делать в этом направлении гораздо больше, но главным приоритетом была борьба с японским и немецким шпионажем. В годы войны ФБР начало целый ряд серьезных расследований, которые в конечном счете привели к полномасштабному разоблачению советской шпионской сети, но расследования эти были не особенно успешны вплоть до 1945 года. Радиограммы советских резидентов, перехваченные американской контрразведкой, оставались нерасшифрованными долгое время. Над этими материалами начали работать в 1943 году, но настоящего успеха не было до 1945-46 года, когда расшифровка совпала по времени с разоблачениями перебежчиков – Элизабет Бентли и Игоря Гузенко. Кроме того, с окончанием войны все ресурсы могли быть мобилизованы на борьбу с этой угрозой.

Вашингтон