One Man Show

Первый секретарь ЦК КПСС Никита Хрущев во время посещения сельскохозяйственной фермы Рокуэлла Гарста
Слева направо: Никита Хрущев, президент США Дуайт Эйзенхауэр, «первая леди СССР» Нина Хрущева и министр иностранных дел СССР Андрей Громыко
Хрущев инстинктивно понял, что эта поездка – большое телевизионное шоу, в котором главную роль исполняет он
Никита Хрущев во время посещения Голливуда совершает танцевальное па с американской актрисой Ширли Маклейн

К 50-летию знаменитой поездки Никиты Хрущева в Америку

Недавно президент Медведев, выступая перед студентами Питсбургского университета, напомнил об «одном из лидеров Советского Союза», который ровно полвека назад посетил то же заведение. При этом он старательно подчеркнул: «Не могу сказать, что мы с ним находимся на близких политических позициях или что я разделяю его взгляды».
Речь идет о Никите Хрущеве, побывавшем в Америке полвека назад. Для американцев это имя связано не с кукурузой или злополучной выставкой в Манеже, а прежде всего с XX съездом – разоблачением преступлений сталинизма и последовавшей за ним невиданной либерализацией советского режима, «оттепелью». «Я надеюсь также, – продолжил российский президент, – что вы не будете меня спрашивать о том, о чем спрашивали Никиту Хрущева 50 лет назад».

Сам себя пригласил
Действительно, советскому вождю задавали в Америке такие дерзкие вопросы, каких он отродясь не слышал. Хрущев вынужден был публично отбиваться от «провокаций». Бурный темперамент и врожденный артистизм заставляли его грубить и паясничать. Но была и искренняя заинтересованность заокеанской державой, секретом ее успеха.
Центральным вопросом мировой политики в 1959 году был вопрос о статусе Западного Берлина. В ноябре 1958 года Хрущев предъявил западным державам ультиматум: он требовал прекращения режима четырехстороннего контроля над городом. От этой позиции СССР не отступил на переговорах министров иностранных дел в Женеве весной и летом 1959 года. Они закончились безрезультатно. В этот момент Хрущев совершенно неожиданно получил приглашение президента Эйзенхауэра посетить США с официальным визитом. Личное послание привез первый заместитель председателя Совета министров СССР Фрол Козлов, ездивший в США на открытие советской выставки.
«Признаюсь, я сначала даже не поверил, – вспоминал впоследствии Хрущев. – Наши отношения были тогда столь натянутыми, что приглашение с дружеским визитом главы Советского правительства и первого секретаря ЦК КПСС казалось просто невероятным!»
Невероятным известие показалось и американским журналистам, когда Эйзенхауэр  3 августа в Вашингтоне сделал специальное заявление по этому поводу. Почему Айк, как называют Эйзенхауэра американцы, вдруг пригласил Хрущева? Оказывается, это стало результатом недоразумения. Вот что рассказывает об этом Питер Карлсон, бывший журналист газеты «Вашингтон Пост», освещавший визит Хрущева: «Президент Эйзенхауэр надеялся добиться договоренности в Женеве, и именно поэтому решил пригласить Хрущева. Он написал ему письмо, которое Козлову вручил сотрудник госдепартамента по имени Роберт Мерфи. Мерфи должен был передать на словах, что условием приглашения является соглашение в Женеве. Но Мерфи забыл сказать это. Хрущев получил послание и немедленно ответил: «Конечно, еду! Как насчет того, чтобы дать мне поездить по стране неделю-другую?» Айку ничего не оставалось. Он не мог отменить приглашение».
«Неожиданно, но приятно. А также интересно. Хотелось взглянуть на Америку», – так описывает свою реакцию Хрущев. Начались переговоры по повестке дня и протоколу. У советской стороны не было никакого опыта организации подобных визитов. Хотелось не ударить лицом в грязь, не прогадать, а главное – не допустить «дискриминации», как выражается Хрущев, то есть унижения советского лидера. «Буржуазия старалась уколоть нас и унизить», – пишет он в своих мемуарах. Сын Хрущева Сергей, которого отец взял в поездку, рассказывал об этом на вашингтонской конференции историков холодной войны:
– Его заботило, будет ли он признан равным президенту. Когда американская сторона предложила провести переговоры в Кэмп-Дэвиде, Хрущев обратился к Громыко, который был послом в Вашингтоне: «Почему они не хотят вести переговоры со мной в столице, что это еще за лагерь (camp – лагерь по-английски. – В. А.) – может, хотят унизить?» Но Громыко занимал пост посла во время войны, загородная резиденция президента называлась иначе, поэтому он ответил: «Не знаю!» Позвонили в американский отдел МИДа: «Что такое Кэмп-Дэвид?» Оттуда отвечают: «Не знаем!» Тогда послали телеграмму в посольство… Но если бы в то время президент США спросил свой госдепартамент что-нибудь в этом роде, ответ был бы точно такой же.
Параллельно обсуждалась и программа ответного визита Эйзенхауэра в Советский Союз. Посол в Вашингтоне Михаил Меньшиков получил строгое указание: предупредить американцев, что Эйзенхауэру будет оказан точно такой же прием, какой они окажут Хрущеву. Возник вопрос и о супруге – она тоже была приглашена. Но традиции ездить с женами не было. Взять с собой Нину Петровну горячо советовал Хрущеву Анастас Микоян, совершенно справедливо считавший, что это располагает к визитеру широкую публику. Члены президиума ЦК КПСС (детали поездки обсуждались на этом партийном ареопаге) поддержали Микояна. В результате Хрущев взял не только жену, но и обеих дочерей с мужьями и сына и велел Громыко тоже ехать с супругой. Из художественной интеллигенции взяли Михаила Шолохова.
Александр Феклисов, сопровождавший Хрущева в качестве начальника американского отдела КГБ, вспоминает, как на первом совещании по подготовке визита председатель комитета А.Н. Шелепин заявил, что обеспечение безопасности вождя – «самая важная задача, когда-либо стоявшая перед органами госбезопасности». Для выполнения этой задачи была сформирована спецгруппа, члены которой стали разрабатывать план действий на случай самых невероятных ситуаций. «Некоторые члены группы, – рассказывает Феклисов, – предлагали попросить американцев выставить шпалеры вооруженных американских солдат по пути следования Хрущева с военного аэродрома Эндрюс по улицам Вашингтона в отведенную резиденцию. Другие возражали, приводя разные доводы, в том числе и такой: а вдруг среди вооруженных солдат найдется какой-нибудь ненормальный, и тогда беда неизбежна. В конце концов решили: надо все же положиться на богатый опыт американской секретной службы, охраняющей президента».
Добираться решили самолетом Ту-114 – единственной в то время моделью, способной на беспосадочный перелет из Москвы в Вашингтон. Машина была новая, еще не прошедшая полный цикл летных испытаний и не запущенная в серию. Конструктор Андрей Туполев в качестве гарантии надежности предложил Хрущеву включить в состав экипажа своего сына Алексея. Хрущев согласился.
Первый в истории визит советского вождя в США американцам запомнился надолго. Зрелище было яркое и неординарное. Хрущев мгновенно превратился в телезвезду и отдавал себе в этом отчет. Питер Карлсон вспоминает: «Хрущев инстинктивно понял, что эта поездка – не столько политическое событие, сколько большое телевизионное шоу, в котором главную роль исполняет он – новый харизматичный лидер молодого, полного сил коммунистического мира, каким он виделся ему в то время».
Он действительно пребывал в эйфории. Он был уверен в преимуществах социалистического строя и в том, что историческая победа не за горами. В 1961 году на XXII съезде КПСС партия торжественно пообещала народу: «Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме!» Этот лозунг, выбитый золотыми буквами на мраморе, долгие годы украшал один из павильонов ВДНХ; в 1980-м, то есть именно тогда, когда должен был наступить коммунизм, я видел, как рабочие меняют это изречение на другое, уже ничего не обещающее…
Хрущеву все было интересно, причем очень часто – совсем не то, что ему хотели показать. На заводе компании IBM он остался равнодушен к продукции, но зато был восхищен столовой самообслуживания и по возвращении домой настойчиво вводил такую же форму питания на советских предприятиях. Вместе с тем Хрущеву не хотелось, чтобы его принимали за руководителя отсталой страны, он старался не проявлять свой восторг слишком бурно и часто говорил, что в СССР есть все то же самое, но лучше.
«Да, это правда, – говорит Питер Карлсон. – Кроме хот-догов – хот-доги ему действительно понравились. А еще ему понравились камеры хранения на вокзале Юнион Стэйшн в Вашингтоне. В Советском Союзе тогда надо было дожидаться посадки на поезд со всей поклажей на руках. И Хрущев был восхищен тем, что у нас можно просто положить багаж в ячейку, бросить монету и взять ключ с собой».
Так что возможно, что и автоматические камеры хранения в СССР появились благодаря этой поездке. Отлично помню советские хот-доги и гамбургеры, продававшиеся с лотков вместе с пирожками: хот-дог назывался «сосиска в тесте», а гамбургер – «котлета в булочке». Антиамериканизм на бытовом уровне появился гораздо позже. Впрочем, мы тогда не знали, что и то, и другое – американское изобретение.
При всей неотесанности Хрущева, его моветоне, трудно не видеть в его поведении своеобразного артистизма, почти детской непосредственности, сплошь и рядом ставившей в тупик многоопытных западных политиков. Он обезоруживал их своим нахрапом, полемическим задором и непредумышленным хамством. Нобелевский лауреат по литературе Сол Беллоу, который наблюдал визит советского лидера по телевизору, нашел ему литературный аналог в русской классике: «У гоголевских помещиков и крестьян, либо гротескно дубиноголовых, либо столь же гротескно проницательных, у губернских самодуров, подхалимов, крохоборов, чиновников, чревоугодников, картежников и пьяниц Хрущев позаимствовал немало красок для создания своего комического образа».

Канкан по-хрущевски
В Голливуде руководство кинокомпании «ХХ век Фокс» устроило в честь Хрущева ланч на 400 мест. Ажиотаж был такой, что звезды приглашались без супругов или супруг. Голливуд в то время был еще травмирован «охотой на ведьм», устроенной сенатором Маккарти, черные списки оставались в силе. Некоторые – например, Бинг Кросби и Рональд Рейган – демонстративно, в знак протеста против визита, отказались от приглашения, а драматург Артур Миллер, чьи левые взгляды расследовала комиссия по антиамериканской деятельности, остался дома из осторожности. Его тогдашняя жена Мэрилин Монро приехала и была особо представлена советскому вождю.
Нина Хрущева сидела за столом между Бобом Хоупом и Фрэнком Синатрой, но понятия не имела, кто это такие – она узнала в лицо лишь сидевшего напротив Гэри Купера.
Посреди застолья в зал вошел встревоженный шеф лос-анджелесской полиции Уильям Паркер и что-то зашептал на ухо сопровождавшему Хрущева от правительства США послу Генри Кэбот Лоджу. По дороге из аэропорта кто-то бросил помидор в лимузин Хрущев, но промахнулся и попал в машину Паркера. Теперь Паркер заявил Лоджу, что не берется обеспечить безопасность визитера при посещении Диснейленда. «Отлично, шеф, – ответил Лодж. – Не беретесь – значит мы займем-
ся чем-нибудь еще». Кто-то из членов советской делегации, понимавших по-английски, услышал этот обмен репликами и немедленно доложил Хрущеву. Тот в своем выступлении не преминул возмутиться тем, что его не пускают в Диснейленд. Синатра тотчас спросил у Нины Хрущевой, сильно ли она расстроилась, что не удастся побывать в Диснейленде, и, услышав, что очень, предложил ей своим обворожительным баритоном отправиться туда вдвоем. Нина Петровна попросила у мужа запиской разрешение. Ответ был, разумеется, отрицательный. «Я старался, дорогая», – молвил Синатра с картинным вздохом.
После ланча гостей привели в павильон. Гостей пригласили присутствовать на съемках эпизода, да еще самого разудалого, фильма «Канкан» с юной Ширли Маклейн, Фрэнком Синатрой и Морисом Шевалье. Грянула музыка, и на съемочную площадку, высоко задирая юбки, выбежали танцовщицы. «Мы не привыкли к такому жанру и считали его непристойным, – пишет Хрущев в своих воспоминаниях. – Почему же я должен фиксировать на этом свое внимание?»
Но внимание все-таки зафиксировалось. Позднее, на встрече с профсоюзными боссами в Сан-Франциско, вождь разразился возмущенно тирадой: «В Голливуде нам канкан показывали. Девицы должны были задирать юбки и выставлять зады. Они хорошие, честные артистки, но хочешь не хочешь, приходится плясать. Их заставляют подделываться под вкусы испорченной публики… Нам такая «свобода» не нужна. Вам нравится «свобода» смотреть на задницы, а мы предпочитаем свободу мыслить, использовать наши умственные способности, свободу созидательного прогресса!»
Сол Беллоу, взявший эту цитату «из полуофициального издания, оплачиваемого русскими», добавляет, что на этом Хрущев не успокоился: «Советский премьер-министр, пустившись пародийно изображать канкан, задрал полы пиджака и выставил на всеобщее обозрение свой собственный зад». И резюмирует: «Это искусство, друзья. Это также совершенно новый способ исторической аргументации, заключающийся в том, что лидер мирового марксизма физически, с помощью своей собственной фигуры порицает западную цивилизацию. Больше того, это театр. А все мы — завороженные зрители, порой вопреки своему желанию».

Дохлее дохлой кошки
Мне эти оценки представляются излишне резкими, но у меня, конечно же, свои причины проявлять снисходительность к эскападам Хрущева. Впрочем, вот цитата из официальной советской стенограммы его встречи с журналистами, состоявшейся в вашингтонском Национальном пресс-клубе: «ВОПРОС: В своем выступлении Вы говорили о том, что не должно быть вмешательства во внутренние дела других стран. Как совместить эти слова с русским вмешательством в дела Венгрии?
Н. С. ХРУЩЕВ: Видите ли, так называемый венгерский вопрос у некоторых завяз в зубах, как дохлая крыса: им это и неприятно, и выплюнуть не могут. (Смех в зале). Если вы хотите нашу беседу направить в этом направлении, то я вам не одну дохлую кошку могу подбросить. Она будет свежее, чем вопрос известных событий в Венгрии».
Раздавленное советскими танками восстание в Будапеште – не повод для каламбуров. Не уверен, что смех в зале не производили сидевшие там лица хрущевской свиты.
Но главный афронт подстерегал его там, где он его вовсе не ожидал – на той самой встрече с профсоюзными лидерами, на которой он демонстрировал неприличный танец канкан. Главным оппонентом Хрущева стал Уолтер Райтер, вице-председатель крупнейшего профсоюзного объединения Америки АФТ-КПП. Хрущев вспоминал о нем с неприязнью: «Райтер демонстрировал какую-то, я бы сказал, дерзость в отношении советской политики. Я ему не только отвечал тем же, но и, как говорится, «заливал ему сала за воротник», обличая его позицию как измену рабочему классу. Да Райтер и не отрицал этого: он вовсе не борется за социализм, а выступает лишь за улучшение жизни рабочих».
Свои намерения лидеры АФТ-КПП изложили в пресс-релизе, опубликованном перед встречей. «Люди доброй воли, – заявил Райтер, – могут искренне не соглашаться друг с другом относительно предстоящего визита г-на Хрущева. Но невозможно прийти к соглашению относительно аморальной сути коммунизма и жестокого подавления и отрицания советской диктатурой свободы человека и демократических прав и ценностей, которыми мы, свободные люди, так дорожим».
В пресс-релизе перечисляются по пунктам вопросы, которые Райтер планирует затронуть – от разоружения и проблемы статуса Западного Берлина до положения рабочих в Советском Союзе, политзаключенных и государственного антисемитизма. Он, в частности, потребовал разъяснений по поводу введенной в декабре 1958 года уголовной ответственности за организацию забастовок, выражавшейся в лишении свободы сроком до 15 лет. В заключение Райтер призвал Хрущева покончить с холодной войной и сообща взяться за борьбу с бедностью, голодом, инфекционными заболеваниями и безграмотностью – это была программа глобального сотрудничества на благо всего человечества.
Немудрено, что эти речи взбесили Хрущева: он ожидал встретить пролетарского вожака, а оказалось, что с упрямым вожаком разговаривать труднее, чем с вежливыми буржуями! Он нашел простое объяснение принципиальности своего собеседника: «Потом мне дали справку о его заработной плате. Я был удивлен: он зарабатывает столько же, сколько директора крупнейших корпораций. Значит, капиталисты умеют ценить людей, которые являются организаторами рабочего класса, поддерживают их и платят им».

Апология свиньи
Ничего не вышло и из посещения металлургического завода в Питсбурге: все заводы как раз в тот момент бастовали, а штрейкбрехеров не нашлось. Пришлось ограничиться визитом на колбасную фабрику.
Считая себя знатоком сельского хозяйства, Никита Хрущев запланировал посещение одного из аграрных штатов – Айовы. Для айовцев это было необыкновенное событие: они отродясь не лицезрели на своей земле иностранного лидера, да еще такого экстравагантного. Студенты Айовского университета сняли любительский фильм о пребывании Хрущева в штате, в котором запоминаются эпизод со свиньей и спор о Боге.
После осмотра экспериментальной университетской свинофермы представитель принимающей стороны дарит советскому вождю статуэтку свиньи.
– Это свинья мясной породы, – говорит он, вручая сувенир, – и мы надеемся, что вы увезете ее с собой, поставите на свой письменный стол и будете вспоминать наш университет.
Хрущев доволен подарком:
– У нас обычно когда кто-либо кому-нибудь подкладывает свинью, очень недовольны этим самым. Но в данном случае я выражаю вам исключительную признательность за такое подкладыванье. О свинье очень много сочинено, о ее нечистоплотности. Но это неправильно. Свинья, она, знаете… Человек больше проявляет свинства, чем сама свинья другой раз.
Апология свиньи имеет успех.
– Я согласен, – с улыбкой отвечает хозяин. – Я часто говорю, что чем больше я вижу некоторых людей, тем больше мне нравятся свиньи.
Хрущев заливается жизнерадостным смехом. Задирает свинью высоко вверх.
– Вот смотрите: замечательная свинья, американская. Но она имеет все свойства и советской свиньи. Американская свинья и советская, я убежден, что они могут вместе сосуществовать. Так почему же люди Советского Союза и Америки не могут сосуществовать в таком случае?!
Посреди кукурузного поля состоялось нечто вроде богословского спора с владельцем хозяйства Рокуэллом Гарстом, который заметил в разговоре с Хрущевым, что высоким урожаям благоприятствует климат Айовы.
– Я вам скажу: что вы умные люди – это да, верно, – отвечает Гарсту Хрущев. – Но что Господь Бог вам помог, в чем вы не виноваты, это тоже признайте.
– Он на нашей стороне! – ликует Гарст.
Но даже Бога атеист Хрущев не уступит капиталистам:
– Не-е-ет! Вы что думаете, Бог только вам помогает, а нам не помогает?! Нам он больше помогает! Мы быстрее растем, чем вы – значит, Бог на нашей стороне!
Хозяин фермы идет на попятный:
– У нас есть поговорка: Бог помогает тому, кто сам себе помогает.
– Бог всегда поддерживает умных! – скрепляет Хрущев, сдвигая на лысый затылок соломенную шляпу.
Из Кэмп-Дэвида президент предложил гостю слетать на вертолете на семейную ферму Эйзенхауэров близ Геттисберга. Туда же он велел доставить из Вашингтона своих четверых внуков.
Его внучка Сьюзен вспоминала об этой встрече на конференции по истории холодной войны – той же, в которой участвовал и Сергей Хрущев:
– А под конец советский премьер приколол всем детям на одежду октябрятские звездочки. Правда, как только вертолет взлетел, мать сказала нам: «Давайте сюда эти значки». Так что звездочек мы лишились, но другой подарок Хрущева, рождественские украшения для елки, до сих пор хранятся у нас в семье, и мы все эти годы вешаем их на елку.
А Сергей Хрущев сказал:
– В нашей семье было по-другому. У меня и сегодня есть предвыборный значок «Я люблю Айка».
Сьюзен говорит, что она была очарована Хрущевым:
– Я помню эту встречу очень хорошо. Хрущев сказал тогда президенту: «Когда поедете в Москву, возьмите с собой внуков». Но даже нам, детям, было ясно, что этого не будет.

* * *
Сьюзен оказалась права: ответный визит не состоялся.
Хрущев вернулся в Москву и был так воодушевлен своей поездкой, что созвал многолюдный митинг в Лужниках, на котором восхвалял миролюбие Эйзенхауэра, его политическую мудрость, прямоту и честность. Он сократил вооруженные силы на миллион человек и урезал военный бюджет. Но 1 мая 1960 года над Советским Союзом был сбит разведывательный самолет У-2. Пилот Фрэнсис Гэри Пауэрс катапультировался, был взят в плен и предстал перед военным судом по обвинению в шпионаже. Хрущевской разрядке пришел конец. Хрущев чувствовал себя обманутым. Он отозвал приглашение Эйзенхауэру и отправился на очередную сессию Генассамблеи ООН в Нью-Йорк во всеоружии агрессивной коммунистической риторики.