Треугольник нового миропорядка

ФОТО: IPHONES.RU

В США опубликован отчет Artificial Intelligence, China, Russia, and the Global Order («Искусственный интеллект, Китай, Россия и глобальный порядок» стратегических экспертов о новом миропорядке, складывающемся под влиянием Real Ai (Искусственный интеллект). Американские эксперты видят существенными в формирующемся мире роли Китая и России, и на основе нового опыта этих стран, а также конечно Соединенных Штатов, делают прогнозы о новой цифровой геополитической картине мира. Обозреватель «Совершенно секретно» разбирал геополитическую и технологическую сторону этой концептуальной работы специалистов из университета в Монтгомери (штат Алабама).

Пока еще не так много концептуальной аналитики, которая анализировала бы картину мира и политического влияния, формирующуюся под влиянием технологической революции. Чем в этом смысле интересен опубликованный документ?

СТАРЫЙ МИР УХОДИТ

Среди стран, влияющих на мировой порядок, уже нет режимов в том понимании, какое сложилось после Второй мировой войны. Ни демократий, ни авторитарных или тоталитарных режимов. Политика как таковая постепенно уходит из человеческой культуры. Все новые типы режимов, согласно пониманию американской экспертной школы, являются цифровыми – цифровой авторитаризм Китая, цифровая американская демократия и цифровой гибридный режим России в качестве наиболее наглядных моделей.

На самом деле, это не великое открытие. Очевидно, что плодами технологической революции воспользуются политические режимы, и политические сообщества в целом. Само по себе преобразование просто авторитарного режима в «цифровой авторитарный», говорит лишь о том, что режим взял на вооружение технологические возможности нашего времени и адаптировал свои политические и управленческие практики к этим возможностям. То же касается как более демократических по своей природе режимов, так и «гибридных», к которым принято причислять и Россию.

Впрочем, если мы глубже изучаем документ американских экспертов, мы находим в нем аргументы о принципиальных отличиях новых цифровых режимов от прежних, сугубо политических.

Но в этой работе нам не удалось обнаружить вместе с тем отмеченных в иных экспертных работах нашего времени крайне важных функциональных отличий «цифрового» от старого политического государства.

Магистральная функция «цифрового» государства, это взаимоотношения с обществом. Не важно, при этом, к какой традиции оно относится – авторитаризм, демократия, или «гибрид». В одном случае – как в Китае, использование технологических достижений цивилизации осуществляется для тотального контроля. В другом случае, возможно, для напротив, тотального контроля общества над управленческой системой. В третьем – для обеспечения стабильности условий функционирования правящего класса и т.д. Но в любом случае, обладание сейчас технологическими достижениями, а далее продуктами развития искусственного интеллекта, ставит граждан, общество в целом на один уровень с элитой, делает его в глобальном смысле конкурентоспособным и дает ему политическую субъектность. Которая может подавляться или развиваться.

Что бы ни писали «певцы» либеральной демократии второй половины прошлого века, природа любого «доцифрового» режима в корне иная. Не важно, демократия это, авторитаризм или иное, политика определяла класс причастных к управлению страной и получающих от этого выгоды, а всех остальных, собственно общество, вытесняла в «массы» – слабое и лишенное реальных рычагов участия в жизни страны гражданское общество, для которого оформлялись лишь «витрины» участия в виде выборного процесса, возможности влиять на положение дел через СМИ и т.д.

Несмотря на то, что практики во всем мире очень разные, но даже в самых демократичных странах, где существует конкурентное политическое пространство, реальная власть и доступ к управлению оспаривается всегда между разными группами элит. Ранее, или в иных культурах, реальная власть и управление, это фактически «дворцовая жизнь», предельно узких групп, в руках которых сосредоточен весь экономический ресурс страны. Таких государств на планете полно – от Туркменистана до Албании. Общественные коммуникации почти везде, и в России тоже, суть, система манипуляции общественным мнением и декорированный политический процесс, который никогда не ставит под сомнение контроль сложившихся элит, или правильнее класса собственников.

Одним словом между цифровым и «доцифровым» государством огромная разница. Она заключается в том, что до сих пор гражданское общество было лишено реальной субъектности, обладая лишь декоративными возможностями влияния на власть. А цифровое государство, это совсем другая история о равных возможностях и обретении действительной субъектности. Не сразу конечно, но дело заметно движется во многих странах.

Именно поэтому тот же Китай, так рьяно включился в гонку дальнейшего развития технологической революции и стремится оседлать развитие искусственного интеллекта. Пекину нужно преимущество над собственным обществом, и возможность в условиях тотальной прозрачности иметь инструменты прежнего тотального контроля. Сейчас добиться этого можно работая только в опережающем режиме.

При этом американские эксперты отмечают другое важное отличие новых, формирующихся типов государств от прежних – политических.

Но надо сказать, американцы не первые, кто отметили растущую потребность в «умном» государстве вместо политического. Сейчас для большинства, кстати, не самых развитых, а рядовых стран, трансформация политического государства в «умное», не потребность, а кричащая необходимость.

До самых последних десятилетий для запуска развития, или для того, чтобы сделать развитие страны более динамичным, достаточно было средств политической оптимизации. Усилия по обеспечению открытости, прозрачности исполнения бюджета, политическая конкуренция, свобода СМИ – обеспечение всех этих, но и прочих условий давало в совокупности возможности для экономического развития, благополучия нации в более глобальном смысле. И наоборот, коррупция, давление, полицейские режимы, все это было тормозом развития, причиной консервации негативных состояний и отставания.

А сейчас политический мир пребывает давно уже в недоумении. Демократизация и открытость больше не создают развития – политическая система может быть конкурентной, а медиа свободны, но страна при этом будет оставаться бедной и слаборазвитой. Мы знаем такие примеры и на постсоветском пространстве. Украине, Грузии, Абхазии и другим странам, успехи в демократизации как минимум никак не помогли в развитии, а иногда даже наоборот, это развитие пресекли, как это случилось на Украине и в Абхазии.

Отсюда запрос на «умное» государство, в котором первичен высокий интеллект в системе управления, а не демократические ценности. Цифровое государство однозначно на порядок умнее староформатного, политического. Но, что отмечено и в работе, которую мы сейчас обсуждаем, «умное» и «цифровое» государство, это совсем не одно и то же. Технологические достижения способны облегчить жизнь людей и сделать государство прозрачнее, но оно от этого не станет более успешным. Поскольку им управляют политики, а не эксперты-отраслевики и академическая экспертиза.

ФОТО: IPHONES.RU

Правда, в условиях США и Китая, этот дискурс возможно не столь актуален как в России, страдающей от низкого качества работы управленческой системы. И которой, очевидно, «интеллектуализация» управления нужна существенно больше, чем выборы мэров.

ЛИДЕРОВ В МИРЕ ВСЕ ЖЕ ТРИ, А НЕ ДВА

«Борьба США, Китая и России предстоит нешуточная и ее основу на всех фронтах обеспечивает Real AI (искусственный интеллект), который весьма рационально трактуется расширительно: аналитика больших данных, автономизация, роботизация, и т.д.».

«Инфостратегии России и Китая по удержанию своих режимов сильно разные (у Китая основана на фильтрации, цензуре и ограничениях контента; а у России – на «затролливании» медийной повестки и заваливании ее фейковыми новостями», – сообщают авторы доклада из университета в штате Алабама.

Комментатор «Совершенно секретно» Павел Бобровников, специалист в области информационных технологий, участник проектов создания интеллектуальной транспортной системы Москвы комментирует суть китайской специфики развития ИИ (Искусственного интеллекта).

«Китай изначально во главу угла поставил контроль за сетью. Причем глобальный. То есть гражданин может потреблять только то, что ему разрешило государство. В том числе и медиаконтент. Что позволяет обрезать нежелательные источники информации. А вот управлять структурой медиаконтента, это уже более взрослый уровень. Но и это тоже просто. В Китае разрешены только сервисы, которые контролирует государство, то есть государство знает, чем интересуется человек, и что ему отвечать. И делает это вместо заокеанского дяди. При этом единых для всего мира алгоритмов выборок нет, не было и не будет.

То есть речь идет о том, что можно управлять нацией, меняя алгоритмы поисковых систем и умных девайсов. Каким образом? Тоже просто. Выдавая на запросы граждан соответствующие требуемой направленности ответы. Например, на вопрос, как работает правительство, можно ответить, что там все дураки, а можно и так, что оно строит светлое будущее. Вопрос только в том, кто решает, какой ответ дать гражданину. Можно ли на открытых наших системах извне управлять направленностью и степенью политизированности ответов? Легко. Достаточно создать много внешних ресурсов, которые под текущие алгоритмы национальных поисковиков создадут требуемое поле воздействия. Что в ситуации с Китаем невозможно, поскольку это бессмысленно из-за того, что данный сегмент сети обрезан.

ФОТО: IPHONES.RU

Как иллюстрация, одна маленькая история. Как-то давно я экспериментировал с продажами на баннерных рекламах и столкнулся с интересным явлением. Человек охотнее всего клюет на чернуху. Причем достаточно запустить затравку, как тут же появляются обиженные домохозяйки, которые поднимаю хоровой вой. То есть, чтобы вогнать этнос в ступор, достаточно вымышленной или раздутой чернухи. А Китай это блокирует намертво. Заметьте при этом, что за Великой стеной не так уж все хорошо. Но при этом у нас о Китае пишется только самое хорошее, что там чуть ли не коммунизм построили. В этом отношении модель Китая очень сильно похожа на СССР. Мне иногда кажется, что она просто списана с Союза с примесью конфуцианства», – считает Павел Бобровников.

– Как обстоят дела в России, если наша точка отсчета – Китай?

– У нас пока, во всяком случае, все слабее по банальной причине – Китай и Штаты вкладывали бешеные деньги в цифру. А у нас только намерения. И то какие-то однобокие. Заблокировали Линкедин, пообещав создать собственный аналог. Но обещать жениться – не значит жениться. Есть в российской действительности ресурсы значимые, и они хорошо живут, кто за счет рекламы, кто на госдотациях. Но при этом государство контролирует телевидение, радио, центральные газеты. Опасность в том, что рано или поздно все перейдет в IP и контролировать будет все сложнее и сложнее. Либо надо предложить альтернативу. То бишь, Китай чутко реагирует на тренды, вкладывается в свое аналогичное моде, собственные искалки, социалки и так далее.

Чтобы было понятнее: тот же Facebook может использовать одни алгоритмы для Америки и совсем другие для России. А у Китая свой Facebook и плевал он на Цукерберга и ЦРУ.

Я всегда говорю: есть два средства достижения цели – деньги или колючая проволока. Китай дабы избежать социального бунта использует активно и то и другое. Засада в том, что если технология пошла в рост, то она пойдет в рост везде.

И если мы посмотрим на советский опыт, то и он был таким. СССР ведь и видеомагнитофоны, и компьютеры собственные производил. В России, как с проволокой, так и деньгами плохо, на проволоку тоже нужны деньги и не шуточные. Вопрос не в миллиардах на бумаге, а тривиально в работе людей. Что мне миллиарды, если завтра я не знаю на что купить хлеб. Утрированно, но истина. Еще одна засада в том, что есть фактор времени. На то чтобы сделать любое дело, требуется время. У нас существует убеждение, что я вам дам денег, а вы мне завтра покорите Марс. Поэтому пока оптимизм мой сдержан. Мы в роли догоняющих.

БОЛЬШОЙ БРАТ ВЕЗДЕ

«Создание полноценного Большого Брата и в России, и в Китае – приоритет № 1, но делается это по-разному. В Китае ставка на превосходные технологии наблюдения, а в России на триаду технонаблюдение-агентура-карательное законодательство», – выдержка из работы Artificial Intelligence, China, Russia, and the Global Order.

Павел Бобровников подчеркивает: «Технологии наблюдения и тотального наблюдения задействуются везде, и не только в Китае. Большой Брат везде, и далеко не только в Поднебесной.

Что касается упоминания о России, я бы сказал, что про нас почти точно, я бы только слово «техно» убрал. Если бы российская система была технологичной, то и всякого рода жулья и криминала было бы на порядки меньше. А у нас пока работают «доцифровые» механизмы – криминал давят только, когда сработает общественный резонанс. Это так, к примеру».

«Возникнет ли в России Большой Брат, жизнь покажет. Но мое мнение заключается в том, что у нас будет не Большой Брат, а Большой Дядя, если все наши намерения останутся только на бумаге. На самом деле непростая задача контролировать конкретного гражданина. Советскому Союзу это стоило такую копеечку, что мало не покажется. С другой стороны это и не имеет смысла.

Главное в другом. Здесь и вступает в игру искусственный интеллект, способный вычислить преступление как таковое, опасное поведение или какие-то криминальные поступки людей и их подавить. То есть от управления человеком надо переходить к управлению организованным большим сообществом людей. Это следующий сложный, и пока непредсказуемый этап в развитии человечества», – считает Павел Бобровников.