Как поссорились Иосиф с Йосипом

Многие годы о советско-югославском конфликте 1948 – 1955 годов, потрясшем не только обе страны, но и всю послевоенную Европу, было почти ничего не известно. Даже после нормализации отношений, когда советская сторона признала свою вину, отечественные архивы оставались наглухо закрытыми. Для советских историков упоминание о событиях тех лет было строжайшим табу. В Югославии публиковались строго отобранные документы и воспоминания, призванные подтвердить правоту Йосипа Броз Тито в конфликте с Иосифом Сталиным.

В частично рассекреченных недавно в России архивных материалах отсутствуют необходимые данные о ходе дискуссии, о распоряжениях вождей. Многие важнейшие решения, судя по всему, принимались «без протокола». По-прежнему окутаны тайной планы подготовки различных форм военного вмешательства СССР и его союзников в «югославскую ситуацию». Даже несмотря на то, что никого из участников событий тех лет уже нет в живых, а сами государства и партии перестали существовать, доступа ко многим документам полувековой давности по-прежнему нет. Готовил ли Сталин прямую вооруженную интервенцию в Югославию для свержения ставшего его личным врагом Тито? И если да, что же помешало ее осуществлению?

Лучшие друзья

6 июня 1946 года маршал Йосип Броз Тито переживал триумфальные минуты. В ходе сердечной беседы в Москве (он приехал на похороны М.И. Калинина) два победителя обсуждали территориальные проблемы послевоенной Европы. Затем генералиссимус Сталин пригласил его, единственного из всех иностранных гостей, на центральную трибуну Мавзолея, словно решив продемонстрировать миру своего преемника. Подозревал ли купавшийся в лучах славы Тито – кавалер ордена «Победа» и «любимый герой славянских народов», – что с этой минуты обречен? Пройдет два года, и Кремль предъявит югославскому руководителю и его соратникам самое страшное в те годы обвинение – в «троцкизме». А позднее будет называть их не иначе, как «убийцами и шпионами».

После нападения Германии на СССР югославские партизаны во главе с Тито сразу превратились в самых близких и ценных союзников Москвы. Но отношения между Сталиным и Тито, Кремлем и руководством партизан, Коминтерном во главе с Георгием Димитровым и КПЮ складывались отнюдь не просто. Одной из самых чувствительных точек был постоянно подчеркивавшийся суверенитет движения, изначально стремившегося к восстановлению Югославии. При этом югославские партизаны особо выделяли коммунистический характер своего движения. Поскольку в Лондоне существовало оказавшееся в эмиграции правительство короля Петра II Карагеоргиевича, официально признанное СССР, Москва оказывалась в непростом положении. Но в то время противоречия быстро улаживались. В своих донесениях в Москву Тито писал, что 95 процентов населения Югославии связывает свои надежды на освобождение с СССР.

После встречи в 1944 году ближайшего соратника Тито Милослава Джиласа со Сталиным Национальному комитету освобождения Югославии был выделен беспроцентный заем в 10 миллионов долларов в валюте и золотых слитках. Щедрость Сталина намного превзошла то, о чем просили югославы. При этом он заявил: «Вы боретесь за то же дело, что и мы, и мы обязаны делиться с вами всем, что у нас есть».

Военную помощь, оказанную СССР партизанам Тито, трудно переоценить. За годы войны им было поставлено около 155 тысяч винтовок, более 38 тысяч автоматов, около 16 тысяч пулеметов, около 6 тысяч орудий и минометов, 69 танков и 491 самолет. Во время визита Тито в Москву в сентябре 1944 года было подписано соглашение о временном вступлении советских войск на территорию Югославии. В результате совместной операции Советской Армии и Народно-освободительной армии Югославии 20 октября 1944 года был освобожден Белград.

Помощь Советского Союза не ограничивалась поставками вооружений и внешнеполитической поддержкой. Она касалась и области государственного, в том числе военного, строительства, и создания спецслужб – разведки и контрразведки. Это была «братская помощь», подчиненная целям советской внешней политики – борьбе за Балканы, за Югославию не только с «державами оси», но и с союзниками – Великобританией и США.

Как полагают историки российской Службы внешней разведки, «в апреле 1944 года началось плодотворное сотрудничество спецслужб СССР и новой Югославии». В инструкции советским разведчикам указывалось, что они должны «учитывать национальную самостоятельность югославского народно-освободительного движения». Им предписывалось: «вербовочной работы в разведаппарате Тито, равно как и вообще во всех других учреждениях народно-освободительного движения, не проводить», «проявлять крайнюю осторожность и такт, чтобы не вызвать претензий по поводу нашего вмешательства во внутренние дела Югославии и нелояльного отношения к союзникам». Но все же такая работа велась: ближайший сподвижник Тито Владимир Велебит недавно вспоминал на страницах «Совершенно секретно» (2002. №3), как он выполнял поручения советской разведки в Великобритании

В 1944, 1945 и 1946 годах Тито приезжал в Москву, где его с почестями принимал Сталин. Ближайшие соратники и личные друзья югославского лидера Эдвард Кардель, Милован Джилас и другие рассуждали о возможности присоединения социалистической Югославии к СССР. Казалось (и весь мир именно так это и воспринимал), нет союзников ближе. Югославия всегда называлась первой при перечислении союзных государств. «Сталин обнимал Тито, предсказывая ему будущую роль в европейском масштабе», – вспоминал Джилас.

«Во власти убийц и шпионов»

Несмотря на, казалось бы, искренние дружбу и взаимопонимание, в отношениях между Москвой и Белградом, Сталиным и Тито скрытые трения продолжались непрерывно. Они касались и принципиальных вопросов общей политики коммунистических партий (аграрный вопрос – собственность на землю, колхозы и т.п.), и контактов Югославии со странами и партиями в Восточной Европе минуя Москву (идеи объединения Югославии и Албании и создания федерации Югославии и Болгарии), и политики территориального урегулирования после Второй мировой войны на фоне начала «холодной войны».

Привыкнув во время войны с германским фашизмом использовать «славянскую идею», Сталин не скрывал, что она нужна ему прежде всего для завоевания и удержания господства СССР во всем мире. По свидетельству того же Джиласа, он как-то заявил: «Если славяне будут едины и солидарны, то никто в будущем и пальцем не пошевельнет». Впрочем, для осуществления своего плана «вождь» был готов и на любого другого союзника. Как вспоминала его дочь Светлана Аллилуева, после окончания войны отец часто повторял: «Эх, с немцами мы были бы непобедимы».

Постепенно назревавший и грянувший в 1948 году конфликт Сталин – Тито был не только психологическим столкновением двух похожих «вождей», не только разногласиями двух однотипных режимов по вопросам «путей строительства социализма». Это был конфликт двух коммунистических партий, претендовавших на главенство в международном коммунистическом движении. Это был кризис на Балканах и в южной части Центральной Европы, разразившийся из-за неудовлетворительного решения национально-территориальных проблем в рамках ялтинско-потсдамской системы.

С лета 1948 года советско-югославский конфликт стал определять ситуацию на Балканах.

19 – 23 июня 1948 года в Бухаресте состоялось совещание Коминформа. На нем участники приняли резолюцию «О положении в Коммунистической партии Югославии». В ней констатировалось, что руководство КПЮ «за последнее время проводит в основных вопросах внешней и внутренней политики неправильную линию, представляющую отход от марксизма-ленинизма», «недружелюбную по отношению к Советскому Союзу и к ВКП(б) политику» и стремится «постепенно привить югославским народам ориентацию на капитализм».

Резолюция заканчивалась плохо скрытой угрозой: если нынешние руководители КПЮ окажутся неспособными осознать свои ошибки, необходимо будет «сменить их и выдвинуть новое руководство».

На состоявшемся в июле 1948 года

V съезде КПЮ после отчетного доклада Тито сходил с трибуны под возгласы «Сталин – Тито!». Но никакие уверения в любви к Сталину, ВКП(б) и СССР уже не могли изменить ситуацию, скорее, они лишь раздражали Москву. На лето и осень 1949 года приходится апогей обвинений в адрес КПЮ. Ее отныне именуют «передовым отрядом империализма», «шпионской группой», «фашистско-гестаповской кликой». Критика из области хотя и абсурдной, но все же политико-идеологической полемики перешла в область грубой и бессмысленной брани.

21 декабря 1949 года в центральном печатном органе ЦК КПСС газете «Правда» уже открыто заявлялось, что «недалек тот час, когда предательскую клику Тито постигнет позорная судьба преступных наемников империалистической реакции». Это была уже прямая угроза военного вмешательства.

Если завтра война…

Первоначально в Москве рассчитывали, что «здоровые силы» в самой КПЮ смогут отстранить Тито от власти. Когда стала очевидна несбыточность этих надежд, было организовано военно-политическое давление на Югославию практически по всему периметру ее границ, и каждая провокация в любой момент могла перерасти в открытый конфликт

Историческое замирение. Председатель Совета министров СССР Николай Булганин и Йосип Броз Тито. Белград, 1955 год

Судя по косвенным данным, вторжение должно было осуществляться в трех направлениях, с территории Венгрии, Румынии и Болгарии. Вполне вероятны были и действия со стороны Адриатического моря. Обсуждались и крупномасштабные операции, и «точечные действия». Их могла проводить как Советская Армия, так и вооруженные силы стран «народной демократии». «Результат» мог быть достигнут и спецоперациями разведслужб.

Сведения, реально подтверждавшие существование плана интервенции СССР и его союзников в Югославии, впервые были получены от эмигрировавшего после событий 1956 года и заочно приговоренного к смертной казни бывшего высокопоставленного офицера венгерской армии Белы Кирайи (приговор был отменен в 1989 году). На первом этапе операции предусматривалась организация массовых беспорядков в Югославии, особенно там, где прокоминформовская оппозиция титовскому режиму могла быть наиболее сильной – в городах и на крупных предприятиях. В качестве следующего шага предполагалось создание так называемого временного государственного органа в виде «Народного комитета» из числа югославских эмигрантов и противников Тито внутри Югославии, базировавшегося на границе с Югославией (скорее всего, в Румынии). На третьем этапе это квазиправительство выступило бы от имени «восставшего народа» с просьбой о помощи к коммунистическим правительствам соседних стран, прежде всего Румынии и Венгрии. После признания так называемого «повстанческого правительства» этими странами вооруженные силы Румынии, Венгрии, а при определенных условиях и Болгарии, а также СССР должны были провести совместную операцию по свержению Тито и установлению просоветского правительства.

Вероятно, мысль об использовании «своей» победоносной армии, которая может легко выиграть еще одну войну, появилась у Сталина в самом начале конфликта. Характерен в этом отношении обмен репликами между Н.А. Булганиным и Н.С. Хрущевым на июльском пленуме ЦК КПСС 1955 года, уже после смерти Сталина. Булганин вспомнил, как в 1949 году Сталин дал приказ отозвать всех до единого военных и гражданских советников из Югославии в течение 48 часов. Советники сразу поняли, что дело идет к крупному военному столкновению, к войне. Хрущев прокомментировал: «Так делается, когда объявляется война». И добавил: «Мы же двинули дивизию к югославской границе…»

В своих мемуарах Хрущев рассказывает, не указав, впрочем, конкретную дату, что однажды министр госбезопасности Украины доложил ему об отправке большого количества людей на Балканы из Одессы. «Их отправляли каким-то кораблем, наверное, в Болгарию». Хрущеву «сообщили, что готовится некий удар по Югославии». Почему он не состоялся, у Хрущева информации не было. Те, кто занимался организацией и отправкой людей на корабли, рассказывали ему: «Настроение было агрессивное: «Дадут им наши!» Причем в их словах «не было никакого сожаления о происходящем».

В статье, опубликованной в югославском официозе, газете «Борба», 21 апреля 1949 года под названием «Почему ТАСС не опровергает измышления западной печати о Югославии», приводились выдержки из материалов французской и американской печати относительно военных планов СССР. Французская «Эпок», например,

12 марта писала о советских военных приготовлениях против Греции и Югославии. 14 марта она же сообщала: «В Дебрецене состоялось совещание командующего советскими оккупационными силами в Австрии генерала Курасова с командующими армий стран-сателлитов для выработки военных мер против Тито». На этом совещании, согласно газете, присутствовали десять высших чинов Советской Армии. Не оставалась в стороне и американская пресса. «Уорлд рипорт» 15 марта прогнозировала, что «СССР вынудит Албанию и Болгарию вступить в конфликт с Югославией, а когда война начнется, русские войска вступят в Югославию». Пятью днями позже «Нью-Йорк таймс» утверждала, что «русские совершают масштабные военные приготовления на албанской границе и Адриатическом побережье, чтобы проложить через югославскую Македонию коридор, который соединил бы Албанию с Болгарией». ТАСС не опровергал появлявшиеся на Западе сообщения. Москва либо не хотела привлекать внимания к своим действиям, либо занималась психологическим давлением на Белград.

Тем временем в западноевропейские столицы и в Вашингтон поступала и разведывательная информация о планировании в СССР различных вариантов военной акции против Югославии. Разведывательные источники, отмечавшие «увеличение передвижений советских войск и войск сателлитов», дату этой акции определяли «как осень 1950 – весна 1951 года». Аналитики ЦРУ оценивали поставку советского военного оборудования на Балканы в количестве, «способном удовлетворить нужды советских вооруженных сил»

Запад нервничает

Советские приготовления достаточно остро воспринимались в руководящих кругах западных стран. Еще летом 1950 года американский президент в специальной директиве потребовал от своего разведывательного сообщества обратить особое внимание на «советскую активность вблизи Югославии, в Болгарии и особенно поблизости от Северной Европы». На заседании Совета национальной безопасности США 29 июня 1950 года специалист по Советскому Союзу Дж. Кеннан высказал мысль о том, что СССР будет действовать по трем основным направлениям: в Югославии, Иране и Восточной Германии. Тогда же и министерство иностранных дел Франции в конфиденциальном документе, адресованном в британский Форин-офис, отмечало опасную активность СССР в «некоторых точках дуги от Европы до Азии», и прежде всего в Берлине и Югославии.

В Вашингтоне, Лондоне и Париже к концу 1950 года все больше склонялись к мысли о возможном военно-политическом конфликте, в котором СССР примет прямое или косвенное участие. В декабре 1950 года в ходе консультаций с лидерами конгресса Трумэн уже открыто заявил: «Кремль может… решить, что фактически созрело время для общей войны с США». Особое внимание западных аналитиков, сотрудников разведки и дипломатов было приковано к развитию коминформовской антиюгославской деятельности. В специальном обзоре, составленном по материалам ЦРУ и Объединенного комитета по разведке, отмечалось «увеличение передвижений советских войск и войск сателлитов». Одновременно делался прогноз: «Хотя войск советских сателлитов на Балканах недостаточно для проведения успешного вооруженного наступления против Югославии, все же существует возможность того, что марионеточные армии при тайной советской поддержке в конечном счете начнут локальную войну значительного масштаба после пересечения границы Югославии, Греции и Турции».

На границах Югославии с Венгрией, Румынией, Болгарией и Албанией постоянно устраивались многочисленные провокации, каждая из которых грозила перерасти в войну. Число этих провокаций возросло с 937 в 1950 году до 2390 в 1952-м. Для «решения» югославской проблемы в Венгрии, Болгарии и Румынии были сформированы три интернациональные бригады. В Болгарии и Венгрии появились особые школы для подготовки специалистов по саботажу и шпионажу в Югославии. Не надо забывать и о том, что большое число югославских офицеров в 1948 году обучились в советских военных академиях и специальных учебных заведениях разведки и контрразведки.

Один из ближайших сотрудников Тито тех лет, С. Вукманович-Темпо, свидетельствует: спецслужбы СССР и союзных с ним стран завербовали многих бывших белогвардейцев, бывших коммунистов, даже из руководства КПЮ, командного состава армии и т.д. По стране прокатилась волна «разоблачений» и судебных процессов по делам русских эмигрантов. Вряд ли многие из обвинений были обоснованными. Нередко доказательства не сильно отличались от тех, которые использовались в аналогичных «действах» по другую сторону линии внутрикоммунистического противоборства.

Естественно, югославское руководство не могло не принять мер по необходимой обороне своей страны. «Концепция военного плана была разработана исходя из опыта нашей освободительной войны», – вспоминал Вукманович-Темпо. Согласно оценкам югославских военных, армия не могла защищать всю территорию страны. Поэтому планировалось отступление с боями в центральные районы страны, в горные области, в которых предполагалось обороняться довольно длительное время. На оккупированной же территории предполагалось оставить партизанские отряды. Был сформирован и верховный штаб партизанского движения. Предусматривалась эвакуация скота, продуктов питания и населения с тех территорий, которые не было возможности защищать, а также небольших предприятий, мастерских и т.д. В горах создавались склады для цемента и строительных материалов, запасы пшеницы, сахара, масла и других пищевых продуктов, строились убежища. «Все было готово к сопротивлению оккупантам сразу после перехода границы их моторизованными частями». Можно себе представить, какой ценой и какими средствами все это делалось в разоренной войной стране…

Перстенек с ядом

Когда Запад убедился, что советско-югославский конфликт – это реальность, а не провокационная инсценировка, Югославия стала получать финансовую, а затем и военную помощь США, Великобритании и других стран. Осенью 1949 года Югославия вынесла обсуждение вопроса на Генеральную ассамблею ООН и была избрана, несмотря на противодействие Москвы, в Совет безопасности в качестве непостоянного члена, то есть получила международное политическое признание. По мере поступления в Белград военной помощи интервенция становилась все более рискованным делом для СССР. От планов свержения Тито путем прямой военной агрессии в любой форме пришлось отказаться

Осознав невозможность нападения на Югославию, Сталин и его ближайшее окружение начали вынашивать планы покушения на Тито. «Когда Сталин увидел, что внутренние силы в Югославии, на которые он надеялся опереться, намереваясь любыми средствами расправиться с Тито, недостаточно сильны, – писал Хрущев, – он попытался убрать Тито с дороги другими средствами, но это тоже не вышло. Засылка наших агентов успеха не имела».

Непосредственный участник осуществления тайных антититовских операций, один из руководителей советской разведки в те годы Павел Судоплатов свидетельствует, что в предложенном ему для разработки в конце февраля 1953 года кремлевском «досье» на Тито содержались, по его словам, «идиотские резолюции Молотова: искать связи Тито с профашистскими группировками и хорватскими националистами». К осуществлению операции были привлечены и «люди Хрущева – Савченко, Рясной и Епишев». Двое первых, заместители министра, по утверждению Судоплатова, и были инициаторами акции.

Осуществить планировавшееся покушение должен был один из участников убийства Троцкого – работавший под дипломатической «крышей» разведчик Иосиф Григулевич. Намек на «политическую судьбу Троцкого» не был пустыми словами! В соответствии с одним из вариантов покушения Григулевич должен был, используя свое официальное положение (он был Чрезвычайным и Полномочным Послом Коста-Рики в Италии и в Югославии), попасть на прием в честь Тито и «произвести теракт путем бесшумного выстрела из замаскированного под предмет личного обихода механизма». Военный историк Дмитрий Волкогонов утверждал, что «посол Григулевич» должен был вручить Тито коробку с бриллиантовым перстнем, в которой содержался механизм со смертоносным газом.

Все эти планы, однако, не осуществились и были отменены после смерти Сталина в 1953 году.

Почему же все-таки интервенция не состоялась? Причин сталинской неудачи несколько. Так, в частности, в первые два года ошибочно делалась ставка на «внутренние силы», которые якобы могут создать мощное движение против Тито и его соратников. Внешним силам отводилась все же вспомогательная роль. Однако вскоре выяснилось, что просталинские силы внутри страны, во-первых, не обладали достаточной поддержкой, а во-вторых, быстро, эффективно и жестоко оказались разгромлены прошедшими советскую школу репрессий югославскими органами безопасности. Голый оток (Голый остров) стал таким же символом репрессий, как архипелаг ГУЛАГ. А затем обстановка в мире изменилась. Начались война в Корее и активные контакты Югославии с США и другими странами Запада, оказавшими ей военную помощь и политическую поддержку, Югославия заключила Балканский пакт с Грецией и Турцией. И теперь уже Сталин просто не решился на открытую вооруженную агрессию.

Планы убийства Тито, скорее, походят на попытку мести за провалившийся крупномасштабный план. Впрочем, победителей в конфликте Иосифа и Йосипа не было. По большому политическому счету он стал поражением и для Тито, который после смерти Сталина и нормализации отношений между двумя странами отказался от демократических реформ в своей стране. Отказался, поскольку некому было больше доказывать свою «правоту».