Розовый слон третьей мировой

Вернувшись из Германии с премией за спасение мира от ядерной войны, подполковник в отставке Станислав Петров встречает 30-летие своего легендарного дежурства в нищете.

Бронзовая женщина с оторванной кистью; половина тела словно выломана – видимо, бомбардировкой в сорок пятом. Дрезденская премия за предотвращение военных конфликтов, по-своему красивая и очень тяжелая статуэтка. Только что приехала из Дрездена в подмосковное Фрязино, где живет Станислав Петров, подполковник в отставке:

– Когда премию в Дрездене получал, держал речь. Какую – не помню. От души говорил, без бумажки. Трудно запомнить, когда от души вылетают слова-то. Многие заметили, что я иду на трибуну выступать, а у меня в руках ничего нет. Все от чистого сердца. Я был просто благодарен народу Германии, бесконечно благодарен… И я до сих пор не знаю, чем я думал тогда, на дежурстве. До того дня я считал себя, извините меня, человеком, который знает много. Потом я перестал так думать.

К Станиславу Евграфовичу нужно привыкнуть. Он постоянно – не по своей воле, а уже по наработанной привычке, когда разговор идет со внешними людьми – перескакивает в «тогда». На тридцать лет назад, в закрытый Серпухов-15, на командный пункт системы предупреждения о ракетном нападении (СПРН). 1983 год, ночь на 26 сентября.

Отношения между СССР и США в описываемую пору были немногим лучше, чем во времена Карибского кризиса-62, – то есть гораздо хуже, чем сейчас. СПРН давала руководителям страны лишних десять минут на размышление – стрелять ли в ответ на то, что советская спутниковая группировка определит как ядерный удар по СССР; и если да, то каким количеством схожего товара и куда именно. Во время дежурства подполковника Петрова компьютер выдал сигнал об этом самом нападении с одной из американских баз, а вероятность – судя по показаниям приборов – выше некуда, и тридцать уровней проверки один за другим подтверждают нормальную работу системы. По всему выходило – Штаты развязали третью мировую.

[gallery]

Оперативный дежурный подполковник Петров за считаные минуты должен был принять решение. И он его принял:

– Ракетного нападения нет, компьютер взбунтовался – дура-машина. Я компьютерщик, я их делал. А раз я их делал, то умнее меня, своего создателя, она быть не может.

Кресло у меня было хорошее, удобное. Только чувствую, что поджариваюсь на нем немножко. Мозги работают, а я судьбу свою слушаю, – говорит Станислав Петров в 2013 году. – Долго слушал. А моя судьба знаешь что сообщила мне? «Ни  х…я себе!»

Вообще подполковник Петров матерится редко. Изначально он – белая кость армии, из аналитиков, но на оперативное дежурство при СПРН ставили и их, наряду с менее искушенными в конструкции системы офицерами.

– Пришлось все самому решать, без этой засранки.

– Какой?

– Ну судьбы. Не хотел, чтобы моя страна напала на другую, очень мощную. Я знал боеготовность наших ракетных сил. Они успели бы ответить. Если американцы ударят по нам – не уйдут от ответа, мы успеем. А меня, может, к тому времени и не будет уже. Хотя попасть именно в меня, в защищенный бункер – трудная задача… То, что меня общественность представляет героем – я так не считаю. Я к себе строже отношусь, очень строго. Я сделал свою работу. Я работал в системе, создавал ее – и в тот момент все же принял решение: система неправа. А раз она неправа, то я заблокировал сигнал. Больше я ничего не сделал.
Сделали, как положено, с ним: при разборе полетов сначала пообещали наградить, потом чуть не наказали, а в результате подполковник Петров покинул ряды Советской Армии – без полковничьих погон, традиционного подарка отставнику. Работал на оборонке «примерно над тем же», пытался лечить жену Раису – безуспешно, «скончалась молодой много лет назад». А в начале 1990-х генерал-полковник Юрий Вотинцев, командовавший Войсками противоракетной и противокосмической обороны СССР, рассекретил обстоятельства дежурства Петрова – да и самого Станислава Евграфовича.

После чего, собственно, и началось. Ну как началось? К церемонии награждения Станислава Петрова премией «Человеку, предотвратившему ядерную войну» в Организации Объединенных Наций – семь лет назад, силами американской «Ассоциации граждан мира» – российское представительство в ООН выпустило официальную бумагу: контроль за запусками шел на многих и многих уровнях, «бункер Петрова» в Серпухове-15 – лишь один из них, поэтому никакой мир в одиночку подполковник не спас.

Военные бывшего СССР и нынешней России на профильных форумах в сети генерируют мнения в разбросе от «случай Петрова – американский пиар на пользу тем, кто хочет поставить под контроль наш ядерный потенциал» до «все правильно сделал, верно оценил ситуацию, проявил инициативу, надо было награждать уже тогда, 30 лет назад». Иногда – и то, и другое одновременно.

Вне споров в Интернете за последние годы также образовался некий паритет: на Западе Петрова исправно награждают, а российские государственные СМИ – от Russia Today до «Голоса России» – время от времени рассказывают своей стране и этому самому зарубежью историю подполковника Петрова. Все же, скорее, спасителя. Экспортный продукт, стало быть.

Сидим у него во Фрязине, смотрим фрагменты так и недоснятого фильма о хозяине квартиры.

– Очень рад познакомиться, – говорит Петрову Уолтер Кронкайт, патриарх американской политической журналистики, – с человеком, который спас мир.

– Если брошу курить, то сдохну, – Станислав, глядя на экран с собой и Кронкайтом (1916–2009), зажигает очередную сигарету. Не потому, что волнуется – скорее наоборот: Петров С.Е., 1939 г.р., давно не обеспокоен ничем. В особенности, своим здоровьем. Тем временем на экране появляется Мэтт Деймон, не в образе. Здоровается с Петровым. Еще есть Роберт де Ниро, тоже как таковой, – но он не попал в рекламу документального фильма о Stanislav Petrov.

Называется фильм, что характерно, The Man Who Saved The World. Документальный, съемки – Фрязино, Москва, Штаты, далее везде. Авторы – кинематографисты из Дании. Звезды Голливуда и Кронкайт чествовали Петрова в 2006 году в ООН, а производство кино растянулось на годы: деньги – то они есть, то как обычно. Попытка собрать недостающие для завершения кино 60 тысяч долларов с миру по нитке (теперь это называется «по системе краудфандинга») провалилась в декабре – но вроде бы после этого нашлись пакетные инвесторы. Во всяком случае, по словам режиссера фильма Питера Энтони и по фото на странице фильма в «Фейсбуке», музыка к «Человеку…» уже записана в Праге – и намерений штурмовать Канны и «Оскар» пока никто не отменял.

– А вот Кевин Костнер – мой любимый актер, потому что он человек, – поворачивается от экрана Петров. – Когда в Америке познакомился с ним, поздоровались, руки пожали – стали как родные братья. Нормальный человек, и все. Я тоже нормальный. У меня было впечатление, что зарубежные актеры много играют на публику. А Кевин Костнер говорил от сердца. Другие льстят мне. Терпеть этого не могу.

Кевин Костнер (здесь и далее – по материалам д/ф «Человек, который спас мир»):

– Мне повезло: я играю героев. Тех, кто умнее меня, лучше меня, смелее меня. Людей таких, как Станислав, который сейчас стоит рядом со мной. Большинство из вас помнят, что было в 1983 году – пик «холодной войны», Советы только что сбили южнокорейский самолет, 260 убитых. Думаю, что каждый житель Земли должен знать о том, что именно произошло в тот день, когда 44-летний офицер Советской Армии Станислав Петров должен был принять решение. То самое, которое повлияло на жизнь каждого из нас…

– Сын мой – простой рабочий. Я горжусь им, честное слово, – говорит не экранный, а сидящий рядом со мной Петров, показывая на дверь в соседнюю комнату: там живут сын Дмитрий и его жена. – Рабочий на оборонном заводе. Учился на инженера, работает рабочим. Нормально, только денег нет – как везде по Советскому Союзу для таких людей. Есть еще в Москве дочка и два внука. Командный пункт, то, что я сделал там – ерунда. Мне главное, что обо мне внуки говорят. Напрямую они никогда не скажут – поколение такое, мысли его нам неподвластны. Не могу объяснить. Но меня они на такие мысли о жизни наталкивают, что я сам не подозревал. Опять же, не могу объяснить.

– Я своим внукам по этому поводу ничего не рассказываю, – сообщает экранный Stanislav Petrov. – Они еще не в том возрасте.

Кевин Костнер:

– От его решения во многом зависело, будут ли подняты в воздух советские ракеты, способные стереть с лица земли половину населения США. Табло мигает, сирена орет, мысли спутаны. Все говорит Станиславу о том, что это – атака. Но он выбрал отказ от ответного удара. После чего ему оставалось только сесть в свое кресло – и гадать, не прольется ли на его страну дождь из американских ядерных боеголовок…

– Жена Рая родила мне двоих детей. Я до сих пор ей восхищаюсь. После нее – никого. Я самостоятельный мужик, мне приготовить обед ничего не стоит. Женщине от бога дано многое, но командовать в моей семье никто не будет, – сообщает Петров, сидя на своей кухне. – Мне никакая чужая помощь не нужна. Есть песенка такая, про розового слона – он сереньким стал, потому что «может быть, просто где-то во сне / Ты прислонился к серой стене». Я не хочу, я живу своей жизнью. Приглашают жить за рубеж, постоянно. Их судьбой жить заставить. Бесполезно.

Да, может быть, уровень моей жизни здесь… – Петров обводит глазами то, что, наверное, можно назвать жилым помещением – по документам, например. – Они ему удивляются, уровню, скажем так. Но я родился, вырос, жил и служил в этой стране. Ей предан и бесконечно благодарен. Больше ничего.

Кевин Костнер:

– Мы все связаны друг с другом. Просто как люди. И очень во многом мы объединены решением, принятым Станиславом в 1983 году.

– Вот тот же Дрезден взять, последняя моя премия. Там дошли до того, что мне и моему сыну – сопровождающее лицо, как положено – дали в гостинице две разные комнаты. Я им говорил, что не надо этого, что в одном номере для них в два раза дешевле будет. Нет, и все. Сын и так все время со мной был, приходил из номера по соседству – почти не жил там. Три человека могут жить в этом номере, он у меня тройной был – зачем столько денег тратить, нагрузка какая на них, расходы. Я сыну говорю: «Ни фига себе». Стыдно. Неудобно. До сих пор.

А благодарить меня не надо. Нельзя меня благодарить. Я нормальный человек. Сыну помогаю, зарабатывает он мало. Внукам – чем могу. Пенсия обычная. Своих денег не считаю, легко обхожусь без них, если на хлеб и воду хватает. Скажем в газете, что именно на воду, да? – просит Станислав Евграфович. В конце года ему будет семьдесят четыре.

Скажем. Вот, говорю.